Глава 4.
31 июля 2016 г. в 14:59
Альфрад сидел напротив девушки, тщательно рассматривая её. Все же, не зря Элла была сама не своя, когда встретила его в доме, обещав все рассказать позже и махнув рукой на обеденный зал, испарилась.
Мужчина до сих пор не знал, как Мордред пролез сквозь защитные чары, рунную подпитку и отпугивающий барьер мелкой нечести, после чего посверлил в нем не одну дырку, мяукая, и начал действовать: кот непринужденно цапнул его за волосы так, что пришлось укоротить свою шевелюру, да еще неоднократно прыгая на спину. Чертов кошак, он тогда чуть не поседел и не взорвал дом: как раз в тот самый момент он добавлял пару унций тех целебных водорослей с Узушио в образец неизвестного яда, доводя до нужной температуры основу на открытом огне.
Он не был бы собой, если бы обратил внимание на такие мелочи, однако очередная симфония многозначительного мяуканья и шипения заставило Блэка под конец эксперимента сдаться, когда рука нервно дернулась, добавляя корень солодки вместо натертого подорожника, и идти за этим монстром, с сожалением отмечая, что ещё одна порция яда пропала. Все же не зря он недолюбливал этого кошака.
Удобно устроившись на подушке, он ждал около получаса, пока седзе не отъехало в сторону, представляя взору мужчины любопытнейшую картину, которую он мог только узреть. В комнату вошёл Сириус с убранными волосами в ленту и в темно-сером кимоно, что само по себе было нонсенсом — Блэк до сих пор помнит какие нотации закатывала Цедрелла родственнику, когда он одевал что угодно на праздник, но не традиционную одежду — в чем-чем, но в этом тетушка была непреклонная, в результате чего молодой мужчина нередко ходил с оттянутыми красными ушами. Но не столько внешний вид озадачил его, сколько спутница Сири — молоденькая девушка шла под руку с ним, не ощущая ни капли дискомфорта. Одно точно уловил наметанный взгляд ловеласа — она не здешняя — местные типажи Блэк изучил неплохо, если так можно выразиться.
Вспомнив былые деньки и пару неудобных моментов при дворе Дайме, когда он забирал оттуда Эллу, он обратил все свое внимание на появившуюся пару. Сириус, кивнув Альфреду, который только хотел сострить по поводу дозревшего племянника и о скорых малышах ветви Блэк, был задавлен на полу-вздохе — ему даже слова сказать не дали, поставив перед таким фактом, о котором он помыслить не мог, несмотря на семейную паранойю и лелеемое черное чувство юмора.
— Луна, познакомься — это, — племянник небрежно и грациозно отклонил руку, представляя единственного сидящего так, что мужчина восхитился этой наглости. — Альфред Поллукс Блэк. Дядя, — он опустил свою руку, отчего девушка была свободна, сделав шаг от Сириуса. — Эта леди — Луна Лагвуд, наш новый член семьи.
Сириус говорил спокойно и уверенно об этом, как о совершившемся факте, которые не требуют ни от кого своего подтверждения, что сказало гораздо больше Блэку — их оболтус взял на себя ответственность за эту пташку. И мужчина не знал, что во всей этой пьесе его насторожило больше всего: закравшееся смутное сомнение, откуда прибыла юная девушка, или же роль в этом фарсе непредсказуемого и младшего члена их маленькой семьи.
— Пойду, потороплю Цедреллу. Располагайся и чувствуй себя как дома, Луна, — многозначительный взгляд племянника был его своеобразной отповедью и пактом о ненападении в одном флаконе, что ему лишь оставалось поднять руки вверх и доброжелательно улыбнуться гостье, приветствуя ее здесь.
Она склонила голову в знак ответного приветствия и легко опустилась на колени. Дальнейшие минуты длились дольше, но к приятному изумлению тишина не резала уши и не было тотального желания болтать без умолку, что нередко бывало с ним наедине с придворными дамами — все они были чересчур колючи, чересчур тихи и правильны, что неимоверно раздражало всю сущность подвижного и неукротимого нравом Блэка.
Луна не была похожа ни на одну из девушек, обитающих в мире шиноби — Альфрад ощущал это на интуитивном уровне, что невольно расположило его к ней. Да и такой тонкой красоты он не встречал в этих местах. Серебристые волосы, аккуратно уложены заботливой рукой Эллы, но все равно по бокам выбились короткие прядки, обрамляя лицо по бокам, большие серые глаза с искоркой лунного света, когда в них попадают солнечные лучи, были чуть навыкат, что создавало ощущения взгляда оленёнка. Образ завершала бледная кожа и хрупкость, которую подчеркивало серо-голубое кимоно — невинная фея из далекого и забытого царства Авалона.
Альфрад поймал себя на мысли, что они хорошо смотрелись с племянником, когда вошли. Высокий и широкоплечий Сириус с черными кудрями до плеч и фамильными серо-синими глазами и Луна — такая маленькая на его фоне и очаровательная в своем молчании. Ками-сама, он уже мыслит как Элла! Ещё немного и начнёт сватать этого облотуса. И с каждой минутой он обдумывал эту мысль как неплохую перспективу для одного неугомонного Блэка.
— Андромеда просила передать, что вернётся позже, — она нарушила тишину, говоря спокойно, но невольно мурашки пробежались по коже, что он позабыл все мысли, которые танцевали набатом у него в голове.
Альфрад уже слышал такой же ужасающе спокойный голос, завораживающий на столько, что кровь постепенно оплеталась узором инея — точно такой же тембр голоса был у его приятеля шамана в Южной Америке, когда он общался с духами. Невероятно, просто невероятно! Он слышал, что тут бывают шаманы, но они очень слабы и могут видеть только тень духа, что уж говорить о прямом общении.
Ему нужно проверить свое предположение, которое уже было почти утвердительным — в этом мире не может быть сильных шаманов — не так устроена сама суть этой Земли. Прикрыв глаза, Блэк сосредоточился, обостряя все шесть чувств до предела. Когда он ощутил чуть холодное дыхание рядом с собой, он смог уловить эманации смерти. Но не такой обычной, какую ощущаешь хоть искаженно на кладбище или на поле бойни — присутствующий дух был схож с тотемом-защитником, которые бережно охраняли покой шатра Силвы в Америке.
