Патронус Алекс

      Увы, Воландеморт, в точном соответствии с планом невыразимцев, воскрес. Или это как-то по-другому называется? Он же не умер, а развоплотился. А теперь наоборот, обрёл плоть. К сожалению, весь процесс я не увидел. Показ начался с одевания уже готового тела. Как это тело выглядело, мне тоже не показали. Наверняка так себе. Петтигрю, глядя на своё начальство, восхищением не светился. Впрочем, может быть, ему было жалко отсутствующую руку, и немного не до того. Начальству тоже до Питера дела не было. Воландеморта занимал ряд предметов. Настолько сильно занимал, что я читал его мысли без применения легиллименции.       Дневник у Малфоя — позже спрошу. Диадема в Хогвартсе — тоже потом. Белатрикс в Азкабане — чашу не проверить. Кольцо? И почему он не заметил, как мальчишка Блэк украл медальон? Что с пещерой?       Мысли у Воландеморта с делом не расходились. Не прошло и минуты, как он убедился, что из тайника, открывающегося на змеином языке, кольцо не исчезло. Что неудивительно. А вот то, что хижина, в которой находится тайник, не развалилась — уже странно. Без магии тут не обошлось.       Убедившись, что цацка на месте, Воландеморт трансгрессировал в какую-то деревню. Наверное, стоит сказать спасибо ночному времени, иначе вместо пропойцы неопределённого возраста, он прихватил бы кого-то другого. Того, чью смерть наблюдать намного сложнее. В пещере всё было именно так, как помнил Воландеморт. Это его изрядно напрягало. Ведь медальон Слизерина, висевший у него на шее, являлся доказательством вторжения. А тут тишь да гладь, и даже медальон в чаше лежит, как будто тот самый. И только когда магл выпил яд, стало видно, что медальон совсем не тот. Находящееся внутри письмо проясняло ситуацию.       "Темному Лорду.       Я знаю, что умру задолго до того, как ты прочитаешь это, но хочу, чтобы ты знал — это я раскрыл твою тайну. Я похитил настоящий крестраж и намереваюсь уничтожить его, как только смогу. Я смотрю в лицо смерти с надеждой, что когда ты встретишь того, кто сравним с тобою по силе, ты уже снова обратишься в простого смертного.

Р.А.Б."

      Можно было б достать тело Блэка, но Воландеморт и так прекрасно представлял, что тут случилось. Ведь это у Блэка он брал домовика, чтоб спрятать медальон. Лучше б магла притащил. Но видите ли, честь решил оказать, выделить. Никому нельзя верить. Сколько прошло времени, когда метка показала его смерть. Да почти сразу. Точно не вспомнить. Получается, мальчишка сам выпил яд и приказал домовику уничтожить крестраж. Идиот! В озере появился труп ещё одного магла. О пещере вроде бы никто не знает, но оставить медальон в оказавшемся ненадёжным хранилище Воландеморт не смог. И вместо крестража он опустил в чашу медальон Блэка. Естественно, без дурацкой записки. Чаша стремительно начала заполняться ядом. При этом Воландеморт очень явственно представлял себе, как будет выглядеть Дамблдор, добыв подделку. А ему, Лорду Судеб, пора пообщаться со своими «верными» слугами.       Хвост всхлипывал, корчась на земле, на том самом месте, где его оставили, уходя.       — Протяни руку, — Процедил небрежно Воландеморт. Его переполнило предвкушение.       — Хозяин… спасибо, хозяин…       Хвост протянул свой окровавленный обрубок, но Воландеморт захохотал. За что заранее благодарил слуга, он знал, но мысли не мелькнуло на эту тему, лишь злое удовлетворение от своей власти над разумным существом.       — Другую руку, Хвост.       — Хозяин, пожалуйста… пожалуйста…       Воландеморт наклонился над своим слугой, дёрнул вперёд левую руку и одним движением задрал рукав мантии выше локтя. Он рассматривал метку на предплечье Хвоста как подтверждение своей жизни, знак своей победы.       — Она снова здесь, — тихо произнёс Воландеморт. — Они снова её заметят… теперь мы посмотрим… теперь мы узнаем…       И он прижал свой длинный указательный палец к метке на руке Хвоста.       Мой шрам обожгло болью, к счастью, из сна я не выпал. Но чёткость картинки и звука временно была нарушена.       