Под шумом дождя.

— Быстрее, Луффи, — закричал парнишка в мокрой пятнистой рубашке, — брось ты эти яблоки! — Эйсу, — проныл мальчишка, сидя на дереве, — я голодный. Поймать нам никого не удалось, дома еды нет. Дай, хоть яблок нарву, - и, боле не слушая увещевания брата, Монки покарабкался на самую верхушку дерева.       Холодный ветер бил ему в лицо, продувая уже намокшую жилеточку мальчика, заставляя того скрипеть зубами от холода и растирать замерзшие конечности. Капли дождя, не менее холодные, вместе с ветром хлестали в лицо Луффи, падали с верха дерева прямо на черноволосую макушку. Каждая новая капля, попав на лицо Монки, прочерчивала влажный след по посиневшим от холода щекам, иногда падала на не менее синие губы, из которых вырывался очередной уставший вздох вперемешку с облачком пара. Скользкие ветки, качаясь, хлестали по лицу, оставляя кровавые ссадины и так и норовили сбросить Луффи, который упрямо карабкался на самый верх. Руки, цепляясь за каждую ветку, соскальзывали, ладони ободрались о шершавую скользкую кору дерева, лицо было исцарапано ветками, и, когда Монки, наконец, добрался до заветной ветки наверху, он увидел приближающуюся бурю. Решив больше не медлить, он принялся за поиски яблок. Какого же было его разочарование, когда он увидел всего три яблока. Но зато каких! Волшебный яблочный запах вперемешку с запахом дождя давали невообразимое сочетание, которое вскружило голову голодному мальчишке. Руки сами потянулись к заветным плодам, срывая их. Поднеся ближе к себе яблоки, Луффи чуть не упал с дерева. Какой упоительный аромат он вдохнул! Как же хотелось впиться зубами в сочный, наливной плод и почувствовать сладкий, но с небольшой кислинкой вкус во рту! Еле сдержав этот порыв, Монки посмотрел вниз. Там, внизу, его ждал не менее голодный брат, который к тому же сильно волновался за самого Луффи и уже тоже видел приближение бури. -Эйсу, лови! – и, скинув все три яблока такому же голодному брату, Монки принялся слезать с дерева, что оказалось еще труднее, чем подниматься на него.       Босые ноги заскользили по мокрой коре, не находя опоры, а маленькие, ободранные ручки еле цеплялись за скользкие ветки, которые трепыхал ветер. И вот, встав на одну из веток, Монки посмотрел вниз, приценивая расстояние до земли. Но вдруг ветка под ногами Луффи с треском надломилась, и мальчишка с негромким возгласом упал на влажную траву. Поднявшись, Монки увидел слегка обеспокоенное выражение лица брата, которое тут же сменилось гневным. — Идиот, — прорычал Портгас, — я же тебе говорил не лазить! – и, одним рывком подняв брата на ноги, Эйс начал осматривать того на повреждения. — Ну вот, все себе расцарапал… — с тихим вздохом, Портгас взял мальчишку на руки, игнорируя протестующие выкрики.       Предстоял долгий путь. Эйс молча шлепал босыми ногами по холодным лужам, образовывающимся между корней деревьев, неся на спине молчаливого Луффи, что тихо сопел в мокрое братское плечо. Яблоки были помещены в мешок, что Портгас заранее взял с собой на такой случай, и повешены на правое плечо Портгаса. Капли дождя усердно с каким-то даже издевательством били по замерзшему лицу мальчишки, хлестали по рукам, что держали младшего брата, по ногам и груди, что виднелась из-за расстегнутой рубашки, одетой не по погоде. Губы предательски посинели от холода, и, чтобы это скрыть от Монки, Эйс легонько их покусывал, возобновляя кровообращение и здоровый, алый цвет губам. — Эйсу, — вкрадчивый шепот на ухо заставил на секунду отвлечься от разбора дороги, которую не было видно из-за дождя, и обернуться на голос брата, — Эйсу, тебе холодно? — руки, до этого обнимавшие шею Портгаса, прошлись по мокрой от дождя спине, забрались под рубашку, согревая теплом заледеневшую кожу, что сразу же покрылась мурашками от тепла, исходящего от резиновых рук. — Нет, конечно, — надменно хмыкнув и гордо приосанившись, Эйс продолжил неизменно шлепать по мокрой траве и лужам, глубоко внутри признаваясь, что его греет это тепло. — А тебе?       Поняв, что вопрос задан не случайно, Портгас ускорил шаг, стараясь как можно быстрее донести свой ценный груз до теплого домика на дереве, где он закутает это резиновое тельце в теплое одеяло, напоит горячим чаем, отдаст три сладких, румяных яблока, что Луффи сорвал сегодня на дереве. Но, получив лишь отрицательное мотание головой на свой вопрос, Эйс усмехнулся. До чего же его брат упрямый. Никогда не признается в своей слабости, не скажет, что ему холодно. Так же, как это бы сделал сам Портгас.       