Боль

Я смотрел на Клару и понимал, что я вижу ее в последний раз. О, моя дорогая Клара, что же ты наделала? Прошу, не становись одной из тех, кого я буду вновь оплакивать. В голове всплывает момент, когда только начинал привыкать к этому ново-старому телу. Момент, когда простая вазочка на столе привлекла мое внимание. Желтые розы. Самый редкий вид роз во всем мироздании нашелся именно в тот момент, как напоминание о моем прошлом. Но я проглотил его вернувшись к более насущным делам. Сейчас не время. Ярость. Я готов разорвать Эсхильду, да что там Эсхильду, весь Лондон перевернуть, но спасти Клару. - Доктор ты прекратишь это? - Нет! - Я это сделала. Это я виновата. Молчи, Клара, прошу, молчи. Эти слова лишь только разжигают пламя во мне. Это ваше человеческое безразсудтсво уже столько раз стоило вам жизни. Вспомнить хотя бы Донну. О, Доктор-Донна! Она была прекрасна. Понд, моя маленькая рыжеволосая малышка, которую пугала трещина на стене. Она говорила так же. И они ушли. Так же, как и все, кто путешествовал со мной. Я никогда не находил их - они делали это сами. "Находились", нет-нет, не то слово... Всегда отыскивались сами собой рядом со мной. Их манило ко мне, как мотыльков на огонек, а я, в свою очередь, приманивал их к смерти. - Мне все равно! - Лжец! Тебе не все равно. Никогда. Твоя эпоха террора закончится при виде плачущего ребенка. И ты сам это знаешь. Ты говоришь мне это своим дрожащим голосом, с глазами полными слез. Нет, моя эпоха террора только начинается, потому что ты и есть тем самым пакостным, безразсудным, плачущим ребенком. И я не буду милостив к тем, кто сделал это. Учитывая тот факт, что обидчик стоит в метре от меня. - Послушай... Если я вижу тебя в последний раз, прошу... не дай мне увидеть тебя таким. Меня всегда удивляло, насколько легко простой человек может читать мои мысли. У меня, пожалуй, самый сложный мозг из всех существующих ныне существ, а меня читают, как открытую книгу. Мадам де Помпадур - человек побывавший в моем разуме, звавшая меня "Одиноким ангелом", тоже смогла пробраться в него. Только вот она не знала одного... Я - одинокий ангел смерти. - Ты можешь чем-нибудь помочь? - Нет, мне жаль, правда очень жаль... Эти слова мне тоже знакомы. Похоже, что все-таки многое сходится на ней. На моей желтой Розе. Как долго я пытался убегать от нее в воспоминаниях и как часто она вновь напоминала о себе. О, я ничуть не удивлюсь, если вдруг она обьявится, чтобы спасти меня и эту Вселенную вновь. Я не могу забыть ее сияние, как и не смогу отвыкнуть от сияющих звезд в небе. Я уверен, она смогла бы помочь, будь она здесь... - Что ж, если у Дэнни Пинка вышло, то и у меня выйдет. - Что? - Умереть достойно. Умереть не напрасно. Узреть ворона. - Нет, этого не может быть, это невозможно. Я не могу тебя так просто отпустить. Невозможная девушка умирала столько раз! Она не может умереть и в этот, но остаточно. Не верю. Не хочу верить. - Ты. Слушай меня. Нет, Клара, не надо, просто замолчи. Не прощайся со мной. Нет. - Теперь ты останешься один, а одиночество - не твой конек. Ты будешь злиться и грустить, но послушай меня. Не дай этой боли тебя изменить. Я хочу остановить тебя, но ты перебиваешь меня, настырливая девчонка. Заставляешь меня слушать... - Нет, слушай. Чтобы не случилось, куда бы она тебя не отправила - я знаю, на что ты способен. Не будь воином. Обещай. Ты знаешь, что я не могу. Ты знаешь, что просишь слишком многого. - Будь Доктором. - Что толку быть Доктором, если я не могу исцелить тебя? - Исцелись сам. Придется. Не дай этому всему превратить себя в чудовище. Поэтому... Я не прошу обещаний. Я приказываю тебе. Ох, вы люди такие смешные, когда говорите своим командирским тоном. Маленькие обезьянки, которые только становятся у руля своего будущего. Ты знаешь, что я не следую приказам. - Ты не осквернишь мою память. Никакой мести. Я умру, и никто, ни здесь и нигде, не будет страдать. Ты, почти что, принуждаешь меня принять твои правила игры. Нашей последней игры, Клара Освин Освальд. - А я? - Если бы я могла избавить тебя от страданий - я бы сделала это. Полагаю, нам обоим просто нужно набраться отваги и сил. - Клара... Я пытался сказать тебе что-то важное, но оно рассеялось, как только ты обняла меня. Спряталось в уголках сознания, еще к одной недосказанной фразе. Скоро там будет не темный угол памяти, а очередная комната наполненная недосказанными фразами. Отдельная ото всех воспоминаний. - Я знаю все, что ты хочешь сказать. Не стоит. Мы и так все всегда говорим не вовремя. Да, ты права, чертовски права. Я всегда выбирал неподходящий момент для того, чтобы сказать что-то очень важное, кому-то очень важному. И вот настал очередной такой момент, который я бы пожелал оттянуть, как можно дольше. - Не убегай. Достаточно того, что это постоянно делаю я. - Останься со мной. - Нет. Ты останься здесь. В конце концов, каждый умирает в одиночестве. - Клара... - Это и есть моя отвага. Я знаю, тебе будет больно, но... прошу, гордись мной, хоть немного. Ты кладешь свою маленькую ладошку мне на щеку и отчаянно пытаешься быть отважной, ну, или хотя бы выглядеть так как говоришь об этом. Я сжимаю и целую твою руку, мысленно раздирая себя изнутри. Ты не должна была меня просить о защите, я должен был тщательнее за тобой следить. - Прощай, Доктор. Последний обмен полу-улыбками и ты решительно отпускаешь мою руку и направляешься к двери и я иду следом за тобой. Как в замедленной съемке я смотрю на то, как ты выходишь на улицу и смотришь на каркающую птицу, которая отнимет твою жизнь. Мимо тебя пробегают люди или не совсем люди. Это не столь важно сейчас, как то, что ты смело идешь ей на встречу, отчаянно шепча всего три слова, повторяя их как мантру. - Отваги и сил... Отваги и сил... Отваги и сил... Ворон проходит сквозь тебя и я слышу твой надрывистый вздох. Ты стоишь и не шевелишься и это, на какой-то короткий миг, вселяет мне надежду на то, что все обойдется и ты останешься жива, пусть ты и кричишь. Сражайся, Клара, борись за свою жизнь, которую ты так просто и нелепо пожертвовала. Но стоит только вылететь черному дыму из твоего рта, увидеть, как подкосились твои ноги, увидеть, как ты упала замертво... Моя надежда умирает, а сердце гулко ухает вниз и я просто ухожу. Это была история Клары Освальд и она подошла к концу.