Теория подтвердилась, но это означает, что его племянница Андромеда стала призраком, причем не простым, что против воли заскрипели зубы. Что же произошло, что заставило пойти на такой шаг ту девушку, которую он помнил?
Открыв глаза, он увидел отблески лунного диска в глазах гостьи.
— Не стоит сожалеть, она сама сделала свой выбор.
Альфрад мог только кивнуть. От открывшейся правды стало тяжело на душе. Малышка Анди вернулась к ним, но не так, как они все этого ждали. Ему нужно выпить, а то руки мелко подрагивают от выводов и усиления чувств, благодаря чему он смог вскользь уловить присутствие племянницы. К тому же, этот прием относился к черной магии, не плохо бьющей по магическим силам, поскольку некромантия никогда не была его коньком, как и шаманизм, что привело к сильной судороги, отчего живот начало скручивать.
Налив из кувшина воды, мужчина, будто только заметил накрытый стол. Когда Цедрелла только успела? Покачав головой, чтобы разогнать кровь, он чуть дрожащей рукой поднес воду ко рту. Осушив стакан в один присест, Блэка немного отпустило, и на место дрожи пришла легкая сонливость и усталость — откат настал.
Девушка так и сидела неподвижно, будто не было ни взгляда, ни разговора. Только сейчас мужчина обратил внимание, что он говорит с ней на английском — родной язык у него включается рефлекторно, как только он переступает порог дома родственницы. Налив воды еще, Альфрад с тоской подумал о саке. Теперь ясна и спешка, и то, что по его душу посылали дьявола с зелёными глазищами, и все его ощущения и манипуляции. Все же это произошло… Нарушение ритуала.
— Дядя, ох, давно я так не смеялся, — хохоча, вошёл Сири, смахивая слезы. — Чувствую себя стариком.
В комнату вошла ... Андромеда? Но, по словам мисс Лавгуд она была призраком, да и он чувствовал чье-то присутствие пару минут назад. Присмотревшись, Альфрад облегченно выдохнул — не Анди. Нет, она невероятно похожа на неё, но все же отличается: волосы темно-каштанового оттенка на солнце отдавали чуть алыми искрами, глаза темные, ни черные, как сама тьма, напротив, светлее на тон. Также телосложение и рост не совпадали с племянницей: девушка даже не доставала племяннику до плеча и навскидку он не дал бы больше метра шестидесяти четырёх. Но аккуратные движения, словно выровненные линейкой, мимика лица создавали мистическую схожесть — Анди также корчила обидчивую мордочку, когда у неё забирали сладкое или смеялись без повода.
— Не каждый день видишь вполне себе веселого и живого покойника, — огрызнулась она, тряхнув собранными вьющимися волосами, в чем не было никаких сомнений.
Из-за этого жеста у Альфрада не осталось ни доли сомнения в прямом родстве этой девушки с его троюродными племянницами. Точно также по-доброму огрызалась Нарцисса, когда её зажимали в угол. В этой незнакомке соткано так много знакомых черт от Анди и даже Беллы во внешности, а вот характер напоминает малышку Цисси — милая, спокойная и дружелюбная девочка, пока не доведут и не заставят показать зубки, похожие больше на клыки вампира — такие же острые и ядовито-смертельные.
В дальнейшем, все молча расселись, после этого колкого, но доброго огрызания, начиная рассматривать друг друга. Стоит отметить, что девушка села рядом с Луной, прикрывая её справа от племянника и частично от него самого, будто выставляла своеобразную преграду — видимо, она имела опыт в подобных ситуациях, или же была соответствующе обучена — в голову приходил только Аврорат в качестве высшего заведения для законченных параноиков. Но по ее чуть дернувшимся плечам, Альфрад подумал, что в этой опеке больше чувствовалось ответственность за девочку Лавгуд, поскольку сама была старше нее, годившись в старшие сестры.
Это заметили все, на что получила благодарный взгляд защищаемой. Очевидно, несмотря на внутреннее спокойствие, ребёнок волновался — Альфред тут тоже сыграл не последнюю роль, когда разливал вокруг магию, стараясь уловить невиданное им. Все же стареет он, стареет — начал забывать, что леди хрупки и пугливы, это тебе не бесстрашные куноичи и члены древних кланов, пускающие друг другу кровь.
— Думаю, лучше отобедать, а после поговорить, — добродушно заметила Элла. — Сегодня у меня великолепно получилось карри.
Она подала пример, взяв в руки палочки. Альфрад мог только поражаться великолепному настроению женщины — все же ей было одиноко и не хватало женской компании, когда можно общаться на равных и обсуждать секреты ведьм. С ним и Сири особо не поговоришь на теоретические темы и, тем более, о женской магии — они больше практики с уклоном в боевую магию и демонологию. И ритуальную магию, естественно. Да и они не могут обсуждать мужчин с женской точки зрения — у всего есть свои рамки, даже у их семейства.
Нимфадора взяла в руки палочки и ловко начала поглощать свою порцию. Все же ей нужны силы, чтобы магия восстановилась. Доев почти порцию, она замерла с палочками у рта, понимая, что вызывало в ней мучительный дискомфорт — неуклюжесть пропала. Испарилась, будто и не было её никогда. Дора с сожалением начала понимать, что не может проверить свою теорию о пропаже метафорфомагии — с истощением оно не появляется, но, сколько она себя помнила, даже при самом сильном истощении она наворачивалась об край коврика, снося торшер. Всегда.
Первый тревожный звоночек прозвенел в голове.
Она отложила еду в сторону, и как по команде мужчины отложили свои приборы, скользя по ней взглядом. Луна почти не притронулась к еде, съев совсем немного, чем заслужила укоризненный взгляд хозяйки.
Заядлая боевая подруга-интуиция — впервые опасно завозилась, и как Дора не пыталась ее придавить, ничего не выходило. Она не обольщалась, понимая, что окружающие тянут время не просто из прихоти, однако это ей не приносит ни капли успокоения. Если они не хотят начинать разговор, то его начнет она сама, в надежде, что хоть получит ответы на свои догадки.
