Перед падением

Анна отлично знала, что проиграла и шанса отыграться, как бывало порой в партии в карты, у неё не будет. Она знала это, чуяла, как заправская гончая страх добычи, по опустевшим покоям, по взглядам, который скользили ни на неё. В опустевших покоях горел камин днём и ночью. Королеве было холодно, и король не приходил, чтобы согреть свою жену. Анна просовывала руки в клети камина в опасной близости от огня, и Георг цыкал, требуя их убрать оттуда. Георг пояснял спокойно и обстоятельно: «Потрескаются, и твоя идеальная кожа не будет такой идеальной, а она нам ещё потребуется». Анна знала, что это пустые слова и кожа её больше никому уже не потребуется. Мария приходила сюда тихой мышкой и сидела в ногах сестры, обещая, что в монастыре той будет хорошо. Анна знала, что это пустые слова и быть похороненной ей среди позорных преступников. Ведьминская доля не слаще соли, даже если ты и не ведьма на самом деле. Анна быть ведьмой не стесняется и готова Дьявола попросить о силах. Но, нюанс, ни в Бога, ни в Дьявола, Анна… — Мне бы метлу, и я улетела бы, — она хрипло смеётся, впервые вслух признавая, что попала в ловушку — Анна не говорит о своей дочери, Анна не хочет навлечь беду. В опустевшие покои заглядывают только слуги, боящиеся, что при внезапно свалившемся на королеву фаворе, будут наказаны. Особо проницательные из них помнят судьбу забытой Екатерины и избегают Анну сильнее иных придворных. — Ты сама этого захотела, — Мария мягкая и похожая на свою небесную покровительницу, Мария красивее, чем была в тринадцать, но, к счастью, королю всё равно, но сестра её ревниво подмечает малейшую из деталей и злится, злится, что ей умирать, а ей — Марии — жить, — не поздно покаяться. — Кайся сама, — она огрызается и грызёт себя — ногти. Георг за плечи прижимает к себе сестру. Взгляд — укоризненный — на младшую. Анна воет как зверь и прижимается к брату.