мой дом там, где ты.
Маленькая рыжеволосая девочка в розовом платьице сидела на скамейке возле детской площадки, держа в руках альбом для рисование. Аккуратно, дабы не испортить нарисованное ранее, она обвела по контору огромное дерево, которое появилось на альбомном листе несколько минут назад, и довольно улыбнулась. Рядом бегали дети, за которыми издалека наблюдали родители, чтобы их непоседы случайно не поранились и, что немало важно, не поранили других. Но юная художница, казалось, совсем не замечала их. Штрих, еще один штрих. Девичья ручка быстро нарисовала небольшую песочницу, затем детишек. Ей нравилось то, что она делает, ведь люди на бумаге намного искреннее, чем в жизни. У бумажных людей нет проблем. Совсем. Они не платят за квартиру, за воду, за свет. Не ходят на работу, ведь деньги им не нужны. Им не были страшны распри между семьей. Идеальный бумажный мир. — Что за ерунда, — раздался противный мальчишечий голос, который Лидия бы узнала из тысячи. Она не ожидала увидеть Стайлза здесь. Рыжая специально ходила на другую площадку, а не на ту новую, которая находилась возле ее дома, чтобы не видеть это противное хитрое лицо. Сколько дней она уговаривала свою маму, канючила и чуть ли не билась в истерике, доказывая, что шестилетний ребенок сможет спокойно дойти до магазина или до песочницы, не попав под машину или просто не поранившись. Но нет же, ему снова понадобилось все испортить. Стайлз, как будто понимая, как злится его знакомая, сел рядом с ней, намерено скидывая цветные карандашики на землю, пнув их подальше от скамейки. — Нарисуй лучше Оптимуса Прайма, он классный, — быстро протараторил тот, выдернув альбом из рук девочки. Мальчик схватил ластик и быстро стер дерево. Лидс не успела даже пискнуть. Ее любимый рисунок снова испорчен. – Или Черепашек Ниндзя. Ты их разве не любишь? Их же все любят! Ты, кстати, очень похожа на учителя Сплинтера. Никогда не задумывалась? Лидия никогда не понимала, как Стилински может так просто сидеть и болтать (причем, отвечая на свои же вопросы сам), уничтожая своими руками все, что было ей так дорого. Сначала фотографии, теперь уже порванные и выброшенные на помойку. Затем, большой футбольный мячик, который ей подарил дядя на день рождение. Девочку в дом нельзя было загнать, она все время гуляла, не выпуская его из своего поля зрения. Но одним махом Стилински и его гадкая лохматая псина испортили все. «Зато собачке было весело», — довольно проговорил он тогда, улыбнувшись, не смотря на то, что обиженная девочка вот-вот готова была утонуть в своих же слезах. И вот сейчас. Она так надеялась, что подарит этот рисунок маме, а она, как всегда делала, приклеила бы его на холодильник, чтобы все любовались. Ужасный. Противный. С т и л и н с к и. Жаль, что нельзя сделать с ним тоже, что и он сотворил с ее рисунком. Вот взял Стилински за шкирку, да и засунул его в альбом. Открыл его, а там он: нарисованный, испуганный, а главное, неразговорчивый. И тогда бы Лидия вдоволь посмеялась, а затем просто взяла бы ластик, да и стерла его, чтобы всем было спокойнее. Мир без Стайлза – идеальный мир. — Лютик, — костлявая рука опустилась на плечо девчонки. Он легонько толкнул , чтобы та перестала витать в облаках. — У тебя противный смех, не смейся больше никогда, прошу.1.
29 ноября 2015 г. в 10:36