— Прошу простить мою грубость, — она склонила голову, выражая искреннее раскаяние. — Моё имя Нимфадора Андромеда Тонкс, приятно познакомится со всеми вами.
Никто из присутствующих не выказал хоть малую долю пренебрежения к неизвестной им фамилии. Она была уверена, что все они отчасти Блэки и явно придерживаются постулатов своего рода, где бы они ни были. Решив, что политика вежливости оптимальна сейчас, рискнула дополнить.
— И прошу прощение, если сделала что-то не так, — веселые искры в глазах Сириуса Блэка подтолкнули ее к честному заявлению, отдавая себя на их суд. — Я не совсем понимаю, как так получилось, что я попала сюда. — Об Арке Дора решила умолчать, понимая, что время для самой серьезной части не пришло.
Цедрелла не удержалась и хлопнула себя по лбу. Такое проявление эмоций она проявляла крайне редко — в особые периоды эмоциональности и только в кругу семьи — обычно, это бывало только тогда, когда они расходились с племянником не на шутку. Неужели Цедрелла Лисандра Блэк что-то упустила, и это может привести к неминуемым и плохим последствиям?
— Из-за всего этого я совсем забыла представиться! — Элла покачала головой, сетуя на свою забывчивость. Она впервые проявила неучтивость — когда попала в этот мир после родов, и то приветствовала старого Финеаса Блэка по всем правилам этикета. В ее том состоянии, а здесь разволновалась настолько, что совсем все забыла. — Цедерлла Лисандра Уизли, в девичестве Блэк.
Дора перевела взгляд на Сириуса, затем снова на Цедреллу. Она вспоминала Артура и Молли, сколько их старшему сыну и снова зацепилась взглядом за лицо своего лекаря. Нет, она знала, что маги живут дольше обычных людей и сто двадцать вполне себе нормальный возраст для магглорожденного волшебника, что уж говорить о чистокровных, но миссис Уизли выглядит как старшая сестра. А ещё... Её имя было выжжено с гобелена, Нимфадора точно видела этот темный туннель, где должно было быть изображено лицо.
Тонкс попросила узнать Моуди о всех, кто выжжен с гобелена Блэков. Наставник не подвел, и нарыл доступную и известную информацию, добавив пару заметок из дневников благородных леди о тех событиях, включая слухи и теории о таких скандальных поступках.
Насколько она знала, Цедерлла Уизли умерла сразу же после родов третьего сына Билиуса, оставив своего мужа с пятилетнем Артуром и трехлетним Чарльзом. А ещё ей тогда исполнился двадцать один год — значит, она тоже являлась жертвой ритуала очищения и возрождения крови. Но в отличие от естественной смерти старшей родственницы, она упала в арку вместе с девочкой. Не сходиться — она вытрясла все из Аластора о Блэках, чтобы проследить судьбу каждого члена рода, да и собрания ордена существенно продвинули её сбор информации, где она каждое собрание могла наблюдать темные дыры в портретах людей.
— Альфрад Поллукс Блэк — дядя этого шалопая и внучатый внук неувядающей сакуры, — мужчина с улыбкой произнёс свои титулы, нисколько не смущаясь красноречивым и недовольным взглядом Цедреллы.
Нимфадора кивнула, припоминая то, что знала об этом мужчине. Он был младшим братом леди Блэк, был холостяком, путешественником, немного ученым, но также он не возражал против магглов и с удовольствием жил в обычном мире, что явно не вызывало восторга в кругу его кровных родичей в период нарастающего недовольства чистокровных политикой Министерства.
Его смерть наступила в Лугнасад — что вызвало сильное удивление у колдомедика, поскольку кельтский праздник всегда благоволил магам в это время и ни разу на его практики не отбирал жизнь. Такая внезапная смерть подозрительно совпала с побегом юного наследника Блэк и скорым приютом у дяди Альфреда. Многие шептались, что такой печальный конец застал мужчину из-за открытого неудовольствия действиям родной сестры, которая была скора на расправу — рука у железной Леди не дрогнула, когда она отсекала родного сына. Судьба же брата была решена — он умер во сне в возрасте сорока восьми лет.
Мужчина же перед ней был моложавым, и создавалось такое впечатление, что для него время здесь остановилось, как и для всех присутствующих, словно он застрял в своем возрасте — ни одного седого волоска в волоса цвета темного агата, лишь чуть заметные морщинки у глаз выдают этого хохмача, что ему больше лет, чем ему могут дать.
— Теперь клубок почти распутан, — слова Луны были отрывисты, создавая впечатление, будто они пришлись не к месту.
Однако Нимфадора поняла ее, видимо, как и все собравшиеся. Дора поняла, что они знают о ритуале, иначе невозможно объяснить их спокойствие — они ждали и были уверены в результате. Только куда всех их выкинуло, раз здесь все настолько отличается от привычной Англии?
— Черт побери, нужно что-то покрепче воды, — Сириус встал со своего места, задавшись целью опустошить стратегические запасы дорогой хозяйки. — Заодно в омут все скину, — кивнув им всем, он позорно сбежал от начала разговора. Что ни говори, но ему было тяжело, что ребра сдавило невероятно сильно — сейчас он окончательно понял, что Анди мертва-жива, что перед ними её дочь и ребенок, который случайно оказался в эпицентре умирания и возрождения рода Блэк. Луна не сможет вернуться, и меньше всего он хочет увидеть печаль в ее глазах и осознание, что во всем виноваты эти чертовы Блэки.
Кулак ударил по двери в подвал, отчего стало легче. Тяжело втянув воздух через рот, Сириус со свистом выдохнул, успокаивая свою сущность берсерка. Как он проклинал предков, лишний раз убеждаясь в их безумии. Обречь семью на уничтожение, чтобы после она возродилась будто феникс из пепла. И никакие аргументы не могли его убедить, что были опасные времена, что род должен жить несмотря ни на что. Наверное, права была мать, что он никудышный Наследник — Сириус никогда бы не смог принести в жертву двадцать одного младенца, совсем еще крохотных, чтобы в смутном будущем спасти род.
