Найдёныш

Маленький пуговка-нос подозрительно дёрнулся, личико сморщилось, и Райан замер, стараясь не делать резких движений. «Нет, не надо, пожалуйста-пожалуйста, только не сейчас!» Он даже глаза крепко зажмурил, повторяя про себя немую просьбу. Приоткрыл один глаз. Носик дернулся ещё раз и чихнул. Райан облегченно выдохнул — пронесло. Подождал немного, и, увидев, что младенец не собирается заливаться пронзительным плачем, склонился над свертком и заговорил: — Ну, как ты сегодня, приятель? Ребенок шире распахнул глаза, личико снова сморщилось. Райан смягчил голос, насколько смог, и продолжил, чуть ли не мяукая, подражая бабулькам на детской площадке: — А кто тут у нас такой хороший? А кто сейчас будет есть кашу? «Приятель» возмущенно разинул беззубый рот, собираясь заорать, и Райан, плюнув на реверансы, сунул в него соску, что была криво натянута на бутылочку с молочной смесью. Глазёнки удивленно моргнули, но больше никаких возмущений не последовало — малыш пыхтел, увлеченно добывая пропитание, потом устал и задремал в середине процесса. Всё это время Райан сидел с ним на руках, не прекращая тщательно прислушиваться к малейшему шороху. За последние сутки в заброшенной канализации ему не встретилось никого, то есть вот вообще никого, что уже становилось подозрительно. Он поправил автомат за плечом и бережно переложил тёплый сопящий сверток на рюкзак. Тщательно завернул бутылочку в чистый пакет, потом в полотенце и после этого еще в свой свитер, надеясь, что она побудет теплой какое-то время и малыш сможет доесть. Это было последнее питание, что удалось вытрясти из коробки, поэтому нужно было во что бы то ни стало добраться до лагеря сегодня. Или на крайний случай — завтра. Райан уже не был так беспечен, как даже неделю назад, без сомнений полагаясь на свою удачу. А ведь ему везло, да еще как! Он прошел все три года от катастрофы, до недавнего понедельника, практически без единой царапины, в то время как люди умирали от вируса, вырвавшегося на свободу из научных лабораторий, или превращались в «зомби» — ходячих полуживых-полумертвых мутантов. Они теряли родных, получали ранения. В один из чёрных дней Райану пришлось без всякого наркоза (откуда такая роскошь в разрушенном городе?) отрубить по суставу руку своему напарнику, потому что после укуса «ходячего» вирус поразил бы организм буквально за несколько часов. Кровь из рассечённой артерии хлынула Райану прямо в лицо: залила рот, нос, глаза. По всем признакам он тоже должен был заразиться — приятель таки умер, а он остался жив. Однажды в руинах за ним увязался полубезумный старик, что долго рассуждал о высшем смысле жизни, о том, что у каждого своя миссия, которую рано или поздно придётся исполнить. Райан смеялся. Какая у него, раздолбая и лентяя, бросившего учебу в университете, просто чтобы поехать и увидеть Большие Озёра, может быть великая миссия? Да, он знал наизусть несколько сотен стихотворений, поэм, од — у него была потрясающая память, и люди, лишенные привычного телевидения-интернета со всего лагеря беженцев приходили послушать, как он читает. Райан никогда не унывал, считая каждый новый день подарком судьбы, ничего особо не ждал, но и не отказывал в помощи, если просили. При этом сам себя считал абсолютно бесполезным: стрелял, через раз попадая в цель, на местности путался, готовил из рук вон плохо, ремонтировать тоже мало что мог. Он искренне горевал, когда другие теряли друзей, любимых, а он оставался жив. У него-то никого не было: вырос в приёмной семье, жил всегда на съемных квартирах, и всё, что имел, мог унести в рюкзаке. Катастрофа застигла Райана в городе, когда пришел за припасами — ему так понравилось жить возле озера, что задержался на берегу сначала на пару дней, потом на месяц, поселившись в разрушенной хижине и любуясь закатами и восходами, да тем, как солнце появляется из-за гор, окрашивая их пики нежно-розовой пастелью, и