Предательство

Дружба невечная. Любая, даже самая крепкая. Как бы мы не хотели в это верить. На своем горьком опыте в этом убедилось одно очень знакомое всем трио. Дэн, Шун и Маручо почти всегда были вместе. Совместно выполняли домашние задания, ходили в кино, пылко сражались на аренах, и просто наслаждались обществом друг друга. И так каждый день. Такие, казалось бы, обыденные вещи приносили бойцам настоящую эйфорию. Ради каждого подобного дня они были готовы на все. Парни были по-настоящему счастливы, даже не беря в расчет появляющуюся каждый год все новую опасность. Опасность со стороны того мира, что и объединял их. Они смеялись, шутили, дурачились столько, сколько могли. Превозмогая потери и трудности, они насмехались в лицо самой смерти. «Эй, смотри, мы смеемся сегодня, чтобы завтра не согнуться пополам от боли и страха. Мы будем улыбаться друг другу даже тогда, когда твоя коса будет упираться прямо нам в глотки. Ты не сломишь нас». Именно это читалось в их взглядах. Даже Шун, обычно такой холодный и отстраненный. Он тоже улыбался. Искренне, немного криво конечно, но уже без тени той боли, что легла на его лицо после смерти матери. Маска бесстрастности уже почти сросшаяся с лицом трескалась с каждым днем рядом с этими людьми. Он тоже пытался подколоть друзей, что были ему почти братьями. Заставить их смеятся. Эти трое из тех, кто действительно знает ценность смеха родного человека. Они так много прошли, чтобы прийти к этому. Все было прекрасно. Но не теперь. Некогда закадычные друзья теперь были полностью порознь. Совершенно. Никто из этой шайки больше не смеялся и не улыбался. Да что там, они больше не общались с друг-другом! Парни оборвали совершенно все нити, что связывали их. Бакуганы, школа, общие интересы. Все-все. Они хотели стереть все это. Пытались забыть. Отодрать те воспоминания, пускай и приятные, но приносящие боль. Жгучую, сильную, воистину нестерпимую боль. В груди, где-то в области сердца ужасно ныло при малейшем упоминании об их «дружбе». Все в корне изменилось. В отношениях бойцов произошел крупный откат назад. Эх, знали бы бедные дети, чем обернется эта игра в молчанку. Какие последствия повлекла бы такая глупая обида. Ох, если бы они знали. Если бы знали.… Но ничего уже не изменить. Они попались. Попались в глупую уловку смерти, теперь уже в лице Магмела. Они смеялись над смертью. Но они забыли о том, что смеется тот, кто смеется последним. Все из-за внезапно проснувшейся гордыни. Треклятой-треклятой гордыни. Все это началось много лет назад. Именно тогда весь тот мир, что они сотворили своими руками начал трещать по швам. Никто и подумать не мог, что все так обернется. Ведь все было так хорошо…. Сначала были всякие видения, кошмары, влекшие за собой перепады настроения. Причем вышеперечисленное являло себя только двум лидерам бойцов, но последствия имело на всех. До того была крепка связь между ними… А потом начали буянить Анубиас и Селон – новички, слишком быстро догнавшие Дэна с Драго в строке чемпионов. Они вселяли в сердца остальных бойцов хаос. Навязывали в корне неверную веру о том, что отчаянные бойцы – лжецы и обманщики, которые жаждут только любви публики. Потом, самое страшное, по сравнению с прежними проблемами – потеря контроля. Безграничная сила Драгоноида просто не слушалась ни его самого, ни Дэниэла тем более. Подобная оплошность могла стоить жизни многим людям и их бакуганам. Могли пострадать невиновные. Это и стало пусковым крючком для распри меж бойцами. Повинуясь неведомому доселе порыву, Шун и Маручо больше не признавали лидеров в своих друзьях. Их поддержали даже их