Спускаясь по лестнице, освещенной голубоватым светом от люмоса, он иронично ухмыльнулся. То, что было когда-то страховкой на существование, превратилось в клинок, вошедший в тело с рукоятью — забытая защита предков начала самостоятельный круговорот, выбрав время самого большого расцвета Древнейшего и Благороднейшего семейства: первая выжженная с гобелена Айола Блэк за попытку оставить земли семьи, находящиеся в части Англии, где заканчивался Статут, и они подлежали обратному возврату Короне, вышла за маггла, смогла тем самым обойти закон, а также запустить обратный отсчёт до полнейшего уничтожения всех прямых Блэков.
Воистину коварство женщин границ не знает, особенно если у них кровь черных королей. Дальше в каждом колене Леди рода кого-то выжигала, но окончательную точку в разгорании их пламени поставило изгнание сквиба Мариуса, не имея магии, он не годился для жертвы — после него у семьи не было передышек в полвека, сокращая их час все быстрее и быстрее, пока пламя не разразилось до всепоглощающего пожара.
По стенам тонкой линией прошелся узор бледно-желтого цвета, признавая в нем Блэка — пламя на факелах завихрилось и вздыбилось ввысь, в ту же секунду замирая, осторожно возвращаясь на свое место.
Перед ним были закрыты три двери. Все же неплохо иметь в семье непризнанного мастера чар, умеющего зачаровывать пространство на расширение. Первая дверь вела в библиотеку, которая содержала самое темное, что можно только было найти или притащить из старой реальности. Вторая же дверь вела в ритуальный зал и небольшой алтарь, где кроваво-рубиновым цветом сиял камень рода. Третья дверь служила кладовой для хранения алкоголя и всяких засолов, но также туда Цедрелла поместила и омут памяти. Почему он не стоит в библиотеке вопрос никогда не стоял — иногда без бутылочки горячительного не разберешь все те кружева, что плетет местная знать.
Толкнув дверь, Сириус зажмурился от быстрой вспышки охранных чар, которая могла его испепелить, если бы он не был бы Блэком. Паранойя всегда была одной из отличительных черт их семьи, даже здесь верная подруга не раз спасала из всевозможных передряг.
Увидев самодельный омут, он мог только вновь восхититься многосторонностью старого Финеаса Блэка — любить магглов и бороться за их права, но быть той еще змеюкой. Финеас был первым, кто сообразил, что опыт его тетки, как и смерть, были связаны — в этот мир он попал с приличным багажом знаний и на благодатную почву, утащив с собой приличное количество собственной коллекции темномагических манускриптов.
Его артефакт — Омут памяти — был собственным экспериментом старика, когда он успел уже обзавестись внуками. Невероятное сочетание рун и здешних материалов позволило создать нечто совершенное — благодаря ему в омут не нужно было скидывать лишь конкретные воспоминания — он автоматически сохранял все то, что туда попадало.
Сосредоточившись на этом безумном месяце, а также на том, как он обнаружил девушек, Сириус приложил ладони к вискам, которые начали переплетение бледно-белыми нитями. Осторожно, не открывая глаз, он опустил этот клубок в чашу, ощутив легкий гул в голове, что заставило поморщиться.
На ум пришла забавная идея, что если бы он мог бы вернуться назад, то его считали бы учеником Мерлина благодаря беспалочковому волшебству. Хмыкнув, мужчина достал первую попавшуюся бутылку саке. Если бы всех магов поставили бы в жесткие рамки выживания на чужой территории с запретом на раскрытие себя любимых, то они бы еще не то смогли бы.
Пора было возвращаться и услышать всю историю детей. С этими войнами кланов кто хочешь станет стариком.
***
Цедрелла лишь закатила глаза на такой открытый побег. Все же малыш Сири слишком чувствительный — семь лет Гриффиндора не пошло на пользу ни ему, ни его душевной организации. Природный берсерк, который должен уметь держать себя в руках, с холодной головой управлять своей силой попал на оплот буйных и нерадивых демонологов и сорви голов, хотя из-за смены власти там обитают почти все мало-мальски светлые, склонные к боевой магии с вспыльчивым характером. Ситуация складывается поистине безнадежная, но какое ей дело до губительной системы образования старушки Англии, когда у них есть поводы для большей тревоги. Альфрад, был более тактичен и воспользовался подвернувшейся возможностью, чтобы объяснениями занялась она — пиалы же так необходимы именно сейчас, а не тогда, когда Сириус вернется с бутылкой. Врут все, кто думает, что мужчины перестают быть детьми — они становятся старше, не более того. Большие дети с огромными проблемами. — Прошу простить мне такую оплошность, все же я должна была подготовить вас обеих заранее, чтобы в дальнейшем многое не вызывало у вас вопросов, — несмотря на уверенность в голосе, духовно ее Цедрелла не чувствовала. Она сама прекрасно помнит, какая у нее была истерика после всего, что вывалил на нее Финеас — если Элла ничего не путает, то об его голову разбилась ни одна ваза и тарелка. Но и проклинала она всех тоже не на словах — беспалочковые мелкие проклятья, как и чары, в общем, были ее коньком, который в последующем стал визитной карточкой для новоявленных родственников и Ковена. Реакцию юных ведьм она не бралась предсказать, несмотря на дар интуита в этой области. Однако не нужно сбрасывать со счетов Нимфадору — в ней сильна кровь Блэков, поэтому лучше выяснить, что знает она, параллельно подготовив Луну к плохим новостям — она не сможет вернуться назад. — Но для начала мне бы хотелось узнать, что знаешь ты, Нимфадора, — матриарх не была уверена, что девушка знала хоть что-то из всей ситуации, но интуиция была не согласна с чувствами разума — невольно, но звон маленьких колокольчиков раздавался в ушах, сообщая о том, что с мисс Тонкс все далеко не просто. Дора посмотрела на Лавгуд, но та лишь наклонила голову, смотря на хозяйку дома, ожидая всей истории. Луна видела, как женщина старается найти слова в утешение и поддержку, что она останется с ними, не понимая, что Луна в них не нуждается — потому что тогда ее час настал. — Все