Заметался пожар голубой

На дворе стояла зима, такая что уши сворачивались в ледяную трубочку, будь ты хоть в шапке с капюшоном сверху. Пока идешь, ощущаешь детскую радость чуду - рождество на носу. Сквозь цинизм и скептицизм современности, ярким ключом жизни и радости бьется ожидание ежегодных празднований. Из игрушечных лавочек доносятся всем знакомые мотивы песен, добираются до самого сердца и сам ты невольно напеваешь известные строки. Пахнет яблоками в карамели, гвоздикой, шоколадом, корицей в глинтвейне и самым вкусным тыквенным пирогом, какой зачастую может только сниться. Уличные фонари - светлячки в пурге. Иногда за столпами снега видны вывески баров, трактиров, лавок и ресторанов. Прохожие, словно мушки, выбегали из зданий и резким шагом проделывали путь до жилых кварталов. Дети бродили со широкой улыбкой за шерстяными шарфами - всех объединяло чувство радости. Однако, среди этой толпы был я, которому некуда спешить, особенно домой. Как меня зовут - неважно, важно то, что будет дальше, когда замерзший я ввалюсь под слоем снежинок в дверь кафе, чьего названия уже не помню. И искренне надеюсь, что это упущение Вы мне простите.. Внутри было по-домашнему тепло, приятно и время здесь шло медленно. Напротив книжных полок, у бордовых стен сидели люди на мягких, кожаных диванах, смеялись и с аппетитом уплетали свои заказы, иногда прерываясь для громко смеха или чтобы рассказать смешную историю. За широкими, плотными шторами скрывались освещенные керосиновыми лампадами окна высотой до потолка. Когда сам сидишь в уюте да с кружкой кофе в руке, смотреть в заснеженный заоконный мир зимы гораздо приятнее. Так я и сделал, оставив пальто у входа на вешалке. Все здесь отдавало изящной стариной, стилем семидесятых годов прошлого века: лакированные, но обтрёпанные столы из неизвестной мне древесины приятного цвета изюма, железные люстры тонкой работы, и повсюду развешанные черно-белые фотографии. Аромат мускатного ореха переплетался с манившим вкусом кондитерских изделий, чей запах заполнял все помещение. В такой обстановке душа трепетала мыслью о прекрасной, тихой жизни. После первого глотка бодрящего напитка я глянул на часы и догадался, что Лили опаздывает. Это в стиле всех девушек, но не в её и, наверняка, погода создала препятствия на её пути. На такой случай я припас свежий выпуск газеты и вынул его из портфеля. Бумага мягко зашелестела и я уже принялся скользить взглядом по строкам, но в следующие минуты случилась встреча, о которой я буду помнить, пока помню себя. За мой столик у окна подсел мужчина очень хороших, очень преклонных лет. Не могу сказать, что ему было за сотню годов, но за семьдесят было точно. Он был безупречно одет, выбрит, причесан, словно женская рука имела место поработать; крайне приятен и мил, с его круглыми очками и аккуратной пышной сединой, словно ореол над головой, выглядел как добрый волшебник на детских праздниках. Он вызывал все представления сразу: примерный семьянин, профессор, а может садовник, может книгочей. Я без стеснений рассматривал соседа, хотя никогда так прежде не делал, считая это безвкусицей. Дедушка без кряхтений и усилий забрался на высокий стул и ответил на мой взгляд кроткой улыбкой доброжелательности. О, такие люди не могу не располагать! Если его имя не "Одуванчик", а фамилия не "Божий", то я буду удивлен. Он поправил очки на носу и шумно вздохнув, глянул в окно: - Ужасная погода.. Сколько себя помню, холодов таких не бывало. Я промолчал, потому что не мог понять - мне ли это сказано? Или он сам себе? Однако, я отвел интерес от газеты и посмотрел на улицу. - Собачий холод, - чуть ли не автоматом, я сам невольно извлек целое предложение. Старик усмехнулся и добрым взглядом посмотрел на меня. - Последний раз такую зиму помню когда мне было двадцать лет. Ах, - он вздохнул как чайник, который вскипел и пищал, а потом его сняли с плиты и напряжение спало, теперь только остывать и наслаждаться теплом, - .. мои двадцать лет. Всю жизнь как будто двадцать, а в зеркале совсем не то. Я молчал и не знал, что делать. Не то, что бы раньше я с дедушками не говорил. Говорил и даже с бабушками, в институте с такими ты только и говоришь. Но вот так просто, без знакомства - мне давалось трудно. Я пытался быть вежливым и смотрел на собеседника не слишком дерзко, но в то же время с должным вниманием. - Когда мне было двадцать, происходили удивительные вещи.. Не знаю, бывает ли такое сейчас, - он на минутку остановился будто чтобы потушить пожар в своих юных глазах. - Хотите услышать? Я понял, что сейчас надо ответить точно, иначе он подумает, что я вообще не слушал о чем он говорил: - Да. - Тогда, пожалуй, чайку крепкого пуэра с миндальным сиропом и имбирём, - на этих словах он повернулся к официантке, та мигом ушла за заказом, - слушайте... - Представьте себе чудесное лето в штате Калифорния. Чем оно чудесно? Многим. Да возьмите хоть леса - пышные зеленые звери, шепчущие под властью ветров о свободе и молодости, реки, гонящие кровь в твоих жилах, но и самое, конечно, интересное это то, что мир был открыт, еще вся жизнь была впереди, манила картинами будущего и реверансами идей, еще не воплощенных в реальность. В июле мне исполнилось двадцать и через неделю после дня рождения я знал, что буду учиться в Принстоне. Мне это было все равно - учебу оплатили родители, да и зачем учеба, когда отец магнат?..сразу теряешь вкус к жизни, когда есть все... Ваши подозрения могут оправдаться - я был типичным сынком богача. Для меня было только здесь и сейчас, которые полностью подчинялись могу кошельку, а значит и мне. Вечеринки, девушки и алкоголь, какая приятная компания тех живописных лет... Отец выслал меня в штат Нью-Джерси за пару недель до начала учебного семестра. В общежитии я быстро влился в нужную компанию "элитных", а затем и возглавил её, ну или просто компанию "безмозглых с кошельком".. однако, должно сказать, что вовсе не жалею ни о чем и не все богатые - глупые. В таком положении я ловил многое, свободное время не всегда тратил напрасно - но об этом позже. Итак, прекрасное безразличие к последствиям, несущееся рядом со мной в бутылке чиваса и рядом такой же друг-болван Энди за рулем. - Поехали к девчонкам? - беззаботно предлагал он, виляя на красном кадиллаке по ночному шоссе. - Синди будет там! - Поехали! И мы бесшумно скользили в тиши, пока не появился особняк туго набитый золотой молодежью. Музыка лилась из всех щелей, но она была смешана с тучей голосов и смеха, соединялась с запахом спиртного и еды - все это было нашим повседневным пристанищем на ночь. Не слишком прозаично, но было ли нам до этого дело? И все-таки, та ночь была особенной. Я четко помню все, что случилось и мне не помешал ни коньяк, ни водка, ни красавица Синди, запомнить все события, случившиеся на той вечеринке...