Целуют всегда не тех

Он нагло прижимается губами к моей Китнисс, а она и не отталкивает… Ярость закипает во мне, но я даже с места не могу сдвинуться — вряд ли она будет сейчас уместна. Сжимаю кулаки, но так и не могу ничего поделать. Дернул же меня чёрт отпроситься с урока раньше: отцу нужно помогать в пекарне, а братья и так пропускают занятия чаще меня. Скоро это может закончиться отчислением для кого-то из них. Я не могу сдвинуться с места, смотрю, как Гейл сминает нежные девичьи губы. Лямка потрепанного рюкзака скользит по моему плечу, ноша приземляется на пол. Глухой стук оглашает коридор, но я не спешу убегать. — Чего тебе, Мелларк? — Хоторн, наконец, отрывается от своего занятия. — Ничего, — мой голос звучит гораздо увереннее, чем я себя чувствую. — Иди куда шёл! — он шикает на меня, заставляя скрыться в коридоре. Китнисс виновато прячет глаза, я же и не пытаюсь встретиться с ней взглядом — смысл? На ватных ногах бреду по коридору. Когда я успел в неё влюбиться? Можно ли то, что я чувствую, назвать любовью? Я помню её доброту к младшей сестре, помню, как она смотрела на меня на соревнованиях… У нас больше общих воспоминаний, но помнит ли она их? Иногда я строю в своей голове целые планы по завоеванию этой девушки: рассчитываю все до каждого шага. Где буду стоять я, а где она... Я подойду к ней и обязательно признаюсь! Что я чувствую сейчас? Пустоту… Братья говорили, что Китнисс и Гейл не просто друзья, но я отказывался верить. До сегодняшнего дня… Свет в пекарне всегда особенный: смесь муки, солнца и улыбок. Мне нравится смотреть, как мука играет в лучах, словно мошкара на солнце. Отец хлопает меня по плечу, приветствуя. Мама сразу же поднимается наверх, освобождая для меня место возле печи. Руки мою с мылом, тщательно тру их полотенцем. — Как день? — папа мнёт тесто, но и обо мне не забывает. Такие моменты — один из немногих шансов поговорить по душам. Он ухмыляется, когда я пожимаю плечами. — Сегодня у нас рагу на ужин. Отец подмигивает, знает, что это моё любимое блюдо. По крайней мере, оно было таким, до сегодняшнего дня. Стоит мне подумать, что час назад Китнисс и Гейл стояли на крыльце нашего дома, а пятнадцать минут назад целовались в пустом школьном коридоре… Пустота снова заполняет живот, мешая дышать. — Пап… — пытаюсь начать разговор, оглядываясь. — А ты когда-нибудь ревновал маму? К другим мужчинам… — мы никогда не затрагивали эту тему. Отец ухмыляется, но тут же отвечает. — Было дело… Когда мы с ней познакомились, моё сердце было разбито одной… В общем, несчастная любовь, знаешь ли… — я киваю. — Думаю, это нормально… До того, как встретить маму, я страдал по девчонке из Города. Она часто бывала у нас, покупала булочки, для своей матери. И мне тогда казалось, что никого красивее её нет, — папа улыбается. — А потом появилась мама? — я выкладываю первую булочку на противень. — Ага, — папа поправляет бока моего творения. — Почти… Ну, в общем, мама тоже встречалась с парнем… Отец Тома, — я охаю, вспоминая этого верзилу. — У неё были такие голубые глаза, знаешь… Ну, что я тебе рассказываю, ты же помнишь нашу маму? — он смеется. — Васильковые… Она пришла тогда за хлебом. Они всегда покупали хлеб далеко не первого сорта… Это была моя вторая весна без Жатвы. А для неё последняя с Жатвой… Она стояла вот там, — отец показал пальцем на место за прилавком. — Я уже выставил табличку о закрытии, но она все равно ожидала, когда к ней подойдут… Солнце так же, как сегодня, играло в воздухе, — отец улыбался. — Я подумал, что было бы неплохо узнать её имя… Отец замолчал. Я никогда не спрашивал о том, как он познакомился с мамой. История что-то задевала внутри меня, затягивая дыру в грудной клетке. — Когда я через пару дней увидел её с Бредом, казалось, что-то лопнуло внутри меня — я уже сыграл свадьбу мысленно! — отец расхохотался, а я вслед за ним. — Мы даже умудрились подраться, — его взгляд был затуманен, как всегда, когда он вспоминал о чем-то далёком. Я представил, как папа затевает драку и подумал, что, наверное, мама ему нравилась намного больше, чем мне сейчас Китнисс — он был довольно щуплым, не думаю, что отваги тогда в нем было больше, чем сейчас. — А тебе кто-нибудь нравится из девчонок? — я боялся этого вопроса. — Как тебе Эвердин? Это был удар под дых. Я не думал говорить с ним о Китнисс. — В любом случае, мне с ней ничего не светит, — тесто играло под моими ладонями. — Кажется, она с Хоторном, — я старался сказать это как можно безразличнее. — Сегодня видел как они, вроде, целовались… Папа какое-то время смотрел на меня одним из тех взглядов, каким он награждал меня, когда я оказывался хуже братьев: будь то соревнование, либо же наши карточные игры… — Целуют всегда не тех, — он принялся за своё обычное дело. — Если Китнисс пошла характером в мать, вряд ли она бы позволила парню целовать её прилюдно… Эти слова прочно засели в моей голове, но я решил молчать, чтобы ненароком не разболтать ему свою тайну — я влюблен в Китнисс Эвердин. Надолго и безоговорочно. В