Письмо к сыну

Флинн с недоверием смотрел на мятые листы бумаги, покрытые знакомым почерком. Мама. Начинать читать было страшно. Даже Катриона, его невеста, не могла ничем помочь и просто была рядом. Он едва ощущал её касания. Одно слово заядлого пьяницы пошатнуло весь привычный мир, пронзенный охотой и ярким небом над головой. Еще вчера все было так просто: прохлада реки после работы, ласковое тепло дома и мягкая улыбка невесты. Еще вчера… Сегодня утро заявился бывший ментор матери, к пьяным выходкам которого Флинн с детства привык. Открыв дверь, он приветственно улыбнулся и замер – Хеймитч был абсолютно трезв, чисто выбрит и даже прилично одет. Таким он не был давно. После кончины матери, сгоревшей от болезни, Хеймитч пил, не просыхая, забросив себя и наплевав на окружающих. - Пустишь? – деловито осведомился он, поправляя жилет и наклонив голову. В прозрачных серых глазах мужчины отражалось ледяное спокойствие. - Конечно, дядя Хеймитч, - спешился Флинн, пропуская друга семьи в дом. После пары приветственных слов – холодных и будто отстраненных – Хеймитч выпрямился в кресле и глубоко вздохнул. - Ты не дурак, Флинн, поэтому я не буду ходить вокруг да около. - Лестно, - усмехнулся молодой человек, рукой взлохматив свои бронзовые волосы. – Просто ты... - Хватит, - махнул ему рукой бывший ментор, – болтун. - Брось, дядя, - уже в голос засмеялся Флинн, откинувшись на спинку дивана. – Этому я от тебя нахватался. - Да уж нет, парень. Это у тебя наследственное. От отца, - чуть повысив голос на последних двух словах, Хеймитч мгновенно погасил улыбку Флинна. - О чем это ты? – спустя секунду недоверчиво спросил парень. Тема была опасной. Мама никогда не говорила об его отце, отмалчиваясь или переводя тему. Даже перед смертью она не открыла тайну. - Ты все понял, - чуть ослабил воротничок рубашки Хеймитч. – Я же вижу. - Ты знаешь, кто он? – округлил глаза Флинн, пытаясь справиться с волной нахлынувших эмоций. - Возможно, - слишком расплывчато ответил Хеймитч, опуская глаза вниз. – Помнишь рыбку? - Рыбку? – не понял парень, нахмурив лоб. Никаких ассоциаций, никаких образов, ничего. – О чем ты? - Рыбка, болван, - ухмыльнулся Хеймитч, ворошась в карманах своего пиджака. – Вспомни. Река. Я, твоя мама и мелкий ты. Учился плавать тогда еще. - Рыбка…, - смутная картинка того дня неожиданно появилась перед глазами.

***

День выдался хорошим и невероятно солнечным, чего очень не хватало в серых туманных буднях. Маленький Флинн пребывал в полном восторге, что мама согласилась научить его плавать после долгих уговоров. Хеймитча они взяли с собой, чтобы не дать ему раскиснуть. У друга семьи тогда начинался очередной жесткий период ухода в себя, и без поддержки Китнисс и Флинна ему бы пришлось худо. Водная гладь ослепляла своим блеском и радовала прохладой, пока мальчик, вопя от удовольствия, носился по берегу, не забывая обливать близких. После пары часов безудержного веселья, прерываемого попытками Китнисс научить сына держаться на воде, Флинн сидел и увлеченно обрывал все листья с найденной ветки. - Тебе понравилось, малец? – услышал он вопрос Хеймитча. Тот вальяжно растянулся на покрывале, не забывая прикладываться к фляжке и игнорируя недовольные взгляды Китнисс. - Понравилось! И я не малец! – возмутился Флинн, бросая ветку и вскакивая. – Правда, мама? Я ведь уже большой! - Конечно, солнышко, - едва заметно улыбнулась она. – Уже совсем взрослый. - Я думаю, что рыбка ему подойдет больше, - внезапно сказал Хеймитч, внимательно глядя на Китнисс. – Правда, ведь? Рыбка, Китнисс? Мальчик ничего не понял, но посеревшее лицо матери заставило его испуганно схватить её за руку.