началось с моей болезни и слабости мамы в 1981 году после Саймана,— она подбирала слова, стараясь не топтаться лишний раз по ранам, недавно зажившим и имеющим розовый цвет. — Никто не знал, что происходит, но мама что-то подозревала: болезнь, как и ее слабость, появлялась постепенно в течение полугода после моего семилетия. В один вечер, когда победа над темным Лордом праздновалась массово, она ушла куда-то вечером и вернулась с потертой книгой и окровавленной рукой. После этого возвращения мне становилось лучше, и у меня появилась моя особенность — метаморфомагия, а книга была одним трактатом об этом Даре. Ее ирония сказала Элле все — проклятье, вечное клеймо в сословном обществе, где своих проклятий полным полно, но это являлось самым опасным — лишь единицы могли с этим жить и не сойти с ума, и то, такие счастливчики не доживали до тридцати. — Она не отдала мне эту книгу… — глаза застелила пелена воспоминаний. — Мне было восемь, когда я подслушала разговор родителей, что маме осталось всего три года — тогда я многого не понимала, но очень переживала, что она покинет нас и еще не родившегося брата… который так и не появился на свет. Тонкие пальцы вцепились в стол со всей силой. Элла закусила губу до крови, понимая, что все это означало — отсечение провели после семилетия девочки, что ударило вдвойне по Андромеде — если бы отрезали одну ее, то она смогла родить ребенка, ей пришлось бы тяжело, но она смогла бы. Однако из-за того, что ее дочери было так мало лет, магическая составляющая была развита слабо, то фактически племянницу Альфреда отсекли дважды, жертвуя будущим ребенком с отсроченным эффектом. Уловив мимолетный взгляд, Цедрелла заметила нотку вины, что Нимфадора отняла жизнь у брата. Она знает и винит себя. Глупое дитя. Винить нужно ту безумную, кто отсек Андромеду слишком поздно — тогда бы удар пришелся по ней со всей силой, но никак не затронул бы будущих детей. Единственное, что могло заставить не выжигать её — девушка уже была беременна своей дочерью. Откат в таком случае был бы неизбежен — по древним законом ребенок после шести лет был уже достаточно самостоятельным, чтобы недруга не зацепило. Из двух зол выбрали меньшую, ту самую болезненную для оставшихся представителей некогда великого рода Блэк. — Было… тяжело, но мама всегда была самой сильной в нашей семье, — грустная улыбка о прошедшем не смогла покинуть Дору. Она уловила тонкий шлейф холода, когда на ее плечи легли руки матери — она держит свое слово и после смерти: мама всегда с ней, куда бы ни закинула ее жизнь и Судьба. — Оставалось пара месяцев до моего одиннадцатилетия, когда к нам пришла леди Малфой — родная сестра мамы. Нарцисса сообщила о кончине последней Леди Блэк и передала нам ее волю, — губы скривились от воспоминаний светлого и презренного вида тетушки. Став старше, Дора начала понимать эту женщину: в ее глазах несуразная ошибка отнимала жизнь ее сестры — возможно, она бы тоже ненавидела бы себя, понимая, что на самом деле происходит. — Вальбурга дала добро на проведение ритуала в своем доме для мамы и передала мне шкатулку. Я не знала, что за ритуал они проводили, но его последствия охраняют меня до сих пор, — на слова Тонкс уголки губ Луны чуть приподнялись, когда женщина провела рукой по ее голове, обдавая все вокруг могильным холодом с привкусом лаванды на кончике языка. — После моего Дня рождения мамы не стало, но вместо нее появился ее дух-призрак, который и сейчас со мной. Дальше Цедрелла дышала через раз, когда призрачные линии становились четче, складываясь в объемный узор, являя постепенно черного и материального волка, который лег около Нимфадоры. Блэк помнила вскользь этот ритуал кровной защиты, но он был завязан на скорой смерти и был сложен в своем исполнении — магической силы требовалось много, как и поддержка кровного родственника. Но главным условием был темный Дар: некромантия, черное целительство, малефицизм. Только эти три дара могли помочь провести ритуал защиты, который не только прикреплял душу защитника к подопечному, но и передавал частичку своего дара. — После смерти мамы, я стала выяснять, что с ней произошло, чем она на самом деле была больна. От отца не было в этом вопросе толку — клятва крепко его связала, но сдаваться не в моих правилах. — Дора пожала плечами. Дальше становилось легче вспоминать, когда рука погружалась в мягкий загривок, а кончики пальцев чувствовали тепло, будто мама в обличие зверя живая. Что ж, теперь ясно, почему у нее появился новый патронус. — Библиотека Хогвартса, всевозможные лавочки Лютного, затем помощь Наставника и его библиотека окончательно расставили все по своим местам. Я знаю, что моя смерть была неизбежна, ведь я последняя, кто был отсечен, но почему зацепило Луну? Элла не заметила, как осушила весь графин с водой. По последним минутам рассказа стало понятно, что ее распыленное зелье болтливости подошло к концу — нечестно, но ей нужно было знать основную часть истории нового члена семьи — к тому же, у них нет времени, чтобы Тонкс привыкла к ним и выпалила все как на духу — предчувствия ни разу не подводили Цедреллу. — Хотела бы и я это понять, — пробормотала женщина, ощущая прожигающий прищур темных глаз. Все же уловила пыльцу в воздухе или ей уже кажется? — Не обижайся, Дора, — мелодичный голос Лавгуд заставил вздрогнуть двух Блэк, напоминая, что на этой исповеди они не одни. — Я тоже чувствую, что кизляки начинают быстро перемещаться, и у нас всех будет мало времени, чтобы окончательно со всем разобраться. От нее веяло тонким и еле уловимым морозным воздухом с привкусом подснежников, а в глазах бывшая Уизли ненадолго увидела отблеск мудрого и светлого лунного сияния. Женщина слышала о Видящих, которые видят больше, чем магические потоки — они видят будущее, видят нити судьбы и говорят, что могут исправить полотно, коснувшись мимолетно кистью руки. От этого открытия кровь Блэков вскипела, ощущая азарт и облегчение — видящие могут многое, зачастую они сами не знают своих возможностей, однако уже одно