исчезает, уходя в багряную от гаснущих лучей водную гладь. Жил бы там, наверное, до сих пор, встречая рассветы на берегу, ловя рыбу и рисуя акварелью горы, небо, озеро, лес. Но выезд из города перекрыли — оказалось, вышел из-под контроля вирус, новейшая разработка ученых для лечения то ли рака, то ли СПИДа. Болезнь мгновенно поражала крупные скопления людей да еще непрестанно видоизменялась, приобретая новые формы. Начались паника, мародерство, убийства, болезни, и нужно было как-то выживать. Высокого, широкоплечего, сильного Райана позвали в ополчение, выдали оружие, с которым он больше не расставался. Лагерь беженцев, что организовался на месте военной базы год спустя, был довольно хорошо защищен, и в него стягивались понемногу выжившие из разных районов. Некоторым нужна была помощь — тогда высылали бригаду «спасателей». В такой вот бригаде Райан и вышел за стену в прошлый понедельник. Он считал, что никому не нужен, и удача его бесконечна. Оказалось, совсем наоборот. Группа выживших, что позвала на помощь, наткнулась на «ходящих», и почти все погибли. Уцелел лишь младенец. Крохотный мальчишка, месяцев шести от роду, остался жив лишь потому, что мать спрятала его на самом верху стеллажа в разрушенном складе и защищала до последнего. В помещении осталось около восьми разрубленных тел «ходящих» — женщина действительно отважно сражалась. Удача покинула Райана, как только он взял младенца на руки, — тут же споткнулся и подвернул ногу. Хотя тогда он еще не догадывался о перемене к себе фортуны. В одеялке с малышом нашлись несколько подгузников и пачка детской смеси с бутылочкой. Хоронить тела погибших не было времени — Райан даже не узнал, как звали мать мальчика, — никаких документов в её вещах не оказалось. Отступать пришлось быстро: в склад стекались дикие псы, почуявшие запах крови. Они пока еще скользили вдоль стен серыми тенями, жадно тянули носом запах смерти, скалились, не решаясь сразу напасть на вооруженных людей. Против стаи этих мутировавших тварей выстоять сложно, поэтому солдаты не стали ждать того момента, когда хищников наберется достаточно для атаки — похватали с полок уцелевшие припасы и двинулись к выходу, стараясь не оставлять псов за спиной. — Ты серьезно? Потащишь малого с собой? — без особой интонации спросил напарник, коренастый рыжеволосый Майк; в паре с ним ходили на вылазки последние полгода. Райан даже сначала и не понял сути вопроса, потом поднял удивлённый взгляд. Он как раз укутывал найдёныша, чтобы нести в рюкзаке, оставляя руки свободными. — В смысле — серьезно? Ты же не предлагаешь его тут бросить? — изумился он, на что Майкл сделал неопределённое движение плечом. — Выступаем! — уже от самой двери донесся голос командира, и Райан бережно завёл лямки рюкзака за спину. У него даже мысли не возникло оставить малыша. В лагере было мало детей, а уж таких крохотных – раз, два и обчелся. Кроме отчётливого понимания того, что дети - это, собственно, и есть шанс человечества выжить, было еще кое-что, не подчиняющееся объяснению. Чувство родства, которое возникло, стоило Райану взять пищащий свёрток на руки и столкнуться глазами с бесконечно доверчивым взглядом. Малец оказался с характером — хныкал-возмущался, если Райан останавливался перекурить. Заливался пронзительным безутешным ором, если ему вовремя не меняли подгузник. Но он молчал, даже не сопел, кажется, когда Райан сорвался с полуразрушенной стены и висел буквально на кончиках пальцев, отчаянно пытаясь подтянуться. — Рюкзак тянул тебя назад, сам уже давно бы выбрался, — только и сказал Майк, за шиворот втягивая напарника назад, на стену. Райан не ответил, а быстро проверил, как там мальчишка. Оказалось — в порядке, только подгузник поменять. До лагеря оставалось всего-ничего, когда стало ясно: дорога впереди занята «шатающимися». Они, конечно, не очень быстрые, следом не побегут, опять же, язык в тебя, такой, что разрывает