Люди, попавшие в шторм

Я не помнила, когда в последний раз спала всю ночь. Когда заходило солнце, я долго сидела за своим письменным столом, марая освещённые тусклой лампой листы бумаги. Буква за буквой, страница за станицей, каждая ещё более вымученная, чем предыдущая. Сквозь усталость я старательно из почти вымышленных последних сил собирала в своём сознании крупицы памяти о последней ночи, проведённой в долгом глубоком сне. Когда жизнь уже почти переставала трепетать внутри меня, мой организм выключался сам по себе, и я спала на столе, вновь скудно восполняя запас жизненных сил. С первыми лучами я, то в жаре, то в ознобе, выползала из-за стола и на ватных ногах тащилась на кухню, где литрами вливала в себя вредный, но бодрящий кофе. Синяки под глазами казались в отражении зеркала чёрными дырами - они были единственной ярко-выраженной чертой моего лица, все остальные были похоронены под морщинами усталости. Удивительно, как ещё только кожа умудрялась покрываться мурашками, когда от моего тела, по видимому, остались только кости? Наверное, любой на моём месте уже давно попал бы в больницу или даже умер бы от истощения, но не я. Хотя, я уже сама начинала сомневаться в своей живучести, когда наконец-то мои страдания закончились... И вот я держу в руках книгу - самую первую в тираже. Красивая обложка, большие буквы, кричащие название, подпись автора на форзаце из одной линии, причудливо заворачивающейся в разные стороны и создающей витки и петли. И самое главное - текст, ровным шрифтом распечатанный на тонких шуршащих листах между двумя твёрдыми корочками. Не сказав никому ни слова, я пошла домой, чтобы поставить её среди шедевров других авторов на пыльную полку. Теперь ненавижу до боли, когда тревожат мой сон - ведь я всё же сова... Точнее, стала таковой совсем недавно. А в тот раз мне позвонили, наверное, ещё засветло. Я могла бы простить тот звонок за его неслыханную наглость, за то, что он заставил меня пройтись по колючему от холода полу, обмораживая своё тело в застуженном воздухе, если бы он не заставил меня проделывать столь долгий путь в соседнюю комнату зря. Но сообщённое мне известие было даже ещё более глупым, чем можно было себе представить. Положив трубку, я отправилась спать дальше, всё же слегка приподняв брови от еле ощутимого недоумения. Мой мучительный труд. Он не мог просто стоять на полке, обрастая слоями пыли. Я не хотела, чтобы он был таким. Но, в общем-то, мне безразлично. Единственное, что действительно надоедало - так это вечный гром телефона и пиликанье электронных писем. Пусть довольствуются "бестселлером", он всё же информативней, чем интервью с пустым человеком. Пусть этот человек и автор. Я ни разу нигде не засветилась, поэтому меня не узнавали, а иначе порвали бы на миллионы кусочков. Гуляя с верной сигаретой под порошащим снегом, я ни раз слышала, как люди обменивались цитатами моей больной фантазии, разбирая самые странные моменты перепутанных сюжетных линий. Всякий раз, заслышав подобное, я лишь молча втягивала побольше дыма. Хорошо хоть популярность книжек нашего времени не бывает долговечной. Крайне устав после долгого трудного дня, я стремилась скорее в мир грёз, но не успела даже добежать до кровати, когда вновь раздался истошный крик телефона. Всё, чего я хотела - так это только поскорее отвязаться от навязчивого разговора, поэтому я одаривала двусмысленные вопросы странного собеседника лишь положительными ответами, и даже без прочтения подписала бумагу, присланную мне по факсу. Всё равно не было ничего важнее моего сна, и после отправки документа обратно мне наконец-то позволили эту роскошь. Звонки стали реже, а электронная почта стала почти ненужной. Лишь тогда мой разум наконец смог побороть навязанные воспоминания о том несусветном бреде из книги. Но в этом мире редко кому предоставляют абсолютный покой - так почему же обычная пешка системы должна стать исключением? Но, как узналось позже, это была не очередная попытка выкурить меня из дому и заставить дотащиться до студии, где на меня с оголодавшими лицами набросятся журналисты, стараясь выведать побольше нелепых аспектов моей жизни. Это событие было вовсе не из таких. Хотя, наверное, я бы скорее предпочла нечто подобное тому, что произошло на самом деле... В вечерней программе показали совсем новый фильм. Это была премьера. Первые кадры поневоле сами подсказали мне название, и мой взгляд в который раз обдал ненавистью стареющую на полке книгу моих страданий. Неудивительно, что его сняли. А за фильмом последовало интервью с создателем. И я никак не думала, что им можешь быть ты... Я так удивилась, когда услышала твой воодушевлённый рассказ о том неистовом потрясении, которое ты испытал, прочитав мою книгу, таком сильном, что ты даже взял мой рассказ за основу своего нового сценария. Жаль, что не ты написал эту книгу. Ты ведь видел такой же сон. Люди долго говорили об этом фильме, смеялись и плакали, узнавая себя в персонажах нового кино. Они думали это про них. И, может быть, это действительно так. Ведь ты просто снял фильм по книге, не зная, что я-то писала про нас... Ты позвонил и предложил мне прийти в твою студию. Поговорить о твоём фильме. Я не знаю, почему я согласилась. Наверное, я была слишком пуста, чтобы ко мне вновь вернулась боль того утра, когда ты ушёл. Ушёл после того, как мы узнали, что в ту ночь видели один и тот же сон. Так странно. Мы, будто бы, совсем чужие люди. Как многое может изменится за один год. Не знаю, что происходило с тобой на самом деле, но я почти уверена, что ты перенёс тот случай намного легче меня. Ты всё такой же, в тебе ничего не изменилось, я не оставила в твоей жизни ни следа. А вот ты... Ты сделал меня холодной, как лёд, оставив совсем одну, бросив на произвол судьбы. Но я вовсе тебя не ненавижу. Во мне просто нет никаких чувств. Мы сидели среди декораций, и я почти безразлично и даже немного раздражённо слушала твои слащавые речи о том, что моя книга великолепна. Чем же тебя так поразили мои "Люди, попавшие в шторм"? Вскоре твой энтузиазм сменила серьёзность, и ты заговорил о своём фильме. И тебя стало не так противно слушать, потому что мы хоть немного отошли от предыдущей темы, которую для себя я считала наболевшей. Ты задал мне ещё парочку вопросов, и я отделалась простым "Угу", после чего наш разговор был окончен. Я уже положила пальцы на дверную ручку, когда услышала за спиной голос: "Так странно, что люди узнали себя в персонажах моего фильма. Они думают, это про них. Но ведь я-то снимал про нас...". Пустота вдруг наполнилась чувством, я услышала стук своего отогревающегося сердца, и по щеке тающей льдинкой прокатилась слеза...