то, что малышка чувствует временную ткань пространства, может им помочь — ее зрение сможет уловить движение природных потоков, что поможет обнаружить следующую дыру ритуала. А она точно будет, раз совершился просчет в количестве жертв: восемь — четыре женщины и четверо мужчин — перевернутый знак бесконечности, как и герб их Ковена. Это число было самым крайним, после которого ритуал переставал действовать, запуская механизм возрождения. И с учетом того, что Андромеда перешла вместе с дочерью, то стоит вычислить последнего мужчину, которому придется перейти грань этого мира. — А вот и саке с пиалами, — мужчины пришли как нельзя вовремя, отвлекая внимание на себя. Альфрад начал разливать напиток, передавая каждому сидящему по пиале. Взгляд Эллы был обжигающе ядовит, но это не помешало Блэку нахально подмигнуть ей, протягивая пиалу Лавгуд. Девушка же, отрешенно сделала глоток, ощущая горечь от напитка. После краткого рассказа Нимфадоры, она невольно сроднилась с волшебницей, которая была также сильна духом, как и ее защитница-волчица. Луна никогда не было так легко и хорошо рядом с кем-то незнакомым, а это означало лишь одно — она невольно вплела нити из своего клубка в полотно Тонкс, деля дорогу с ней пополам, делая их ближе. — Не переживайте, — успокаивающая улыбка тронула губы. — Я знаю, что не вернусь назад — нити судьбы не стоит обрезать, иначе они окрасятся в алый цвет. Матриарх Блэк прикрыла глаза. На одну проблему меньше, как и на две истерики, что радует порядком расшатавшиеся нервы за сегодняшний день. На реплику девочки Альфрад лишь удивленно приподнял бровь. Сириус же отсалютовал пиалой, осушая ее до дна — они все уловили то предзнаменование в случае необдуманных действий. Иногда казалось, что маги суевернее монахов в храмах. — Ты хочешь сказать, что сиганула за мной в Арку Смерти из-за чертова клубка? — Дора старалась унять ярость. Как можно быть… такой? Альфрад оживился после слов Нимфадоры, что-то прикидывая в голове. На энтузиазм дяди Сириус хмыкнул — как ребенок маленький, лишь бы покопаться в чем-то неизвестном и непонятном. Однако он соврет, если скажет, что восклицание его не заинтересовало. — Так было правильно, — она пожала хрупкими плечами. — Здесь я нужна. На такой ответ у Тонкс не хватило возмущения. Максималисты чертовы — то под пожирательские авады бегут, то добровольно падают в темномагические артефакты с без пяти минут покойниками, отправленными к праотцам собственной теткой. Потерев виски по привычке, Дора заставила себя встряхнуться. Она не должна судить Лавгуд — сама же неоднократно слушалась внутреннюю интуицию, которая не раз спасала из смертельных ситуаций. Очевидно, у девочки внутри есть нечто похожее, что не заставляет сомневаться. — Твое право. — Луна положила свою ладонь на руку Тонкс, осторожно сжимая, в знак поддержки. У нее есть в союзницах самая нестандартно мыслящая бывшая школьница. Неплохо для начала, Нимфадора. — Надеюсь, мы обе можем рассчитывать на ответную откровенность? — в глазах плясали смешинки, заставляя чувствовать смущение от своего поступка не только Цедреллу, но и Альфрада, который своим выходом на кухню развеял пыльцу. — Лучше я, — заявил повеселевший Блэк, оставляя старших родственников мучаться в кой-то веки совестью. — Все началось с предприимчивой Айолы Блэк. Несмотря на отсечение от рода и перемещение в непонятное место, которое чем-то похоже на наше раннее средневековье в Британии, только более жестокое: здесь правит сила, власть и кланы, на подобии наших родов, но в отличие от Англии здесь есть у каждой земли свой король — Дайме, которому тут все подчиняются. — Сириус стащил шпажку с данго, игнорируя обиженный взгляд Эллы. — Но об устройстве этого мира вам расскажут после, потому что бабуля обожает мучить прибывших своим багажом знаний, — предупреждающий кулак в виде угрозы, был нагло проигнорирован. — Вернемся к Айоле. Она попала сюда, не имея никаких знаний о мире, не зная языка, не имея друзей. У нее была палочка, но это мало помогало — такой магический проводник лишь уменьшал силу ее колдовства. Несмотря на такое невыигрышное положение, мисс Блэк имела ряд преимуществ: красоту, семейное коварство и нехилую хватку, которые сыграли существенную роль. Методом проб и ошибок, она смогла найти приют в храме, укрывший ее от войны, давший крышу над головой. Один добрый монах помог ей выучить язык и письменность. Айола потратила три года на свое обучение и анализ всей имеющийся информации. Конечно, являясь истинной Блэк, женщине претили вторые роли, поэтому она задумала невероятную авантюру — создать свой собственный клан, который в дальнейшем сможет превратиться в Ковен. Доре хотелось присвистнуть от амбиций предка. Она читала о Ковенах, не современных, которые носят условный характер, нет, о древних Ковенах — это было своеобразным анклавом магов, объединенных общими целями и клятвами, чаще всего встречались вассальные — множество мелких родов, только образованных или еще недостаточно крепких, давали вассальную клятву более сильному роду, который имел союзников, равных себе. С этими союзниками чаще всего совершалось побратимство, которое в дальнейшем закреплялось браками. В разгар инквизиции такое устройство было самым выигрышным — Ковены были силой и самым безопасным местом, объединяя в себе сильные стороны всех членов, убирая недостатки — можно было быть уверенным, что в случае твоей гибели твои дети будут в безопасности и получат должное воспитание. В последствие, после принятия Статута о Секретности Ковены стали носить имена: Ковен боевых магов, Ковен алхимиков, отражая направление деятельности. Постепенно Ковены, как мощная единица и сила политического влияния, стали убывать, а рода начали получать большую свободу, забывая основные постулаты служения клятве — по своей сути сюзерен мог созвать вассалов под свои знамена и устроить великолепный в своем кровопролитии переворот — поэтому Глав Ковена уважали и боялись в свое время, с ними считались. В какой-то степени Волдеморт пытался создать