Когда чёткость восприятия вернулась, я узнал, что Воландеморт реально, без дураков, сильный маг. Руку для Хвоста он сварганил прямо из воздуха. На голой силе и строгой концентрации внимания. Никаких заклинаний и никакого представления о процессе. Эта рука не только идеально подошла к обрубку и выполняет все функции настоящей, но и будет следить за поведением своего носителя. Сам Воландеморт своё творение чем-то особенным не считал. Его мысли быстро вернулись к «верным» слугам.       Я с удовольствием послушал их фамилии. И не важно, что Воландеморт слово верные думает в кавычках. Явились же, по первому зову и вместо того, чтобы задавить массой, вымаливают прощения. Среди верных слуг оказался и наш профессор Снейп. Но я в нём уже подозревал коллегу Алекса. Так что его появление ни на что не повлияло. А вот бешенство Воландеморта из-за утраченного дневника отозвалось запредельно дикой болью в шраме. Стукнуло же ему в голову выяснять сохранность своей тетрадки почти в начале показа. В результате я не только не смог досмотреть продолжение, но и перебудил весь дом своими воплями.       Раньше такого не было, ни когда сны снились, ни на кладбище. Сквозь марево, застилающее и слух, и зрение, я наблюдал как суетятся мои близкие. Слышал поначалу лишь обрывки фраз.       — …шрам воспалён…       — …уже было на яхте и потом…       — …может, колдомедика…       — …не можем гарантировать сохранение тайны.       Наконец, окружив чёртово болото светящимися барашками, я смог поучаствовать в общей беседе.       Послушав содержание сна, мама забыла свои неуверенные намёки на больницу. Крёстный почти про себя ругал младшего брата за бестолковость и безголовость, а в основном за то, что полез в опасное место, не позвав с собой его, Сириуса.       Римус сочувственно покосился на испуганную маму, на расстроенного Бродягу и решил, что в утешении больше всех нуждаюсь я. А может, это план у него такой коварный был. Потому что вскоре меня утешали они уже втроём, и ничего, что у всех троих и руки подрагивали, и голоса.       Я их обрадовал сообщением, что лучше всего меня утешит информация о крестражах и о душах заодно.       На этот раз Сириус не кривился, услышав про дом предков. Обстоятельства отодвигали личные «хочу, не хочу» на задний план.       В дом Блэков мы ломанулись, даже не позавтракав и не сделав зарядку. В первую очередь нас волновало, как Мистер Риддл получил доступ в дом, и можно ли ему этот доступ перекрыть. Впрочем, мама волновалась просто так, она старалась держаться рядом со мной и не терять из виду Мародёров.       Мелькнула у меня мысль найти нужную информацию при помощи легиллименции. Но она была признана дурной и с позором изгнана. Активное копание в чужой голове незаметным не бывает. А радость от собственной причастности к головной боли мистера Риддла не перекрывает убытков от бездарно использованного козыря. Пассивное присутствие в чужой голове, по мнению мастера Джамбелли, у меня выходит недостаточно аккуратным. Да и много ли можно узнать в режиме реального времени? Допросив свидетелей, мы всяко больше узнаем.       Кричера в доме не оказалось. Совсем. Постучав по стене палочкой, Сириус определил, что домовик мёртв. Зато имелся портрет миссис Блэк. Поскольку мы всё равно собирались с ней поговорить, таиться никто не стал. Но и не шумели вроде. Ничего не делали, только вошли. Гражданка на портрете проснулась и заорала. Мама тихо поинтересовалась у Сириуса, где здесь библиотека.       — Без меня туда всё равно не войти, — так же тихо ответил он. — Сейчас мамашу успокою, и пойдём.       — Мы же вроде поговорить с ней собирались? — не понял манёвра Бродяги Римус.       — Это вы собирались, а я говорил — бесполезно, — проворчал Сириус и набрал воздуха, дабы достойно ответить матушке.       То есть заорать не тише, чем она. Но я прервал его, пихнув в бок, и самым светским тоном поинтересовался:       — В каком борделе твой уважаемый батюшка подцепил эту мадам? Судя по поведению, она обслуживала пьяных магловских матросов, не иначе.       Вообще-то, миссис Блэк я изрядно польстил своим предположением, ибо её лексикон разнообразием не отличался. Ругалась она паршиво. Но Сириус вполне натурально сделал вид, что предположение не лишено смысла.       — Даже не знаю, — вздохнул он. — Папа врал, что в Хогвартсе встретились. Правду-то стеснялся сказать.       