"Long Gone Lonesome Blues"

- О, боже, этот сумасшедший, - с усталым раздражением вздыхали матери и хватали своих детей, желая увести их куда подальше от берега. Дети обычно покорно следовали за ними, хотя были и такие, кто начинал упрямиться и скандалить, требуя оставить их в покое и дать наконец достроить замок из песка («Ну я уже почти всё сделал, ну мааам!»). Коннар любил детей. А вот они его явно побаивались. С мальчишками, конечно, чуть-чуть попроще. Те, кто посмелее, сами проявляли интерес к мужчине с такой густой бородой и бесконечно грустными пустыми глазами, смотрящими в никуда. Потом, конечно, замечали болячки на руках и ногах, и их интерес заметно снижался, а страху как раз прибавлялось. Что поделать, пьянство редко оставляет человека без последствий. Хотя Коннор не находил в этом деле никакого утешения. Пьянство не забирало с собой его грусть и не давало чувствовать себя счастливым, а вот тоскливой обречённости, наоборот, прибавляло. Зачем тогда он пьёт? По привычке. Он… он ведь долгое время был уверен в том, что это позволит ему как-то смириться с потерей. А потом это стало традицией, такой же ненужной и механистической, как чистка зубов, работа на маяке, служба в порту и всё остальное. Зачем он это всё делает? Коннор сам не знал, что на это ответить. По привычке, наверное. Другого-то ему не остается: если уж не заставлять себя ходить на работу, следить за собой, стричься хотя бы иногда, то тогда уж проще самому скинуться в море и не мучиться. Конечно, с каждым днём эта идея казалась Коннору всё привлекательнее и привлекательнее; однажды он проснётся, устало подумает «А чего я, собственно говоря, мучаюсь» и пойдёт на дно, вслед за Броной. Наверное, для того и нужны все эти привычки, традиции, порой кажущиеся со стороны безмозглыми и глупыми: это якорь, не дающий сорваться и покончить с собой от бессмысленности своей жизни и тупой душевной боли. Вот так решишь вечером сигануть в море или повеситься на маяке, а внутри молоточком бьёт мысль: «Томм ждёт тебя вечером в баре, нельзя» «Баржа врежется в берег, если не будешь следить за маяком, нельзя» «Будет плохо, если найдут твоё тело» «Будет плохо, если не найдут твоё тело» «Бен обидится, если ты не покормишь Ку» Ах, да, у него же ещё дети есть. Двое. Мальчик и девочка. Дети его… и Броны. Наверное, всё-таки больше Броны, чем его. Особенно Бен, он очень скучает по матери. Сирша, конечно, её не помнит, но она даже не испытывает благоговения перед фигурой матери. Хотя ей всего лишь шесть лет… В любом случае, это не важно. Матушка забрала их в город и теперь шлёт письма сыну (телефон отключили за неуплату, да и раньше связь была плохая). Бен и Сирша пошли в школу; сначала у них были проблемы, а теперь ничего, привыкли. Бен всё ещё надеется забрать Ку, и матушка уже почти готова сдаться под натиском его требований, а у Сирши появились подружки и даже поклонники. Матушку это беспокоит, она считает эти детские увлеченности развратом и акселерацией, но Коннор знает, что всё абсолютно нормально. Когда Сирша вырастет, Бен её защитит от плохих людей… Он хороший, заботливый брат. А Коннор – плохой отец. Коннор сделал глоток из фляги и нетрезвой походкой направился в сторону баржи. Хорошо, что матушка забрала детей. Вот бы она и собаку с собой унесла. Конечно, она слишком большая для города… Но тут ведь Коннор не кормит её целыми днями, ещё того гляди сдохнет от его «опеки». Кстати, надо не забыть дать ему какой-нибудь кусок, когда вернётся домой. Коннор возвращается на баржу, и никто из его товарищей не смотрит ему в глаза: боятся не скрыть отвращения к опускающемуся на дно пропойце и пьянице. Коннор их понимает и совсем не держит зла: когда-нибудь он уйдёт на дно к любимой Броне и больше не будет никому мешать. А пока ему нужно покормить собаку.