Ковен — они часто спорили с Аластором, но в одном склонялись оба — у змееродого была лучшая имитация великой силы, но ума довести все до конца и поделиться влиянием у него не хватило — сыграло свое политическая жадность и съехавшая окончательно крыша. — Амбициозно, о, еще и как, — довольно потянул Блэк, отпивая саке. Он обожал эту историю гораздо больше, чем скупую хроники своего рода в том мире. Здесь было все: авантюризм, безумие интриг, невероятная удачливость и жизнь, которая била ключом. — Но, невзирая на вырисовавшейся план в красивой головке, Айола была в самом проигрышном положении — она была женщиной. В те времена женщины не имели и малой части тех прав, что есть у них сейчас. Единственный выход был брак с высокопоставленным и влиятельным человеком. Но я уже упоминал о семейном коварстве и хватке, верно? Она понимала, что такой человек никогда не будет рисковать для создания ее мечты и в лучшем случае, выкинет ее на улицу, лишив ребенка и обвинив во всех грехах, что не даст дальнейшей жизни. Мисс Блэк поступила мудрее — она встретила пятого сына самурая из клана Тенго, который, как и она, шли во дворец Дайме на службу. Кан сразу обратил внимание на очаровательную и бойкую девушку, но не показывал ни грамма заинтересованности, несся свое бремя — будучи самым младшим сыном, он был обязан посветить всю жизнь служению дайме, не претендуя ни на что в своей семье. Кан не мог ничего предложить кроме себя и своего меча, но Айоле этого и не нужно было — мужчина имел одно самое большое достоинство: он был мастером боя, меч был продолжением его самого. Красивая внешность и хорошая родословная была приятным дополнением. При дворе мисс Блэк блистала: придумала правдивую легенду о погибшем клане, от которого осталось всего ничего людей — старый этикет ее выручил, как умение льстить и учиться на лету. Все же Слизерин может гордиться своей ученицей — уверен, она переплюнула Основателя. Продвижение среди прислужников жены Дайме сделали неплохой капитал, как и появившиеся связи. Но она не забывала о Кане, осторожно и ненавящиво помогая с продвижением по карьерной лестнице. Чем он забирался выше, тем больше привлекал женского внимания, что не нравилось английской красавице. Возможно, на пару десятков женщин стало бы меньше при дворе, если бы не случай: один уже из стертых из истории кланов решил устроить переворот, убив правителя. Но мятеж был кроваво остановлен — были казнены все, включая младенцев. Однако эта победа не далась двору легко — личная стража понесла серьезный урон, в том числе и его командир Тенго Кан был смертельно ранен. Молодой воин отдал бы свою душу в священные руки Шинигами, если бы не ведьминские таланты Айолы, которые она развивала все эти годы. Она провела две недели, не отходя от его футона, выдирая жизнь из цепких рук Бога Смерти, принося жертвы животных, чертя рунные круги, поя зельями Кана — спустя две недели, когда никто уже не верил, Тенго открыл глаза, а наша авантюристка выдохнула с облегчением. Он был благодарен за спасенную жизнь, но Айола у него ничего не попросила, оставаясь кроткой и доброй — эта кроткая овечка смогла вытащить не только Кана, но и двух его друзей: Ямато Кохаку и Тена Ши — они были такими же младшими сыновьями военных кланов, которые должны были служить своему Дайме. Несмотря на быструю поправку Кана и его друзей, правитель был благодарен им за верную службу, но сомневался в их силе — раны были тяжелы и то, что они смогли выжить считалось чудом. Чудо же, приобрело еще большую известность при дворе, привлекая ненужное внимание. Айола понимала, что игра может выйти ей боком: она не была обделена мужским вниманием, но ее Дар, или как здесь его называют геном, был слишком ценен для бесконечных войн — многие кланы не отказались бы от такого лекаря, как и от возможности проявления таких талантов у своих потомков. Сомнения Дайме и предложения разных мужчин заставили мисс Блэк просить помощи у своих спасенных воинов. Кан поступил как порядочный мужчина тех времен — предложил ей стать его женой, защищая от нападок других. На ее сомнения о будущих проблемах для его Клана, он отмахнулся — младшие дети носили фамилию, но принадлежали своему господину — клятва самурая была верной и не терпела предательств, если хозяин его не отпустит. На последнем в будущем Айола сыграла, когда спасла от лихорадки Наследника — попросив свободы для своего мужа и двух его друзей. Правитель удовлетворил просьбу ближайшей подопечной своей супруги, да еще и земли выделил в собственность за верную службу. План сработал, и Айола вместе с мужем и его друзьями начали обживать землю, строить дома, пока бывшая Блэк проводила ритуалы и укрепляла защиту дома, создавая алтарь, молясь магии и принося жертвы. До сих пор не ясно как, но ей удалось убедить мужа и его друзей жить так, как это было в Ковенах — они образовали четыре ветви, которые в последующем будут возглавлять Совет и принимать решения. Удивительно, почему четыре? О, Айола умела вить веревки из полюбившегося мужа, и попросила его о милости — дать их дочерям имя ее клана, чтобы праотцы спали спокойно. Кан, любивший свою жену и прислушавшийся к ней, согласился — ее дальновидность не раз спасала всех их, да еще и помогала найти союзников в торговле травами, которые они выращивали, привлекая плодородными землями обычных крестьян, которые с радостью согласились жить в спокойном месте и под защитой бывших воинов Дайме. Этим хитрым трюкам Айола обеспечила род Блэк потомками, которые и по сей день живут, смогла привлечь крестьян, которые выращивают еду и заботятся о скоте, а также сделала колоссальную работу, создав Ковен ЛяФей, выгрызая ему путь к вершине. Сириус сделал глоток, а девушки зачаровано выдохнули. Перед глазами будто пробегали картины всего, что происходило с находчивой женщиной, которая, оставаясь в тени мужа, смогла воплотить свою мечту. — Решение Айолы дать дочерям свою фамилию было пророческим: Кэтрин и Офелия родились волшебницами, в отличие от трех своих братьев. Она раскрыла