Мадам на портрете, как я и предполагал, не смотря на вопли, всё прекрасно слышала. От возмущения она растеряла остатки своего скудного словарного запаса и задыхаясь прохрипела.       — Да как ты смеешь?       — Моё имя Гарри Джеймс Поттер, — представился я в звенящей тишине. Представлять маму с Римусом я не стал. Судя по некоторым словам, миссис Блэк их уже знает. Кивать или кланяться тоже незачем. Это для равных по положению или просто уважаемых персон. А Вальбургия ни к тем, ни к другим не относится. — Мадам, раз уж вас взяли в приличный дом, потрудитесь соответствовать.       Видимо, я пожелал чего-то запредельного. Самое большее, на что оказалась способна миссис Блэк — это молчать.       Впрочем, допросу её молчание не помешало, лицом она совершенно не владела.       — Посещал ли после своего развоплощения дом Блэков Воландеморт?       «Ах, посещал».       — Как часто?       «Не так часто, как бы вам хотелось».       — Один раз?       «Всего лишь. Чудненько».       Долго, нудно, но вряд ли экспресс-допрос подействует на портрет. То, что Полная Дама сбежала от Сириуса, а потом долго истерила, ни о чём не говорит. Портрет с равной долей вероятности может чувствовать боль или не чувствовать ничего. Если я сейчас ошибочно начну угрожать, то потеряю преимущество. А потому, задаём вопросы, угадываем ответы и ехидно ухмыляемся. Нервы у Вальбургии Блэк сдали довольно быстро. Но теперь она вопила на заданную тему, добавляя подробностей к тому, что я успел вычислить. Теперь бы уничтожить этот портретик. Мало ли. Пусть миссис Блэк ни разу не покинула свой пост, это не значит, что она не может его покинуть. Но увы, заклинание вечного приклеивания, как и многое в доме, завязано на колодец. Уничтожим одно — отразится на другом. И что характерно, в первую очередь колодец отключил от питания самые нужные артефакты. Разумный зараза.

Сириус

      И что это он раньше не догадался пригласить Гарри в гости. И лучше без Лили. На то, что мамаша её нехорошим словом обозвала, она привычно не обратила внимания. Мало ли дур на свете. А вот его с Гарри явно ждёт лекция о приличном обращении с дамами. Дама сама хамка. Ну и что? Эта дама ей никто и звать её никак. А он и Гарри — родные и близкие. А, нет, лекция отменяется. Гарри от великосветского хамства перешёл к допросу. И личико Лили из возмущённого стало задумчиво-восхищённым.       — Если б не знала, что портрет нельзя легиллиментить… — тихо протянула она.       Мамаша резко оборвала свою излишне громкую исповедь. Это Гарри добавил ехидства в ухмылку и подпустил брезгливого презрения во взгляд. Всё что нужно, она уже рассказала, а слушать её вопли просто так — никому не интересно.       — Быть тебе министром, — припечатал Римус.       — Свят-свят, — непонятно ответил Гарри.       Но по тому, как он мотал головой, ответ можно было считать отказом баллотироваться.       — А что так? — спросила Лили, шутливо прикидывая, как удобно было б иметь своего человека на этом посту. — На одних взятках изрядно сэкономим.       — Мама! — столь же шутливо возмутился Гарри. — Там же работать придётся так, что никакие взятки не окупятся.       Информация о том, что Воландеморт был здесь лишь раз, благодаря медальону, и больше не появится, всех успокоила.       Дальше шли как по музею. Сириус заранее предупредил, что экспонаты руками лучше не трогать. Во избежание. И по пути он давал характеристику предметов, на которые смотрели экскурсанты, чтоб, значит, прониклись и точно ни к чему руки не тянули. Экскурсанты прониклись, правда некоторые, то есть Гарри, немного не так, как планировалось.       — Табакерка с бородавочным порошком, часы, пуляющие в прохожих детали своего механизма, крёстный, ты уверен, что твои предки страшными тёмными магами были, а не мелкими хулиганами? — спросил он.       — Табакерку я забыл, — пришлось признаться Сириусу. — Уходил, понимаешь ли, в спешке. А часы? В старых магических домах, в которых никто не живёт, и не такое завестись может. Меня тут одна мантия придушить пыталась. Тоже вещь в хозяйстве бесполезная. Вон та шкатулка, если её открыть, будет играть отвратительную, но зато усыпляющую музыку. Это не просто нежилой дом. Здесь магический колодец требует подпитки.       