Наконец, дойдя до своего убежища и поднявшись наверх, Эйс опустил свою тяжелую ношу на деревянный пол. Зажег единственную лампу, что давно пылилась на единственной полке, и поставил ее перед сидевшим на полу братом. Монки же, слегка подрагивая от холодной жилетки, прилипшей к телу, от мокрых шортов, что так неприятно леденили кожу, потянулся к лампе, которая источала столь мизерное тепло, что его не хватало даже для того, чтобы согреть пальцы на руках, которые так неприятно покалывало от холода и сводило так, что не разогнуть. В это же время его старший брат искал то, во что можно было завернуть Луффи так, чтобы согреть его. Не найдя вещей на замену мокрых, кроме своей старой рваной майки и не менее рваных шортов, Эйс подошел к Монки, протягивая найденные вещи и одеяло, что поможет ему быстрее согреться. Тот же, ухватившись за сухую одежду, пусть рваную и старую, быстро переоделся и закутался в одеяло, искоса поглядывая на брата, что сейчас доставал аптечку. Вдруг, что-то осознав, Луффи быстро скинул с себя одеяло, что успело почти согреть его, и почти бегом подошел к брату, который не успел даже открыть коробочку со скудным набором медикаментов. -Ты чего? – Эйс, развернувшись лицом к Монки, удивленно уставился на него, все еще держа коробочку в руках и даже не пытаясь ее открыть. — Тебе тоже холодно, — Луффи, переминаясь с ноги на ногу, неуверенно держал в руках теплое одеяло, что помогло бы согреть насквозь продрогшего брата. — С чего ты взял? — хмуро сведя брови к переносице, Портгас взирал на младшего братца, что окончательно стушевался под пронзающим взглядом серых глаз. — Накройся и сиди. Не дай Бог, заболеешь. Что я тогда с тобой делать буду? А я как-нибудь обойдусь.       Коротко кивнув, Монки замотался в одеяло так, что были видны только глаза. Эйс же в это время открыл-таки аптечку и, достав пластыри и перекись, принялся обрабатывать царапинки на лице, руках и ногах. Когда же он закончил, Луффи уже мирно посапывал в своем созданном коконе из одеяла. Портгас усмехнулся. Его братец всегда такой. Но ведь они еще не поужинали. Те три яблока так и остались лежать в мешке, что Эйс бросил сразу по приходу домой. Портгас молча подошел к мешку.       Яблоки продолжали источать тот сладкий аромат, только теперь не смешанный с летним ливнем. Ах, как сладко пахли эти яблоки, даже сквозь ткань мешка. Их сладкий, упоительный аромат теперь смешивался с запахом дерева, с запахом этого дома, что придавало этим яблокам какое-то особое значение, какой-то уют, какой-то особое место в этом домике на дереве.       Портгас улыбнулся, достав эти яблоки. Не мясо, конечно, но все же еда. Да и к тому же такая ароматная и сладкая, что сложно устоять. Выложив мокрые после дождя яблоки и кинув мешок в угол, Эйс задумался. Нет, без Луффи он не собирался их есть, но живот уже сводило от ноющих болей от голода. Нет, определенно, без Монки есть нельзя. Да и вообще… Как разделить три яблока на двоих? Эйс тихонько хмыкнул. Сабо, это вечная память о Сабо. Тогда их было трое. Тогда было веселее. Тогда было… Эти три яблока словно возвращали Портгаса в тот дождливый день. В тот день, когда он разрывался на части от мучений, разрывался от боли утраты брата и лучшего друга — Сабо.       А буря не только не успокаивалась, а, казалось, только усиливалась. Дождь монотонно стучал по крыше, а ветер уныло завывал рядом с окнами маленького домика на дереве. Жуткий холод, принесенный бурей, только усиливался, пробирал до костей парнишку в распахнутой, мокрой рубашке, заставляя того сесть около обычной керосиновой лампы и греть замерзшие ладони. Его не по-детски серьезный взгляд был уставлен на три яблока, что лежали подле него. Младший брат его лежал по другую сторону и мирно посапывал, завернутый в теплое одеяло. Эйс слегка улыбнулся, примостившись под теплым боком брата и слегка приобняв оного.       А эти три яблока… Они их разделят, обязательно. И пусть дождь стучит, и пусть ветер дует, а живот сводит от голодных судорог, ему всё равно, пока есть тот, с кем можно разделить все свои невзгоды.