девочкам свой секрет и начала обучать их магии, адаптируя знания под эту реальность. Мужу же сказала, что Дар ее клана проснулся в дочерях, поэтому она начала заниматься ими, а Кан обучал сыновей. Будет ошибкой сказать, что мальчишкам ничего не досталось от матери: благодаря тому, что волшебники живут дольше и не стареют, Блэк передала им долголетие и большую живучесть, что до сих пор видно в их потомках. Ковен рос и процветал, пока его не втянули в качестве союзника в войну двух враждующих кланов. Айола была против, но Тен Ши не смог отказать человеку, спасшему семью его сестры, а Ямато с Каном поддержали его решение, что привело к шаткому положению только начинающего подниматься ввысь Ковена. Когда погиб старший сын Айолы, ее терпение лопнуло. Она хотела уничтожить обоих противников, чтобы не терять своих детей и внуков, но позиция троих мужчин была непреклонна. Она все чаще уходила в лес, усиливая защиту, чертя отвлекающие рунные обереги, усиливая всевозможные барьеры жертвами. За этим ее и застал однажды Ши — он обвинил ее в колдовстве, и все рассказал не только Кану, но и союзником в войне, что поставило под удар не только Ковен, но и дочерей Айолы. Женщина прямо доказала три постулата, которые давно ходили по британской земле: Блэки не прощают, не забывают, не предают. Ей удалось невозможное: она смогла создать кровную клятву, которая в случае нарушения выжигала систему циркуляции чакры — здешнее магическое ядро. И эта клятва передавалась с кровью и действовала на потомков. Сколько хитрости ей стоило, чтобы все семьи ее принесло, ведает лишь Ками-сама, но она своего добилась. В это время как раз и попал Финеас Блэк — Айола представила его, как выжившего кузена, заработав подозрение от Тена Ши и его союзников — они боялись силы, которой обладала женщина и ее новоявленный родственник, в отличие от жителей их небольшого Ковена — от Блэк они видели добро и не смели упрекать. С помощью Финеаса, который возглавил линию Блэков, она смогла продвинуть внутри титул матриарха Блэк, который могла занять волшебница, становясь теневым кардиналом Совета и его неоценимым помощником. Оставив последние распоряжения, она заручилась клятвой от нового родственника и попрощалась с дочерями и внуками — к тому моменту война унесла уже жизнь ее мужа и всех сыновей, оставляя во главе линии Тенго старшего внука, которому исполнилось всего шестнадцать лет, Айола решила раз и навсегда прекратить войну и отомстить предателю и лживым союзникам, закрепляя после своей смерти три постулата уже не только за родом Блэк, но и за Ковеном ЛяФей: не прощают, не забывают, не предают свою семью. В ту ночь два клана, как и ветвь Тен перестали существовать — вместо них появилась новая ветвь Ковена — Хару, включающая малолетних детей воевавших. К сожалению, ритуал забрал и жизнь Айолы — ей было шестьдесят четыре. Ее дело продолжил старик Финеас, укрепляя позиции Ковена, где только можно, и воспитывая новое поколение, передавая им свое мастерство. При этом вертком любителе магглов официально ЛяФей не учавствовали в войнах, зарабатывая репутацию безбашных наемников, верных своему кодексу чести и своей стране. Луна выдохнула. Она видела все то, что рассказывал Сириус: и появление эпатажного Блэка и решимость женщины, которой не дашь столько, сколько ей было, видела, как нити судьбы вновь изменили свое плетение, когда появился еще один Блэк, закрепляя часть судьбы в руках людей, отдавая жизнь на их суд. — Цедрелла-сама, — посторонний голос заставил всех стряхнуть последствия невероятного и подлинного рассказа. Элла же с обреченностью решила отозваться. От этого старого змея ничего не утаишь, и надо же было ему прислать именно этого мальчика! Если бы он пришел хотя бы позже, чтобы она успела обговорить легенду девочек, но не судьба. — Ричард, дорогой, проходи, — позвала его Блэк, понимая неизбежность. — Чтобы ни случилось дальше, просто молчите и держитесь меня, — проинструктировала она, вставая со своего места. На пороге появился молодой человек лет семнадцати — больше Нимфадора не дала бы ему. Черные кудрявые волосы и широкие плечи выдавали в нем черты Блэков, но больше всего ее удивили глаза — зелено-синие, с янтарными искорками. Ричард поклонился, с любопытством смотря на девушек. Он никогда их не видел, это молодой человек мог сказать с точностью — если в одной девушке угадывались черты Цедреллы-сама, то другая была ее противоположностью — он никогда не видел таких серебристых волос и глаз. — Прошу прощение, матриарх клана Блэк, но Керол-сама с Советом, как и Финеас джи-сама хотят видеть вас и… — он сделал многозначительную паузу, давая закончить женщине. Ричард не понимал, как дед почувствовал изменения в барьере и приход гостей, но с удивительной быстротой созвал внеочередной совет, пользуясь правом старшинства и тем, что он бывший Глава Блэк. — Ох, твой джи-сама уже в курсе приезда моей любимой племянницы и очаровательной крестницы? — вполне естественно удивилась Элла, давая родственнику понять, что это не просто гости — они члены семьи и под ее личной защиты. — Когда достопочтенный Совет желает нас видеть? Альфрад вновь восхитился, как Цедрелла владеет собой — точно и величаво, будто у них нет никакого форс-мажора, сумела не только представить, но еще и завуалировано угрожать будущему главе Блэков. — Прямо сейчас, — ответил юноша. Он всегда восхищался родственницей и никогда не обольщался на свой счет — несмотря на кровные узы и общие цели, он не завоевал доверия и уважения у розы Блэков — так называли ее за глаза за невероятную красоту и неукротимый нрав. Она ничем не выразила неудовольствие, лишь легко махнула рукой гостям. Луна встала первой, за ней последовала Нимфадора. То, что сейчас будут решаться вопрос о их пребывании она ощущала интуитивно — перед ними стояла языковая проблема, как и перед Айолой Блэк — она ничего не поняла из слов молодого человека, совсем ничего, не считая имени родственницы и еще парочки, которые коверкались иностранным языком. «Только этого мне не хватало…»