бакуганы. - Людям надоело видеть одно и тоже лицо на первой строке. Хватит. Им нужен новый герой – заявил Шун. - Шун прав – поддержал его Маручо. – тебе нужно передохнуть от боев на какой-то срок. – натуральным образом указал на дверь. И знаете, Дэн послушал. Просто, слишком много отчаяния, боли и страха было в его сердце. И слишком мало надежды, тепла и света. Его предали. В самый тяжкий для него период. Вместо руки помощи, или хотя бы теплых слов поддержки, он просто получил от ворот поворот. И что больнее всего – от самых близких для него людей. И Дэниелу было по-настоящему больно. Так, как никогда не было. Его приучили к теплу. Научили доверию. Заставили полностью измениться. Привыкнуть настолько сильно, будто без всего этого не сможешь дышать. Эти люди были для него кислородом. Его жизнью. И они вот так вот просто отобрали у него жизненно важный воздух. Они просто ушли. Так, будто все что было, глупые, но веселые игры, смех, те прекрасные мгновения, что у них были – они оказалось ничего не значили для них. Он был игрушкой. Был, есть и будет. Воздуха больше нет. Отчаянный боец захлебнулся в отчаянии. Ирония… А тем временем остальные бойцы окончательно рассорились. Не было больше «Отчаянных бойцов в Бакуган». Не было больше Бакуган Интерспейса. От прошлой их жизни не осталось ничего. Были только Шун Казами и Шеджи Мурукура. Сами по себе. Их мир развалился на две половины. Летели дни. Недели. Месяцы. И уже точно не вспомнить, когда и как именно, но Шун забрел на одно кладбище за городом. Легкомысленно разгуливая меж склепами, как в обычном парке, парень наткнулся на одну очень интересную вещь. На одном мраморном камне, белым по черному было высечено имя, которое Казами хотел бы видеть меньше всего. Грудь будто насквозь продырявили чем-то острым, а веки налились свинцом. Борясь с болью, он прикрыл глаза, решив, что имя ему только мерещится. Что это место на него так влияет. Вот он откроет глаза, и увидит совершенно другое, незнакомое ему имя. Жутко. Открывать глаза Жутко. Вдруг не иллюзия? Шун открыл глаза. Сердце на мгновенье перестало биться. Имя. Оно не исчезло. На камне все так же было высечено то треклятое имя, которое Шун так долго пытался забыть, захоронить глубоко в сознании.

«Дэниел Кузо. 18 лет…»

Причину смерти он не смог прочесть. Не осмелился. Текст просто расплывался перед глазами. Все помутнело. Его пробила дрожь. Рвано выдохнув, Шун осел на землю. Его глаза теперь находились на уровне глаз бывшего брата. Он смотрел на портрет, высеченный на плите. И он казался ему просто до безумия живым…Как будто на него снова смотрел «он». Дэн. Тот самый, знакомый и дорогой ему Дэн. На его губах играла все та же легкая улыбка. В глазах, пусть не настоящих, было тоже человеческое тепло. Шун смотрел на него. Такое родное, но при этом такое до безумия чужое выражение. Он пытался вспомнить каждую эмоцию, которая когда-либо проявлялась на этом лице. Боже. Как давно он не видел этих глаз? А этой улыбки? Только его улыбки. Как давно он не слышал этого голоса, этого смеха? Когда, когда в последний раз он видел его? Когда в последний раз ощущал его тепло? Он ведь не так давно был рядом. Живым. Из крови и плоти. Заглядывал в глаза, в душу. Тепло улыбался ему. Стоял рядом, спиной к плечу. Смеялся с ним. Просто был рядом. Был рядом. Как так случилось? Господи, как, черт тебя дери? Перед глазами мелькнули все воспоминания связанные с этим человеком. С самого далекого детства. Он был рядом. Он всегда был рядом. Но его предали. А по щекам уже бегут слезы… С того самого дня он стал приходить к могиле друга каждый раз, как предоставлялась