***

- И что? – справившись с собой, спросил Флинн. Он все еще не понимал, как замешана тут история из его детства. - Обернись, - вдруг сказал Хеймитч, внимательно смотря на молодого человека. Тот не отвел взгляда. – Обернись, я же тебе сказал. Флинн недовольно выполнил приказ. Зеркало. Он смотрел в большое зеркало. - Знаешь, я вижу здесь четырех людей, - хрипло заговорил мужчина, расслабив веки. – Старого, сломленного и никому не нужного неудачника и тень того, кем он когда-то был. Я вижу молодого человека, который рос на моих глазах. А еще здесь отражается человек, которого я когда-то знал. И вроде павлин, позер пафосный, но в чем момент. Он заставил взглянуть на него по-другому. И сейчас я вижу то же лицо, те же волосы. Только глаза от матери да упрямство. Странные были ребята, что уж говорить. Молодой человек вновь повернулся к Хеймитчу. Тот прикрыл глаза, и это походило на то, что он воздвиг между ними невидимую стену из воспоминаний. Слишком личное. Слишком болезненное. Прошло несколько минут, прежде чем старый ментор распахнул глаза. Спокойствие ушло, вновь уступив место тоске. - Твоя мать оставила письмо, которое попросила передать тебе, когда будешь готов. Я считаю, что ты готов. Знаешь, Огненная Китнисс умела удивлять, этого у неё было не отнять. Бедный Пит, он так до конца и не разгадал её. В общем, это тебе, - Хеймитч вытащил из кармана пиджака мятые листы бумаги. – А я домой, - его голос скрипел, и Флинн вдруг понял, что даже не знает, сколько Хеймитчу лет. Он выглядел таким… старым. Светлые волосы уже давно поседели, потерявшие голубой оттенок глаза были пусты, осунувшееся лицо, дрожь в руках от большого количества алкоголя. Хеймитч просто устал жить. Молодой человек молча взял листы, едва подавив дрожь, и встал, чтобы проводить гостя. - Не стоит. Я еще в состоянии найти дорогу, - скорчил гримасу друг семьи и поднялся. Лишь после хлопка двери Флинн отмер, все еще ощущая смятение. Страх. Тревогу. Растерянность.