тот вечер я долго околачивался под её окнами. Нужно было быть осторожным — кто знает, что сделают с парнем из Города в Шлаке. Нас тут не особо любят. Когда я заметил тонкую фигурку рядом с долговязой фигурой Гейла, сердце ушло в пятки. Он притянул девушку к себе, но Китнисс упрямо оттолкнула его своими ладонями. — Нет, Гейл… Внутри меня отчаянно билась птица, пытаясь пробить грудную клетку. Может, отец был прав? *** Я никогда не думал о том, чтобы открыть глаза Китнисс на Гейла. Братья говорили, что после истории о несчастных влюбленных, Гейл как с цепи сорвался — разбивал сердца направо и налево. Вчера я и сам застукал его возле дома Кейси: её семья часто заказывала пирог в выходные, я заносил его им по дороге домой. В то утро мы пробирались сквозь утренние сумерки в Город, к пекарне. У Хеймитча сегодня был день рождения и Китнисс пожелала участвовать в приготовлении пирога, хотя стряпуха была из неё так себе… Она скользила по тропинке, приходилось ловить её каждые две минуты. — Как ты охотишься, до сих пор не разбилась? — она держала меня за руку, уже не отпуская. Наше общение было ограничено самой девушкой — сегодня мы говорили чуть ли не впервые за последние две недели. — Для охоты у меня другая обувь, — она бросила на меня недовольный взгляд. Киваю, соглашаясь: а ещё, для охоты у неё есть Гейл. Словно услышав меня, парень материализовался прямо за углом. Дерево перед нами не давало ему видеть нас, но отчетливо позволяло нам разглядеть его. Он появился на крыльце дома Кейси, застегивая куртку. Блондинка притянула его к себе за воротник, расцеловав пухлые губы. — Не смотри, — я развернул Китнисс к себе. Внутри меня снова разрасталась та дыра, заставляя меня чувствовать стыд за парня. Мне было стыдно, что Китнисс сейчас видит Гейла, покидающего утром дом очередной девицы. — Наверное, заносил ей добычу, — я понимал, что сказал глупость. Китнисс проводила парня взглядом, но ничего мне не ответила. Она больше не говорила со мной до самой пекарни, заставляя вновь чувствовать тот стыд, смущение. В пекарне было тепло и пахло дрожжами. Родители с братьями обитали на втором этаже, отец должен был спуститься только через полчаса, а значит, у нас было время на приготовление праздничного пирога. Китнисс молчала, я тоже не пытался её разговорить. Я помог ей снять пальто и разделся сам. — Можешь взять фартук, — я не дождался пока она это сделает — мои руки завязали тугой узел на её пояснице. — Не испачкаешь платье… Китнисс только кивнула, соглашаясь. Её пальцы скользнули по моим, помогая мне справиться с завязками. Я закрыл глаза, представляя, что мы стоим на нашей кухне в Деревне Победителей — Китнисс помогает мне готовить завтрак. Видение исчезло в тот же момент, когда я почувствовал, как дрожат её руки — она все ещё думала о той утренней встрече. Мои пальцы тронули её запястья, как бы случайно. Китнисс развернулась в мою сторону, заставляя меня открыть глаза. Я вдруг вспомнил, что мне когда-то сказал отец на этой кухне. Он тогда пытался меня успокоить, и у него это получилось… — Знаешь, — я не хотел, чтобы она сейчас чувствовала себя так же, как я когда-то. — Целуют всегда не тех… Лицо Китнисс удивленно вытянулось. Она стояла сейчас в тех утренних лучах света, что наполняли комнату. Мука путалась в её волосах. Я думал о том, что папа не мог бы не полюбить маму, если он увидел её именно в таком свете. Солнце пряталось в её темных ресницах, позволяя мне разглядеть каждую черточку её прекрасного лица. Теплые глаза Китнисс светились удивлением и… нежностью. — В смысле? — кажется, я уже забыл о том, что сказал ей пару секунд назад. — Гейл, — я повёл рукой в воздухе. — Вряд ли он считает Кейси лучше тебя… Просто он знает, что у нас с тобой впереди Тур Победителей… Ему нельзя… Целовать тебя, например… Лицо Китнисс вспыхнуло. Она будто вспомнила тот день, когда я застукал их с Гейлом в коридоре. — Ты действительно ничего не понимаешь? — девушка тронула мои пальцы своими. — Можно целовать человека из любопытства, можно из-за страха больше не увидеться, можно, чтобы вызвать ревность… А можно целовать просто потому, что он тебе нравится. — Можно на камеру, — я ругал свой язык. — А можно и не на камеру, — Китнисс сделала шаг ко мне. — Целуют всегда не тех, говоришь? Что-то гладкое коснулось моей щеки, я не сразу сообразил, что это её пальцы. Китнисс сделала еще один шаг, заставляя меня опереться руками на стол, пачкая руки в муке. Она потянула мою голову на себя, наконец, касаясь губами. Старая-старая песня, услышанная мной когда-то, заиграла в моей голове. Я более чем уверен — Такого со мной никогда прежде не случалось. Я встретил тебя, и теперь я более чем уверен… Такого никогда прежде не случалось… Думать о том, что нас ждёт впереди, не хотелось, ведь сегодня Китнисс Эвердин целовала меня на маленькой кухне в пекарне моих родителей. Её пальцы скользили вдоль моих запястий, заставляя всё тело покрываться мурашками. Я более чем уверен — Такого со мной никогда прежде не случалось.