След Архангела

      Архангел сидит напротив, перебирает в руках четки из холодного обсидиана. Он выглядит совсем как обычный человек: в черном свитере и серых брюках. В полумраке комнаты его лицо делается похожим на жутковатую гипсовую маску. Архангел медленно поднимает взгляд на меня, я всматриваюсь в серые глаза – расплавленное серебро.       Архангел целует четки, со злобой и тоской смотрит на лежащие в углу сломанные, опаленные крылья. А потом ругается в бессилии, достает сигареты, заполняет горьким дымом всю комнату. В сизом сумраке я теряю очертания его лица, тянусь руками и душой к нему, пытаясь вновь связать в узел алую нить из древней легенды между нами. - Скажи, почему из сотни ангелов ты выбираешь именно меня? – спрашивает Архангел с усмешкой. Вместе со сквозняком в комнату вбирается печаль и запах слез. Я провожу рукой по его скулам и молчу в ответ.       Архангел собирает в ладони лунный свет, что стучится к нему в окно, согревает его дыханием, превращая в сверкающие перламутровые капли. Я без слов подаю стакан, и вскоре в нем мутно блестит лунное вино. Я делаю глоток и смотрю вдаль, на леса, застигнутые ночью врасплох. - Я пью твою вину, - мой голос кажется совсем чужим и лишним. Архангел закрывает лицо руками и шепчет: - Это я должен забирать твою боль, а не наоборот. - А что плохого в том, что мы ненадолго поменялись ролями? – оборачиваюсь к нему, сажусь у его ног, кладу голову ему на колени. Я чувствую на своей шее прикосновение его ледяных пальцев, он проводит ими по моим губам. - Ты сломаешься, моя дорогая, - Архангел смеется, но смех его больше похож на треск углей в камине. Архангел тянется рукой к своим брошенным в углу крыльям, выдергивает черное перо из них, переламывает надвое. Я умоляю его остановится. - У тебя бескрылый ангел, девочка! – он хохочет жутко, неестественно кривит рот в улыбке. Мне жутко. Я тихо начинаю петь Херувимскую. Архангел захлебывается смехом, сжимает виски и закрывает глаза.       Я встаю и вновь подхожу к окну. Ловлю падающие звезды, складываю в карманы, чтобы раздарить потом эти желание, которые исполнит сама Вселенная. - Не слишком ли многих ты хочешь осчастливить? – Архангел кладет холодные ладони на мои плечи, - Кто бы сделал счастливой тебя саму. - Их счастье будет и моим, - я согреваю дыханием стекло и пишу на нем, запотевшем, имена любимых людей. - Глупая девочка. Они обретут свой свет и оставят тебя позади, как пройденный этап, - Архангел снова курит. Я глотаю горечь дыма и страха, а потом произношу тихо, но точно зная, что он услышит: - Как сделал когда-то ты?       Архангел ногой отшвыривает стеклянный стол, осколки разлетаются каплями дождя по всему полу. Я вижу, как в темноте сверкают глаза моего ангела, отгораживаюсь тонким тюлем, словно щитом, от его злобы. Становится жарко и больно, ладони пульсируют от ожогов. - Это было для твоего же блага, - Архангел прижимается пылающим лбом к ледяной стене. Я не отвечаю, чувствуя пряный привкус его лжи. - У меня аллергия на тишину, - Архангел устало садится на пол, айсберг среди моря осколков. - Мы играем в эту игру, заранее зная, что проиграем оба, - я пожимаю плечами и открываю окно. Морозный, серебристый воздух целует разгоряченную кожу. Я встаю на подоконник и смотрю вниз. Верхушки елей касаются моих босых ног. От осознания высоты кружится голова. - Ты не умеешь летать, глупая девочка, - Архангел подходит сзади. - Ты тоже, - эхом отзываюсь я, снова не узнавая свой голос. - Но я все равно постараюсь тебя спасти… - Искупая тем самым свои грехи? Мы разобьемся вместе, глупые обреченные дети…       Архангел берет меня за руки, помогает спуститься на пол, наглухо запирает окна, задергивает фиолетовые шторы. Мы танцуем по осколкам, я чувствую во рту ржавый привкус крови. В комнате вновь тихо, как в древнем склепе, мы пьем лунное вино. Мы не сможем сберечь друг друга. - Смотри вокруг, девочка, - шепчет мне на ухо Архангел, - Смотри, ведь только это ты в силах делать.       Скоро будут сказаны последние слова, скоро в небе зажжется серьезное, такое серьезное солнце. Архангел смотрит мне в глаза долго, потом тихо произносит: - Здесь нет Бога, здесь сейчас только мы. Куда мы попали?.. Если это не ад – то что?       Я повторяю движения теней на стене, кружусь в ритме странного эфемерного сна: - Это, ангел, взаимный мазохизм.       Мы стоим друг напротив друга, как отражение в зеркалах, повторяем безумно и бездумно все движения. Архангел сдается первым, подходит, целует меня в лоб, как покойницу. Я стою, всматриваюсь в его лицо, не моргая. Глаза начинают слезиться, на щеках появляются блестящие лунные дорожки соли.       Архангел смотрит на появляющуюся строку рассвета, давится очередным ругательством, молится, чтобы солнце не появлялось так скоро. Но в месте без Бога молитвы – лишь пустой звук, крошащийся, как сухие листья. Я провожу ладонью по черному лицу Архангела, отворачиваюсь от него, разбиваю стакан. Его тихий и жалобный плач еще долго звенит в ушах. Я спиной чувствую, как солнечный свет раскрашивают пространство. Больше слышу, чем чувствую последний взгляд серебряных глаз.       Оборачиваюсь в отсутствие своего ангела, бросаюсь к окну и вижу следы босых ног на снегу.