***

- Знаешь, - прервал тишину голос девушки, заставляя Флинна поднять голову и слепо вглядеться в её лицо, - я, наверное, пойду. Это только твое. Твоя тайна. Расскажешь мне, когда будешь готов, - Катриона легко поцеловала парня в щеку и вышла. Флинн еще пару минут смотрел на листы, решаясь. И вот уже первый лист. Вздох. «Дорогой мой Флинн. Пишу и сама понимаю, что это глупо звучит, но если ты читаешь письмо, то меня уже нет. Подозреваю, что все-таки из-за проклятой болезни. А может, из-за того, что я умерла где-то там, под землей или перед дворцом Сноу, а все эти годы была жалкой тенью Китнисс Эвердин, некогда Сойки. Думаю, ты знаешь эту историю. Даже лучше, чем я хотела бы. Хеймитч постарался, да? Впрочем, неважно. Дело не в этом. Мальчик мой, прости меня. За мою слабость и нерешительность. За то, что я променяла правду на иллюзию покоя. Я видела, какими глазами ты смотрел на мальчишек, которые бежали к своим отцам. И всегда хотелось плакать, потому что ты был лишен этого маленького счастья. Прости. Я знаю, что ты спрашивал у Хеймитча про своего отца и знаю, что тот не сказал. Не знал или… или просто не сказал, он умеет быть скрытным. В свое время он скрыл от меня заговор половины трибутов во время Квартальной Бойни. Это ты тоже знаешь. Впрочем, не обижайся на него. Его сломали раньше меня. И если уж быть честной до конца, то Хеймитч - неплохой человек. Пит. Моя слабость. Моя боль. Светлая и по-настоящему добрая душа. Флинн, ты не представляешь, что это за человек. Я не встречала таких боле. Когда-то он спас меня от голодной смерти, дав хлеба. Тогда силы уже ушли, даже отчаяние стало не таким острым, осталось лишь смирение с неизбежным. Пит специально сжег хлеб, чтобы отдать мне. Ему здорово досталось потом, а мы с мамой и Прим выжили. Мы вместе прошли первые Голодные Игры. Он не оставил меня на Квартальной Бойне. Юные Победители, влюбленные и несчастные – какая это была находка для Капитолия! Все буквально вопили от восторга, задыхаясь над нашей историей. Мы же подогревали события. Чтобы жить. Чтобы выжить. Флинн, я так счастлива, что тебе никогда не придется столкнуться с этим. Когда ты слышишь свое имя – все в тебе застывает. Тетя Джоанна помогла вытащить меня с арены, а Пита забрали в Капитолий. Я не знаю, как прожила бы все то время, если бы не.… Впрочем, подожди. Ты узнаешь. Гейл. Гейл Хоторн. Знакомая фамилия, да? Катриона очень на него похожа. Наши линии все-таки соединились. Ирония. Я надеюсь, что вы будете счастливы. Мы с Гейлом познакомились благодаря охоте и желанию выжить. Снова это слово. Гейл – удивительный человек. Сильный, смелый, надежный. С ним не страшно. Мы даже хотели бежать когда-то. Говорили об этом. Но разбитое стекло не собрать, как и планам не суждено было сбыться. Я знала, что Гейл никогда не бросит Прим и маму. Прошло много времени и событий, прежде, чем мы увиделись, когда летели в Тринадцатый. Передо мной был вновь он, друг детства, сердечный друг. Но внутри меня буквально сжирал страх за Пита, а в глазах Гейла я видела что-то новое. Он стал другим. И это пугало. Он горел желанием освободить Панем, заставить Капитолий пасть. Как это соединяло, так и разъединяло. Гейл – хороший человек, но после его признания во дворце Сноу… Нитка порвалась. Мы разошлись. Твоим отцом был тот, кто сумел заставить меня поверить в хорошее в непроглядной тьме. Наглый, самодовольный, самовлюбленный, хитрый и сильный. Список можно продолжать. Его все считали таковым, да и я тоже. Мы с Питом знали о том, как он непрост даже до личного знакомства. Однако что-то заставляло меня испытывать к нему интерес, слова о нем не совсем сходились с тем, кем он был. Да, Флинн, именно Финник Одэйр. Ты так на него похож. Знаешь, я бы убила его, не покажи он мне вовремя браслета. Хеймитч решил, что сильный союзник не повредит и завербовал его. На арене мы многое пережили вместе. Но я не доверяла ему до того, как он спас Пита. По сути, он мог бы и не стараться, лишь сделать вид Минус соперник. Но Финник сделал это. Я не могла смотреть на него после потери Мэггс. Уже не возвышенная натура, а обычный человек. «Помни, кто твой настоящий