Искупление

      Так много всего в этом слове: горького, чёрного, до тошноты несправедливого. Мечта всё исправить, починить разломанное полотно судьбы… превратилась к концу жизни в навязчивую идею об изобретении машины времени.       Иногда мне снится его лицо, мертвенно-бледное, со стеклянными голубыми глазами. Быть может, вы знаете, такими, как у актёров кино: небесными, бесконечными и невероятно прекрасными. Они смотрят на меня внимательно, немного с упреком, с такой нестерпимой жаждой жизни…       Нет, конечно нет. Это только моё воображение. Они мертвы, эти красивые глаза. Мертвы восковые губы лилового цвета, мертвы грязные пальцы с поломанными ногтями, вцепившиеся в письма. Робби навсегда остался там, в июне сорокового, но сквозь тонкую ткань времени он не устаёт напоминать о себе.       Сесилия снится мне реже, можно сосчитать по пальцам, сколько раз она являлась и пыталась что-то мне поведать о своей неведомой жизни там, в ином измерении. Она всегда была жива в сновидениях, просила огня, стучала сигаретой о портсигар. Она вообще всегда была жива. Подвижная, гибкая, вынужденная загнивать в усадьбе нашей матушки.       Я помню кое-что. Мы сидим в этом проклятом метро на холодном полу. Она вовсе не злится на меня, она счастлива, показывает мне свежее письмо от Робби, целует конверт, открывает так нежно, как способна только моя Сесилия. А я всё хочу сказать ей, что его уже несколько месяцев нет в живых, что всё пропало и что она может за это убить меня… Но я молчу, а Си смеётся, прикрыв рот рукой, что-то читает мне, судорожно переводя дыхание. Я смотрю на неё, заворожённая, касаюсь её руки, веду себя крайне глупо для ситуации. Дорогая сестра не замечает моего замешательства, она прекращает смеяться только когда в тоннеле появляется вода. И я просыпаюсь вместе с её криком в своих ушах.       Осознание «неправоты» пришло ко мне в восемнадцать, тогда оно словно облило меня с ног до головы ледяной водой. Оттуда же берёт начало моё искупление, хотя полностью я его прочувствовала только сейчас, подводя некоторые итоги своей жизни. Сама мысль о том, что мне тоже могло бы быть уготовано счастье, казалась и до сих пор кажется мне дикой и недостойной.       Они всё-таки вместе, уже столько лет под одной могильной плитой, ни на секунду не отлучаются друг от друга. Знаете, я чувствовала острую необходимость в том, чтобы найти их. Это дорого мне обошлось, но если бы я посмела пожалеть об этом хоть на секунду, хоть на миг, пришлось бы возненавидеть себя.       Мне бы очень хотелось, чтобы Бог действительно существовал только по одной причине: они заслуживают того, чтобы войти в Царство Его, рука об руку, и больше никогда не разлучаться.       Я попрошу, чтобы мне разрешили посмотреть на них хоть одним глазком.       Тогда моя душа обретёт покой.