А колодец действительно требовал, давил на психику, сводил с ума. Если б не родовая магия, последний Блэк точно б рехнулся, на радость предкам. А ведь между ней и магией колодца всегда был конфликт. Слишком схожи они в своей разумности. Обе сами решают, что нужно хранить и кого любить. Разница лишь в защите от магического давления, которое обеспечивает родовая магия. Но об этой её способности Сириус узнал уже в доме Джеймса. В его собственной семье основное внимание уделялось магическому колодцу. Магию рода принесла в приданное одна из его далёких пра-пра-. Ну раз принесла, не выкидывать же теперь. Стали положенные обряды проводить, родившихся детей подключать, или уже взрослых, вот, отключать. Но на первом месте у Блэков всегда был колодец. А ей, похоже, это никогда не нравилось.       — Сириус, а почему твои предки артефакты к колодцу подключали, а не к родовой магии? — спросил Гарри, видимо жалея о потерянных артефактах.       — И та, и другая сила довольно-таки ревнива, а мои предки привыкли иметь дело с колодцем, — озвучил недавнюю мысль Сириус.       — Даже если опустить моральную часть, — заметила Лили, — родовая магия и пополняется проще, и расходуется экономнее, и защиту от магического давления обеспечивает в любой точке мира.       — Может она пополняется и проще, но на порядок медленнее, — вздохнув, почти через силу, ответил потомок тёмных магов. Так ему не хотелось огорчать девушку.       Лили аккуратно прошла в библиотеку, стараясь не задеть дверь и косяк. Когда-то маленькая девочка, оказавшись в чужом, враждебном мире, искала защиту в правилах и законах. И то, и другое оказалось не защитой, а скорее оружием в руках сильных и влиятельных. Сейчас она пытается опереться на здравый смысл, целесообразность. Увы, они тоже чаще толкают на дурные поступки, чем на добрые дела.       — Просто люди редко просчитывают ситуацию дальше, чем на пару ходов, — сказал Гарри, кажется, не собираясь расстраиваться из-за человеческой глупости. — В перспективе родовая магия выгоднее, но то ведь в перспективе. Как я понял из дневника Амалии Рейли, магия рода расходует только проценты, основной капитал лишь пополняется и используется на настоящие чудеса, а не на обычное колдовство. Но всё это счастье становится доступным в третьем поколении, не раньше. А источник и родовая магия, тоже будут ревновать друг к другу? — резко перешёл крестник к тому, что его действительно занимало. — В дневнике Амалии об этом ничего не было.       — Не знаю, — покачала головой Лили.       — Частные дома на источниках — не такое уж популярное явление, — оценил сложность вопроса Сириус. — Даже непонятно, где информацию искать.       — Знаете, если судить по Хогвартсу, — неуверенно включился Римус, — магия в источнике сырая, она становится разумной, соприкасаясь с сознанием хозяина дома. У Хогвартса нет хозяина, потому магия является коллективным сознанием всех его обитателей.

Гарри

      Мы с Сириусом выбирали книги, просто находя в тексте нужные слова. Мама закидывала отобранное в зеркало. Римус читал вслух. Зеркало зеркалом, а ориентироваться в вопросе тоже надо.       Сложить два плюс два и получить четыре я догадался первым, а также вторым и третьим. Сириус стал убеждённо и аргументированно мне доказывать, что этого не может быть, даже книжку нашёл, об одержимых и двоедушниках. Книжку я взял, в зеркало закинуть, мне такая ещё не попадалась. А крёстному пришлось объяснять разницу между крестражем и одержимостью. Это при том, что я её сам плохо понимал.       — …Ну вот, смотри, есть два тела. От первого тела ко второму идёт заклинание, воздействующее на душу. Свою собственную душу оно раскалывает, а чужую изымает из тела. Но что-то пошло не так, и первое тело развоплотилось. Крестражи мистер Риддл стряпал, как миссис Уизли пирожки, и видимо, перед походом к нам он все нужные действия для создания крестража произвёл. Вот кусок души и отделился, переместившись в точку на другом конце авады, мне в лоб. Целился бы мистер Риддл в палец, например, мы бы этот палец просто отрезали. Но лоб-то не отрежешь, он неотъемлемая часть организма. Становясь активным, крестраж как-то транслирует мне мысли и чувства мистера Риддла, при этом воспаляется его местонахождение.       