Без боя

Он неподвижно лежит на спине в лагерной палатке и слушает её равномерное дыхание, обжигающее кожу на шее. Она закинула на него ногу, а носом ткнулась прямо в шею, руки свободно лежат у него на груди. Такое положение для него чрезвычайно неудобное, так и хочется скинуть её с себя, но не невозможно нарушить этот сладкий сон. Он вздыхает и улыбается, качая головой. В спортивный лагерь они приехали совсем недавно, а она уже на первый день ночью прибежала в его палатку, вся испуганная и такая милая. Она сказала, что боится спать одна, и он просто не мог выгнать её вон, так что уйти пришлось бедному Мидориме, который не пожелал нарушать их чудесную идиллию. Хотя идиллией это трудно было назвать. Для него в палатке температура поднялась на добрых тридцать градусов, её нога упирается ему прямо в пах, что не очень-то и удобно. - Я так не могу спать, - тихо говорит он и пытается скинуть её с себя, но она упорно и упрямо прижимается к нему ещё сильнее. Ещё два таких провоцирующих движения, и его самоконтроль улетит далеко-далеко. Вообще-то он вовсе не был таким уж извращенцем, просто сложно не думать ни о чём таком плохом, когда тебе надавливают прямо на... когда она так лежит. Он пытается вывернуться, но ничего не выходит, она только улыбается во сне и зачем-то облизывает его шею, чем вызывает в нём шквал мурашек и тихий вздох. - Ты что делаешь? - шепчет он и громко сглатывает. Она начинает поглаживать его рукой по груди, смеётся и снова его облизывает. - Блин, проснись, - он зажмуривает один глаз и сжимает руки в кулаки. Ну почему она делает всё это? Рассчитывает на то, что он ничего ей не сделает? Она думает, что всё так просто и элементарно. Они смеются вместе каждый день, говорят о разных мелочах, проводят время, как обычные друзья, хотя на самом деле они пара, но редко делают то, что должны делать настоящие влюблённые. А ему так хочется прикасаться к ней, целовать, обнимать... и не только. Но он не может позволить себе такой роскоши, потому что это, наверное, оттолкнёт её, а он так долго добивался взаимности. Но сейчас всё, о чём он мог думать — это её колено у него в паху, язычок, ласкающий его шею и маленькие руки у него на груди. - Такао-кун? - раздаётся её сонный голос в темноте. - О Боже, что я делаю? - она вскакивает с места и садиться, испуганно смотрит на него. - Прости, Такао-кун, я не хотела, мне просто снился мишка, сделанный из шоколада, и я думала, что обнимаю его, и мне хотелось его облизнуть чуть-чуть, а это был ты и... Что-то явно не так. Что-то переменилось в его лице, во взгляде, которым он смотрит на неё, даже в его движениях. Он не посмеялся над ней, как обычно это делал, не выкинул парочку язвительных комментариев и не подшутил. На него это было совершенно непохоже, это было почти противоестественно. Какая-то едва ощутимая и заметная перемена в атмосфере между ними, в том, как он смотрел на неё, заставило её замолчать и громко сглотнуть. Он смотрел на неё серьёзно. Без обычной улыбки, без насмешки, он как будто хотел что-то сделать, на что-то решался у себя в мыслях, но никак не мог решиться. Их разделяли какие-то жалкие сантиметры, но никто не спешил сокращать расстояние. В палатке царила идеальная тишина, казалось, их маленькое, замкнутое пространство было окружено искусственной тишиной, в которой тонули все прочие звуки. А внутри у него всё смешалось. Он смотрит на неё, на съехавшую лямку её ночной майки, на оголённые ноги, на растрёпанные после сна волосы, на хрупкое, но от этого отнюдь не слабое тело, на то, чего он всегда втайне хотел, но это было настолько неправильно, что он отказывался признаваться в этом даже себе. Всегда смеяться и шутить — вот то поведение, к которому привыкли они оба. Но сейчас ему не хочется отшучиваться. Он помнит прикосновения её языка к своей коже, то странное ощущение, которое он испытал, чувствуя на себе её руки. Бывают моменты, когда в человеке идёт война. Это война двух противоположностей, двух совершенно разных мнений, одно из которых исходит из разума, а другое из чувств и телесных ощущений. Это война между тем хорошим, что есть в каждом, и плохим, тем, что все скрывают глубоко внутри себя. А ночь, загадочное и чарующее время суток, по какой-то неведомой причине раскрывает всё самое худшее, всё самое тайное и секретное. Ночью запреты снимаются, ведь темнота — это как купол. И он решил, что только сегодня позволит себе снять парочку условностей и запретов. Медленно, словно подготавливая её к чему-то такому, он наклоняется к ней и мягко целует. Она сначала вздрагивает, но потом отвечает ему, их дыхание смешивается, языки переплетаются, а чувства у него медленно заполняют всё тело, всю суть, всё существо и душу. Руками он начинает исследовать её тело, осторожно касается обнажённого плеча, бездумно водит пальцами и груди, ключицам. Её тело пахнет превосходно. Её кожа мягкая и как будто просящая прикасаться к ней всё больше, больше, больше. Он просовывает руку под белую майку, поднимает ненужную в такой важный момент вещь вверх, дразня её чуть щекочущими прикосновениями. Она отстраняется от него, прикусывает губу, но не говорит ничего против. Он улыбается, приникает губами к её шее. Покрывает её поцелуями, спускается ниже, прихватывает зубами кожу на ключицах, затем облизывает укушенное место, как бы извиняясь за свою несдержанность. Он ещё не знает, что ей приятно, а что неприятно. Он в этих делах не особенно опытен и, возможно, в другой день волновался бы также, как и она, но именно сейчас по какой-то причине у него не было ни единой адекватной мысли, он видел перед собой только её, маленькую, нежную и такую хорошенькую. Его рука спускается туда, куда не следовало бы, дотрагивается до чувствительной точки, не без удивления он ощущает там странную влажность... - Такао-кун, - произносит она шёпотом и хватается за его наглую ручонку, которая полезла ей прямо в коротенькие шорты. - Ой, - он тут же понимает свою ошибку и немного отодвигается от неё, чтобы между ними образовалось расстояние, и он смог успокоить свои играющие гормоны. Он почти позволил себе зайти дальше. Почти снял самый главный ограничитель в своей голове, он почти сделал это. Почти поддался своим сокрушительным желаниями и чувствам, но в последний момент остановился. Не потому что ему слабо дойти до конца. Он уважает её. Уважает её мнение. Возможно, в следующий раз она уже не остановит его, однако пока он не будет спешить. Ведь всё равно рано или поздно она станет его и только его. Потому что однажды наступит такой момент, когда она тоже поддастся чувствам, как он сегодня. И тогда у них будет самая жаркая и незабываемая ночь в жизни, тогда она поймёт, как же сильно и безнадёжно он хочет её и всегда будет хотеть...