Краски дней

Однажды на заснеженном утёсе, Что высится над бездною морской, Захваченный прибоя волн тоской Стоял мой брат, запнувшись на вопросе О цвете волн пучины колдовской, Чей глас и сладок, и порой несносен. Незрячий, он не знает тех цветов, Что многим людям взоры услаждают. Для брата будто даром обладают Они: им ведом скрытый от слепцов Объём, который те лишь осязают; Похожесть, разность черт, игра тонов, Неуловимый блик и дымка тени, Блеск глаз, загар иль бледность на лице, Сиянье меди накалённой на конце, Берёзы в роще шелестящей зелень, Росистый лепесток, цветок в пыльце — Простор невидный будто беспределен. Тревожный, он приходит на утёс Со мной, понять рассказ мой тщится. Язык привычно к цвету мой стремится, Проникшему в реальность и в мир грёз, Сквозящему во всём, что ни случится, Так как же мне ответить на вопрос? — Немало цвета в памяти твоей, Есть в ощущеньях разные оттенки, И в каждой, пусть короткой, жизни сценке Есть гамма красок для минувших дней И дней грядущих, прошлого оценки. Они былое делают живей. Морской пучины воды так темны, Когда во время шторма та хохочет, Как будто с тьмой ночей сравниться хочет; Как будто веки крепко смежены, А в небе за окном гроза грохочет И молнии штыки обнажены. На гребнях волн белеют пены клочья, Похоже выглядят и чистые снега, Плывущие с ленцою облака. Их белизна любые слепит очи. Подобно кружке, полной молока, Цвет белый может быть и нежным очень. Когда же ты сгораешь от стыда, Цвет красный разливается в румянце; Закаты в лихорадочном багрянце Пылают, в мраке гаснут без следа. Любовь и гнев, сливаясь в страстном танце, Окрашивают алым и года. Ярчайшей покрывают позолотой Моменты лучшие давно минувших лет. Жёлт солнца греющий, порой палящий свет, Жёлт лист, охвачен смертною дремотой По осени; сий драгоценный цвет Скрипит песком, исхоженным пехотой. — Я слышал, будто жёлтый — цвет разлуки, Таков и цвет газет, в которых лгут, А «красными» красивейших зовут. Издревле алый — символ войн и муки. Всё зло, утраты в чёрный облекут, А белым почитают цвет науки…¹ — Значений много краскам придают, Но толковать по-разному их волен И ты, и я, ведь символ произволен, Нет версий, возведённых в абсолют. Фантазии покорен, подконтролен Знак всякий. Он таков, как подают. Мне интереснее палитры из религий, Геральдики и кастовых делений, Политики враждующих течений Эмоций человека спектр великий, Искусство с током жизни изменений И каждый лик природы многоликой. Нам в пышном мира красок изобильи Труда не стоит вовсе заблудиться. Ко внутреннему взору обратиться И мысли дать своей раскинуть крылья Довольно, чтоб навеки убедиться: Назавтра могут обратиться пылью Все маски, всё, во что б ни облекали Зелёный — он средь буйства и покоя Того, что живо, ýбранство земное Расцветил. С синевою вод блистали Они, и населенье молодое Планеты всей с начала порождали. Наверное, не нужно быть и зрячим, Чтоб знать об этой первобытной мощи. Понять тому, кто видит, может, проще, Но можешь ты! — волнением охвачен, Мой брат, обняв рукой кустарник тощий, С главой в снегу, сидит и тихо плачет. Шумит внизу прибой неугомонный, И моря не достигнув, снег всё тает. Почти что голый камень покрывает Легчайший, колкий, пышный полог ровный. Встаем, и кажется, что скоро уж светает. Вот новый день, расцветки не лишённый.