Желание жить

      Тощая ладонь коснулась холодной стены. Шершавый кирпич уколол чувственные подушечки. От лица отхлынула вся кровь. Между изогнутыми светлыми бровями залегла глубокая складка, а карие глаза утратили блеск. Красивое лицо озарили алые лучи восходящего солнца. Восход — новая жизнь, воспоминания, чувства, слезы, боль, смех. Он всегда был с ней. Как можно забыть самого дорогого человека. Того, кто подарил жизнь и ее смысл. Неужели ее жизнь закончилась вместе с его?       Заблестели под ярким светом горькие слезы боли. Душа разрывалась на куски, хотелось просто умереть, кричать, раздирать собственную грудную клетку в мясо, лишь бы душевные мучения унялись. Золотые подпаленные локоны больше не держала голубая лента, давно разорванная в клочья. Она скрывала искаженную гримасу и искусанные губы в кровь. Перед глазами продолжали всплывать самые светлые моменты жизни, пусть даже они грустили вместе, но так же и смеялись. Он заменил ей мать, ушедшую к другому мужчине и совершенно забывшую о дочери. Никогда в жизни, даже перед собственной смертью она не простит ей слез отца, не простит их финансовое положение семьи, когда отец был вынужден голодать, что бы прокормить двухлетнего ребенка. Она не простит ей и того, что обрекла на все это их, ведь из-за ее предложения они с отцом, еще будучи студентами, переехали сюда.       Тень ненависти щемила душу. За что они все это пережили? Бессмысленная война. Кровь, разлагающиеся трупы, каннибализм, что вынужден был развиться в столь тяжкое время. На это все можно было смотреть лишь с ужасом. Рыдать за умершими было бессмысленно, слишком их много, слишком бесчеловечно. Дни сливались в месяца, а те в годы, незаметно все привыкли, что в их городе крепко поселились четыре всадника Апокалипсиса: Война, Голод, Смерть и Мор. Каждый из них внес свою лепту в разрушение их покоя. Каждый лишил жизни, каждый унес в муках.       Она поднесла руку вверх, открыла приветливо теплым лучам нежное личико. Сквозь тощие пальцы было видно яркое, редко выходящее небесное светило. Наконец пришла весна. Отступил холод. Весна — начало нового, возрождение всего, что есть на Земле. Но он не оживет. Его немолодое тело лишь сгниет и смешается с сотней чужих костей. Самоубийство было бы лишь способом убежать от реальности, забыться и кануть в неизбежную неизвестность. Она просто не имела права это делать. Она должна продолжить идти дальше, искать новые цели в жизни, привязанности. Она просто должна пережить эту войну и увидеть свет в безмерной черноте. Прожить день, уже казалось сказкой, но шуткой дьявола было то, что этот день ты прожил, утопая в горечи. Громкие взрывы, раны от осколков, со временем перестаешь замечать.       Стена вздрагивала от не прекращаемых выстрелов. Мимо проносились снаряды, но еще не приближались настолько близко, чтобы задеть девушку. Легкая улыбка тронула пухлые губы, при виде такого мило создания, но ужас застыл в глазах, а по крови разнесся адреналин, при виде снаряда. Он летел, а она лишь смотрела не него. Слишком пусто, никаких эмоций.       Раздался крик, истошный, громкий, резкий, рвущий перепонки. Ее светлая голова резко повернулась и мимо пролетела опасность, что ей угрожала. Тот, кто стрелял, скосил. Парня отпустило. Сердце начало сбивать быстрый темп. Он дернулся вперед, но маленькая ладошка сжала его палец. Он перевел удивленный взгляд на малышку, лет пяти. Темные волосы были заплетены в косичку, милое лицо, с ничего не понимающими по-детски наивными глазами. В поддержку девочки он улыбнулся и поднял ее на руки, та всем маленьким тельцем прижалась к его груди и обвила шею ручонками.       - Папа, — обратилась та к нему тонким звонким голоском, — я искала тебя. Где ты был? Всю ночь я не могла уснуть без тебя.       Жалостливый взгляд со стороны «папы», но она его не заметила, он умело скрыл это умилением и чмокнул в лоб девчушку. Сильная ладонь провела по ее волосам и Аска лучезарно приподняла уголки потрескавшихся от ветров губ.       - Не стоило волноваться, я всего лишь помогал ребятам. Прости, что оставил одну. В следующий раз я попрошу Минерву присмотреть за тобой, — и он продолжил путь в противоположную сторону от девушки, что наблюдала за этой картиной.       Она смотрела на его широкую спину и улыбалась. Ей было тепло на душе, ведь хоть у кого-то счастье. Отец этой малышки с ней и будет делать все, чтобы она никогда не оставалась одна. Солнце полностью вышло из-за серых пепельных туч, и открылся чудесный вид на родное голубое небо.       - Спасибо тебе за все, папа, — по щеке спустилась еще одна слеза, последняя, ведь он всегда говорил ей не плакать. Его узкие черные глаза с морщинками вокруг всегда желали лишь добра. Вспоминая его лицо, она засмеялась. Густые усы под узким носом с горбинкой, светлые волосы, довольно приятная серьезная внешность. Он сам был словно солнце, и передал ей эту способность.       Куда же ей теперь податься? Их дом был разрушен, а родственников не было. Неужели ей теперь всегда придется быть бездомной и умереть от голода и холода? Ей совершенно не нравилась эта перспектива. Поднявшись на ноги, она неуверенно сделала шаг обратно в центр города. Может хоть там для нее найдется один маленький теплый уголок? Было бы прекрасно. Босые ступни упорно шли по холодной сырой земле. Руки хватались за любую спасительную поддержку, будь то стена или поручень. И вот, наконец, среди хаоса и разрухи она заметила людей. Таких искренних, жизнерадостных, сильных духом. Все мужчины, этих улыбающихся женщин были там, на фронту. В каких-то пару километров от центра. Не все дети понимали войну. Им не хотелось, да и не нужно было. Ведь лишь они давали всем силы бороться, делать все для бедующего поколения.       Все взоры обратились к Люси, здесь каждый знал друг друга, людей не шибко много осталось. Люси жила с отцом дальше и видела лишь некоторых людей пару раз, когда ходила за продуктами. Она зацепилась взглядом за знакомые розовые волосы, улыбнулась и канула в темноту…       Мужчина поставил на тумбу перед кроватью тарелку постного супа. Запах овощей разбудил девушку, сладко потянувшись, она открыла глаза и посмотрела на суп, а затем на мужчину и смущенно отвела взгляд. Она была очень голодна, но не хотела пользоваться добротой других, еда сейчас и так в дефиците, а у него дочь.       - Можешь сесть? — я утвердительно кивнула и села, облокотившись о деревянную быльцу. — Хорошо, приятного аппетита, — всунул в руки ей тарелку и сел рядом на стул. Прикрыв глаза, девушка блаженно втянула носом приятный запах. Жадно и быстро она съела свою порцию и поблагодарила хозяина. Тот засмеялся и потрепал ее по волосам уходя в другую комнату, что, по всей видимости, служила кухней. В маленькой комнатке где она находилась было достаточно светло и опрятно. Мужчина зашел обратно и вновь вел на стул.       - Простите за неудобства, я сегодня же покину ваш с дочерью дом, — мужчина перевел на нее виноватый взгляд.       - Нет, пока достаточно не окрепнешь не уйдешь. Ты ведь не знаешь. Аска не моя дочь, — приоткрыв рот, она недоуменно осмотрела его лицо. — Она дочь старшего лейтенанта, под чьим руководством тогда находился я — обычный рядовой. Вместе с женой они оставили на меня трехлетнего ребенка и пообещали вернуться на следующий день, но больше не вернулись… Аска была слишком мала и не помнит родителей, а два года уже считает меня своим отцом. Скажи мне свое имя.       - Люси. Бедное дитя, — поднесла руку ко рту красавица.       - Нацу, — произнес он и заключил девушку в объятья. Та прижалась сильнее к его мужественному телу. — Мне так жаль твоего отца, он был прекрасным человеком, — Люси осеклась и сильнее сжала рубашку Нацу.        Ком в горле мешал дышать, и ее грудь стала вздыматься тяжелее. Нацу слегка отстранился, переместив мозолистые руки на шею и лицо девушки. Его обветренные губы коснулись уголка ее, а серо-зеленые глаза смотрели в зачарованные карие. Он не смел, углублять поцелуй, он и так позволил себе лишнего. Их губы легко касались друг друга, лишь слегка Нацу проводил языком по чувственным губам. Оторвавшись от нее, он вновь обнял и прошептал на ухо:       - Ты никогда вновь не останешься одна, Люси Хартфелия.