одежду, кожу, плоть до кости, не метнут, как «ползуны». Но эти ходячие трупы собираются всегда огромной толпой, от которой тяжело отбиться. Пришлось идти в обход, через старую канализацию, и вот тут-то Райан окончательно понял, что удача от него отвернулась. Почти весь отряд прошел по шаткому мостку через сливной коллектор, остался только он и следом идущий Майк, когда доска треснула, прямо под ногами, и они рухнули по пояс в мутную ледяную воду. Просто чудом рюкзак с малышом не намок. Внизу тоже был проход, но гораздо более опасный. Райан предполагал, что доведется биться за жизнь с тварями, но вовсе не ожидал, что драться придётся сразу, как выберется из воды — с напарником. Майк бросился на него без предупреждения, норовя сбить с ног или ухватить за шею. — Ты с ума сошел? — отбивался Райан, подставляя плечо так, чтобы удар не попал по рюкзаку, где заходился криком перепуганный ребёнок. — Выбрось его! — лицо Майка перекосило от внезапной ненависти. — На его вопли сюда сейчас сползутся твари со всей канализации, и мы не выживем! Выбрось, я тебя прошу! Они с Майком довольно долго ходили в паре, понимая временами друг друга без слов и очень редко споря. — Ты просто не видишь! Мелкий тянет нас прямиком на тот свет. Мы можем дойти, прикрывая друг друга, но с этим несчастьем шансы равны нулю! Райан, будучи младше и покладистее, обычно уступал, но сейчас он даже не слушал. — Это не твой ребёнок, ты, придурок! Зачем тебе эта обуза? — пытался добраться до рюкзака Майк. — Теперь - мой! — в запале выкрикнул Райан, и они оба остановились, в недоумении глядя друг на друга. — Это ты ничего не понимаешь! Просто… просто я ему нужен. Никогда во мне никто не нуждался, а ему я необходим, я знаю. Майк оттолкнул его и сплюнул. Решил, что пойдет другим тоннелем. Один. Забрал с собой фонарь и большую часть патронов, о которых Райан очень сожалел пару часов спустя, когда из воды выскочило несколько здоровенных, с небольшую собаку, крыс. От неожиданности, омерзения и того, что твари перемещались на редкость быстро, он устроил отчаянную стрельбу, значительно проредив запасы. А еще через некоторое время эхо принесло искаженный, но всё же узнаваемый вопль бывшего напарника, полный предсмертной боли и отчаяния. Райан только прижал чуть сильнее к груди спящего малыша: теперь он нес рюкзак наоборот, опасаясь нападения сзади. Туннель спускался, и дальше идти приходилось в кромешной тьме, ведя рукой по скользкой от влажной плесени стене и осторожно ставя ноги. Иногда Райан спотыкался и раз таки упал, пребольно ударившись коленом об острый камень. — Мы прорвёмся, — шептал он в крохотное розовое ухо малышу, поглаживая лёгкий пушок на тёплой макушке, — ты же везунчик. И они действительно почти выбрались — вот только до поверхности было метров шесть узкого колодца, а лестница из металлических прутьев обрывалась метра за три до дна. Дальше торчали из стены только штыри разной длины. Райан сцепил зубы, не позволяя себе поддаться панике. Достал рацию и попытался связаться с отрядом. Вроде бы, его услышали: из-за помех не понял толком. — Прости, приятель. Придётся тебе немного подождать. Мальчишка смотрел доверчиво распахнутыми глазёнками, прислушиваясь к непривычным интонациям, и Райан с трудом проглотил ком в горле. Глаза щипало. Он ткнулся лбом в тёплую макушку, натянул малышу капюшон курточки. — Я постараюсь вернуться. Потом закрепил рюкзак как можно выше и прочнее, засунул под мелкого включенную рацию и пошел назад в тёмный коридор, где слышалось глухое рычание — твари ведь шли по их следу. … — Так, Свенсон, судя по всему он говорил об этом люке. Трос мы держим, спускайся. Да смотри осторожнее, с ним был ребёнок. — Ну, что там? — крикнули сверху пару минут спустя. — Есть! Малец точно в порядке, хнычет. Продолжаю спуск. — Чисто? — Чисто, на месте. Готовьтесь осторожно поднимать, закрепляю. — А Райан? — Нет, его пока не вижу. Осмотрюсь.