возможность. И каждый раз приносил с собой цветы и сладости. Его любимые шоколадные батончики. Он просто обожал их. Помнится, его мать даже ругала его, семнадцатилетнего взрослого парня. Запугивала кариесом и тем, что выпадут все его зубы. В ответ Дэн показывал ей язык, но, тем не менее, шоколад все же прятал. Маручо над ним не зло посмеивался, а Кузо лишь смешно надувал щеки. Сейчас, хотя уже и поздновато, можно же его побаловать? Каждый его визит неизменно начинался с извинений. Искренних, полных скорби извинений. Так пылко он не извинялся даже перед могилой матери. Потом он как шизофреник начинал болтать с надгробной плитой. Рассказывал, как прошел день. Высказывал мнения. Болтал с портретом друга так, будто он все еще был жив и сидел прямо перед ним. Внимал всем его словам. Слушал до конца, чтобы потом дать ответ или совет. Но ни ответа, ни привета в конце не будет. Будет только мучительная, гробовая тишина. Поэтому Шун до последнего не умолкал. Все говорил и говорил. Совершенно на любые темы. Иногда просто нес неясную ахинею. Так он хоть создавал иллюзию того, что его друг все еще рядом. Ощущал мнимое тепло. После, он, не оборачиваясь, несся прочь. Чтобы не слышать молчания в ответ. Не чувствовать боли. И так почти год. Как он раньше не осознавал того, насколько был глуп? В один из зимних вечеров, идя с работы, Шун несся в кондитерскую. Буквально несся. При входе он даже снес кого-то. - Извините – произнес Шун. Он ожидал чего-угодно: брани, ответных извинений, проклятий, помощи встать, но точно не того, что случилось потом. Незнакомец громко всхлипнул и со слезами бросился на Шуна с объятиями. Казами опешил. Блондинистый паренек у него на груди в открытую рыдал, громко шмыгая носом. Когда парень поднял на него заплаканные глаза, Шун чуть не умер от…счастья ли? На него снизу-вверх смотрел…Маручо. Тот самый, вместе с которым они давно так крепко дружили. Он изменился. Вырос. Стал более симпатичным. Мальчишка снова уткнулся ему в грудь. Он тоже узнал его. Все еще такой ребенок. Шун хмыкнул. - Увидь тебя Дэн – сказал он грустным тоном – он бы ни за что не поверил что это ты. Тот самый когда-то маленький Маручо. Мальчик зарыдал еще пуще. И плевать, что они сидят на земле у входа в магазин, и что на них все смотрят. Перешептываются. Плевать. Разве это важно? Шуну понадобилось около получаса, чтобы окончательно успокоить Шеджи. Они болтали на разные темы. Так свободно и непринужденно, что казалось, ничего из того, что случилось, с ними не было. Будто они как прежде друзья. Создалось даже ощущение того, что к ним сейчас подбежит запыхавшийся Дэн, который вечно опаздывает. Будто Шун снова отчитает его за то, что он снова продрых в постели, а Маручо растеряно улыбнется. И они вместе пойдут гулять по городу. Как раньше. - Отчего же так? – вырвалось у Шуна. Маручо опустил глаза. Похоже, что он ощущал то же самое. Шун просто снял этот вопрос у него с языка. - Просто Магмел нас одурачил. Он провел нас. А мы…Мы повелись. Он контролировал… Дэна и Драго. Из-за того, что Дэн был рядом…Влияние, оно действовало и на нас. Он добивался этого. Но все пошло не так. Дэн и Драго…я не знаю, с ними что-то произошло, из-за чего влияние Магмела исчезло. Шун дослушал его. И знаете, в какой-то мере он все понял. - Они умерли, – сказал Шун. – Вот что с ними случилось. На Маручо было просто жалко смотреть. Это отчаяние в глазах. Неверие. Оно было непередаваемым. С тех пор к могиле они ходили вместе. Вместе рассказывали о минувшем. Шутили. Снова смеялись. Впервые за долгие три года. Смеялись. И им казалось, что Дэн и Драго смеялись с ними.