Мама, которая только что говорила, что «этого не может быть, потому что не может быть никогда», резко передумала и сделала вывод:       — Дамблдору про крестражи ничего не говорим.       — Хм, а ведь действительно, надо поговорить с Дамблдором, — спохватился Сириус. Впрочем, вскакивать и куда-то бежать он не собирался.       Мама тоже вернулась к прерванной моим откровением работе и поинтересовалась, почему Римус отлынивает.       — Ты там что ищешь, читай всё по порядку.       — Подожди, только посмотрю, как проверить наличие крестража, — отмахнулся Рем. — У Гарри как всегда, всё очевидно и невероятно одновременно, лучше уж убедиться.       — Ладно, ищи, — разрешил Сириус, — а пока давайте решим, что именно скажем Дамблдору?       — Всё, что не касается крестражей, — напомнила мама. Нервничая, она преувеличенно аккуратно переворачивала страницы.       Я не стал никому говорить, что Дамблдор и так знает и о существовании крестражей, и о содержимом моего шрама. Только так можно объяснить его поведение в прошлом учебном году.       Наши изыскания прервал патронус Дамблдора. Серебряный феникс голосом директора пригласил всех кроме меня пообщаться сегодня вечером. Мы резко вспомнили, что не завтракали и что у Дамблдора есть шпион в тылу врага.       — В крайнем случае, если прямо спросит, скажем, что шрам воспалился, Гарри проснулся от сильной боли, присниться ничего не успело, — урезал ещё больше информацию для Дамблдора Сириус.       Так мы почти весь день с книжками и возились, с перерывами на покушать. К вечернему уроку окклюменции я подготовиться не успел и вообще был несколько рассеян. Потому заклинание очистки сознания вышло так-себе. Без палочки оно больше сосредоточенности требует. Но Джулиан по этому поводу ругаться не стал.       — Гарри, мне бы хотелось поделиться с семьёй информацией, которая тебя занимает весь урок. Ты не мог бы мне её рассказать.       Сначала я подивился заковыристости просьбы, но потом сообразил, что дело опять в контракте. Джулиан увидел в моих мыслях что-то о мистере Риддле и отметил для себя, что это важно. Потом сработал контракт, и осталась лишь отметка, без информации.       — Том Риддл воскрес, — порадовал я учителя, и пока он пытался сообразить, кто это такой, произнёс заклинание очистки сознания.       Информацией о крестражах я делиться не собирался без крайней необходимости.       Как ни странно, Джулиан Джамбелли таки догадался о ком я. Но было видно, что именно догадался, а не вспомнил, как звали Все-Знают-Кого. Переименовать его, что ли, в Ты-не-знаешь-кого?       Гермиона бросила на меня выразительный взгляд, обещающий допрос с пристрастием, а Джулиан, слегка побледнев, вернулся к официальному стилю общения.       — Мистер Поттер, вы абсолютно уверены?       Получив мои подтверждения, мастер перешёл к уроку легиллименции.

* * *

      На собрании «Ордена Феникса» Дамблдор предложил Сириусу место преподавателя ЗОТИ. Крёстный сразу согласился. Мама тоже горячо одобрила. За дитём, в смысле мной, будет кому присматривать.       Моего мнения никто не спросил. Они что, сговорились, что ли? Я имею в виду Риддла с Дамблдором. Теперь у меня задача: убить мистера Риддла до конца будущего учебного года.       — Если вдруг зайдёт разговор о доме на площади Гриммо, — отвлёк меня от составления кровавых планов Римус, — учти, Сириус соврал, что он закрыт.       — Думаешь, Дамблдор будет проверять слова Бродяги? — спросила мама.       — Мало ли, — неопределённо пожал плечами Рем.       — Если б не Лунатик, мы бы в два раза чаще попадались, — осклабился Сириус. — А Дамблдору лучше не знать, что ты там читаешь. Всем спокойней будет.       — Наверное, вы правы. Какими путями ходят его мысли, понять крайне сложно, — покивала мама.       Я напрягся. Любые непонятки, касающиеся господина директора, могут вылиться в неприятности лично для нас.       — Вы на собрании не только будущий преподавательский состав обсуждали?       — Нет, не только, — фыркнул Сириус. — Ещё мы договаривались о дежурстве у дверей Отдела Тайн. Будем охранять пророчество.       — Э-э, Дамблдор полагает, что мистер Риддл может заявиться в министерство собственной персоной? — спросил я, не столько маму или Мародёров, сколько мироздание в целом. По-моему, ему сейчас выгодней притвориться несуществующим и потихоньку готовить переворот. Если, конечно, мистер Риддл не желает завязать с преступным прошлым. Вот только во сне он на желающего завязать совсем не походил.       — Нет, — ответила мама вместо мироздания. — Предполагаемые планы Воландеморта мы тоже обсуждали. Пока есть такая возможность, он будет действовать тихо. Тем более, Фадж пошёл ему навстречу и отказался верить Дамблдору без убедительных доказательств. Про недавнюю попытку Воландеморта вернуться министр великодушно забыл.       — А появление в министерстве для Воландеморта равносильно объявлению на всю магическую Великобританию, — подхватил Римус. — Там ещё с прошлой войны персональные ловушки для него остались. Нет, не смертельные, не с его силой и опытом. Но даже если он вдруг выиграет войну, ему придётся либо здание министерства менять, либо вместо министра свою марионетку ставить.       — Серьёзно? — заподозрил я крёстного в некотором преувеличении. — Они что, вообще не снимаемые?       — Нет, в принципе снять можно, если десяток магов потратят часов пять своего времени. Ну или где-то так. Только чтобы убрать ловушку, нужно стать хозяином места путём добровольной передачи, а не после штурма.       Пока всё логично и предсказуемо. У Фаджа разговоры о возращении мистера Риддла ассоциируется с посягательством на его карман. Зря мы, наверное, тогда выступили. Ждать от мистера Риддла такого шикарного подарка, как поспешные действия, не стоит. Зачем же нужен пост у Отдела Тайн?       — Вы сказали Дамблдору, что пророчество может взять только тот, о ком там идёт речь? — попытался я докопаться до здравого смысла.       — Зачем? — спросил Римус.       — Ты думаешь, он об этом не знает? — уточнил Сириус.       Мама просто приподняла изящную бровь.       — А откуда ему знать? — продолжил я наш еврейский разговор.       Взрослые синхронно пожали плечами, все трое.       — Ну, он всё знает, — пояснил Римус, не очень, впрочем, уверенно.       — И о невиновности Сириуса? — коварно спросил я.       Реакция на мою провокацию была разнообразной и легко читаемой без слов.       Мама полагала, что человек, засунувший её ребёнка во враждебную среду, мог и в Азкабан невиновного упечь.       Рем был убеждён, что Дамблдор о невиновности Сириуса не знал, но исключение лишь подтверждает правило.       Сириус метался между этими двумя мнениями, но в осведомлённости директора Хогвартса не усомнился.       На следующий день, видимо, для разнообразия, случилось два хороших события. Вернулась из семейной турпоездки Света, и нам сообщили о готовности думосбора.       Со Светой мы договорились встретиться вечером, уже практически на наших развалинах. А думосбор использовали сразу по прибытии. Битву на кладбище мы смотрели вдвоём с Сириусом. Он прояснил оба смущавших меня момента.       — Воландеморт сейчас гомункул, колдовать он может, но искусственное тело быстро истощается. Вряд ли обряд можно будет проводить с истощённым гомункулом. А при полном истощении искусственное тело распадается. Тут уж вовсе не до обрядов будет. Змея совершенно точно лич. Убить можно, но сложно, и не тем, что использовал ты. Странно, что меч так хорошо её упокоил. Наверное, Годрик его как-нибудь заколдовал. Мы с Римусом подберём вам к следующему уроку ЗОТИ пару не слишком сложных, но действенных заклинаний против мертвецов.       — Угу. Заклятия — это хорошо, — согласился я. К сожалению, увеличивать время на магические боёвки уже некуда. А вырабатывать автоматизм и скорость реакции мне ещё долго, судя по увиденному. Увы, со стороны моё выступление смотрелось ещё хуже, чем я запомнил. А Света молодец. Взяла в руки пистолет и стреляет. Дуло смотрит в нужную сторону, в ту где меня нет, то, что там и Петтигрю нет, так это мелочь. Которую он и сам не заметил, вон как старательно щит держит и на сближение не идёт.       Мы как-то не сговариваясь решили маме подобные сцены не показывать. По меркам Гермионы — это совершенно точно шовинизм. По мне — так зачем лишний раз маму расстраивать, лучше я ей что-нибудь хорошее вспомню, постараюсь вспомнить.