враг», - он заставил меня вспомнить правду, когда мир вокруг был жестоким, что опасаешься каждого шага. Ты не представляешь, каким он был, когда мы все попали в Дистрикт 13. От прежнего Финника оставалась лишь тень, жалкая копия того, кто однажды предложил мне кубик сахара. И я бы многое отдала хотя бы за то, чтобы он стал прежним, добавив красок в наши серые будни. Энни Кресту, его невесту, тоже забрали в Капитолий. Она пала первой. И то отчаяние, та безнадежность и то горе… Флинн, я не знаю, как мы пережили те дни. Даже Хеймитч держался подальше. А у меня не хватило сил уйти. Часы напролет он говорил о ней и о них. Это было ужасно слушать, но я не могла уйти. А потом и не захотела. Он стал мне нужен. Я так же нуждалась в Финнике, как и он во мне. Два одиночества, двое сломленных и двое брошенных. Жизнь шла, были Хэвенсби, Койн, мама и другие, но мир сжался до нескольких людей, в числе которых был и он. Когда падают маски, люди раскрываются, и ты находишь силы удивляться. Слетела маска циника, слетела маска беспомощного. Мы утешали друг друга и возрождались. Где-то во мне расправила крылья Сойка, а в нем оживал знаменитый боец, золотой мальчик Капитолия. У меня нет сил и желания описывать наши полеты в другие Дистрикты. Разруха, кровь, крики. Когда меня колотило, он был рядом. И это давало силы жить. Глупо, да? Такая «сильная» Китнисс Эвердин и такие дурацкие мысли. Сойка-пересмешница с отрезанными крылышками. В жизни каждого из нас есть страшные мгновения. Я не исключение. Когда погиб отец. Когда узнала, что бомба унесла жизнь Прим. Когда Пит с глазами, полными ненависти, пытался меня убить. Когда я поняла, что Финник не поднимается по лестнице. Что он остался там, внизу! Жизнь пронеслась перед глазами: я видела море, улыбающуюся Мэггс, блеск от его трезубца. И пустота. Меня толкнул Гейл. Три раза слово морник. Взрыв. Не осталось больше ничего. Только выжженная пустыня внутри. Не помню, сколько я провалялась. Меня лечили. Белые стены убивали. Врачи говорили, что это чудо, что не задето лицо, что я хорошо реагирую на лечение. Нет. Чудом оказалось, что я ждала тебя и смогла сохранить. Но в те дни я и не знала об этом. Все, что у меня оставалось – это только месть Сноу. Убийство Койн. Ссылка в Двенадцатый. Лютик. Все шло так быстро. Когда я поняла, что со мной что-то не так, на следующий день появился Пит. Он высаживал примулы около дома. Понимаешь, Флинн, примулы! И он был так рад. А у меня в сердце не было тяги к доброму и светлому мальчику. Словно занято. Странная эта штука – любовь. Или не любовь. Я не знаю. Но мне просто был больше никто не нужен, кроме... Когда я узнала о тебе, то Пит держал меня за руку и всё смотрел, повторяя мое имя. А я не могла взглянуть. Пит замолчал, а потом встал. «Финник?» Я кивнула. Он схватился за голову и отошел к стене. И резко ушёл. С того дня я его больше не видела. А потом появился ты, мой мальчик. Мое чудо. Новая история, новая жизнь, в которой нет места страху и отчаянию. Где не будет Сойки-пересмешницы. Прости меня, Флинн, я считала, что так будет лучше. Будь счастлив. Люблю тебя. Мама» - Рыбка, - потрясенно проговорил парень, вороша волосы. – Рыбка. Дистрикт 4. Мама… Он вскочил с дивана, спрятав лицо в руках. Это было дико! Это было странно! Это было…! Он и сам не понимал, как это было. - Финник Одэйр… Одэйр, - бесконечно повторяя, Флинн рылся в старом сундуке матери, отыскивая коробку, где лежали её памятные вещи. – Од… Нашел. Он держал в руках старые фото, которым было уже больше двадцати лет. Молодой человек с уверенным взглядом, крепкий и загорелый… и так на него похожий! Как же он раньше не замечал? Флинн сел прямо на пол, вглядываясь в каждую черточку человека на фотографии. Кинув беглый взгляд на сундук, то он заметил еще одно фото. Мамы. Она была молода и красива. Она никогда не любила фотографироваться, и здесь явно поймали момент. Она была самой собой, не надевая маски. Резко стало мало воздуха. Бережно положив фотографии на пол, он метнулся вниз, даже не заметив, как пересеклись взгляды с фото такой юной Китнисс Эвердин, Сойки-пересмешницы, и Финника Одэйра, любимца Капитолия.