Безумие во Мне

Disturbed - Down with the Sickness Его голову держали в старом платяном мешке, который подозрительно пах уже старой, свернувшейся кровью. Тянули за цепь, идущую от кандалов на его руках. Он знал, что применить магию не выйдет, так как на кандалах были старательно начерчены острые закорючки — руны, найденные в старых архивах этого проклятого города. Руны ордена Турстаркури, еще до того, как он стал местом сбора меланхоликов и никчемных ясновидцев. Тогда, когда это был орден охоты на таких как он, тогда, когда этот орден боялись и почитали. Ну ничего, он слышал от знакомой ему ведьмы, что это треклятое место пало, выжил лишь один, да и тот сбежал. Хотя, что может сделать этот трус и недоносок? — Снимите мешок! — услышал он рев прямо перед ухом. Сверху его схватила грубая рука и наконец сняла этот позорный колпак, прихватив часть волос с затылка. Солнце, пробивающееся из-за весенних облаков тут же ослепило его взор. Он зажмурился, а когда приоткрыл глаза, понял, что похоже, больше не увидит его. Перед его взором открылась высокая каменная стена, всюду украшенная безупречной, надо заметить, лепниной. Сцены, изображенные на ней, не прибавляли энтузиазма и оптимизма новоприбывшему заключенному. На одной из них человека варили в котле, другого четвертовали с помощью быков, третьего силой пихали в Железную Деву. Маг невольно скривился: — Деварк, да? И за какие такие грехи меня засунули именно сюда? — простонал он прямо в лицо служивому. Тот, гордо поблескивая медалью на металлическом нагруднике, басом ответил ему, чеканя слова, словно вынося приговор: — Маг-отшельник Сакрадж Богертон, обвиняется в … «Ну вот, начинается…» — со скукой подумал колдун, стараясь поярче и лучше запомнить это голубое небо, кто знает, сколько ему тут сидеть, пока он не придумает как выбраться? — … Многочисленных убийствах с помощью магии и физического оружия, совращении девушек в семнадцати городах, и в помощи Раззилу Даркбрю в создании артефакта, ныне известного, как «Рука Мидаса», — закончил он, довольно глядя на Сакраджа. — Судя по вашей довольной роже, малыша Раззи тоже сгребли ваши люди, да? — с ухмылкой подметил темномаг. Увидев блеск в глазах этого помпезного идиота, он понял, что прав. — А в какую тюрьму, не подскажешь? А то я многому его не научил еще… — старался как можно больше тянуть разговор отшельник, пытаясь вдохнуть больше свежего воздуха. А то про Деварк ходила дурная слава… — Тебе это ни к чему. Уводите, мальчики! — показав рукой в направление небольших ворот, сказал «Начальник» «Мальчики», подводя Обвиняемого к дверям, так любезно распахнувшихся перед ним, также доброжелательно толкнули его и тот слетел по лестнице в низ, в темноту.

***

Только попав в это богом забытое место, Сакрадж понял, что все те слухи, гуляющие по тавернам и кабакам, были правдивы. В нос тут же ударил запах смрада и зловония. Свет не пробирался на такую глубину и толстенные каменные стены. Вдоль каземата тянулась линия из тусклых факелов, еле-еле освещающих пол, засыпанный песком. «Чтобы кровь легче было смывать. Хотя, тут не отель, тебе тут номер не подготовят. Значит, им просто лень тут подметать…» — думал Заключенный, пока двое из сопровождения сверху вели его к его «комнате». — Эй, а как у вас тут с девочками? Или вы тут все… — не успел сострить колдун, как дверь его темницы со скрежетом и неприятным скрипом открылась и его вновь толкнули, поддав железным посохом по сгибу ног. Он влетел в темный каменный мешок четыре шага на три, приземлившись на свой нос, который так нравился юным ведьмочкам. Из него тут же полилась небольшим ручейком кровь, так хорошо впитываемая мелким песком. Хоть колдуны и живут многие сотни лет, но тела-то у них смертные. И каждые шестьдесят лет они должны их менять, проявляя крайнюю осторожность, ведь любая стрела, любой клинок, вонзившийся в их тело - смертельны. Маг встал, помогая себе ладонями, которые и сейчас были скованы руническими цепями. Подперев стену, он осмотрел свое новое пристанище. — Ну, не фонтан конечно, но достаточно прилично… — с грустью сказал он в темноту. На такой глубине в воздухе висела прохлада, словно маг находился в винном погребе. От факелов несло небольшим количеством тепла, и поэтому на стенах конденсировалась влага. Прикоснувшись рукой к ближайшей каменной кладке, он почувствовал неприятное склизкое ощущение. Когда он преподнес руку к тусклому свету, он увидел, как на ней были небольшой мох и плесень. «Мда-а-а… Местечко, по правде говоря, совсем не фонтан…» — заключил он. Подойдя к железной ржавой решетке, он постучал по ней крича на весь каземат: — Э-э-эй! А когда жрачка-то? Никто в темном конце коридора ему не ответил. Что странно, в такой большом тюремном блоке он не слышал ничьих всхлипов, голосов или мольбы о помощи, как это было с ним в других тюрьмах. — Пс, эй там! Сосед! Слышишь или нет? Знак подай, или там, я не знаю, по стенке постучи! — шепотом сказал он камере напротив. Оттуда, тихо выползая на свет, с негромким мычанием показалось лицо заключенного. — Твою-то мать… — подумав вслух, произнес маг. У его «соседа» рот был зашит темными грубыми нитками, а чуть выше рта, между носогубной складкой и верхней губой, была проделана дыра прямо в десне, видимо, для приема пищи. Его потускневшие глаза, явно слепые, уже все заплыли гноем, а ноги ссохлись до костей. Видимо, языка его тоже лишили, так как кроме тихого стонов не было ничего слышно. Чуть подавшись назад от шока, его ноги натолкнулись на что-то позади мага. Он резко обернулся, снова отскочил. Вся камера вдруг резко уменьшилась для него, словно он был в спичечном коробке. Прижавшись спиной к решетке, он всмотрелся в самый дальний угол, скрытый во мраке. Там сидел его сокамерник, с пустым взглядом смотрящий куда-то сквозь мага и железную решетчатую стену и тихо, размеренно бившийся виском о влажную и склизкую кладку камня. Его губы постоянно шептали что-то, неведомое бормотание было неразличимо. Его окровавленные ноги и руки, превратившиеся в комок из пальцев и мяса, были сжаты уже проржавевшими кандалами. С губ, шептавших что-то, медленно стекала нить слюны, смешиваясь с полом. — Эй, ты еще кто? Я... - тут его перебило постукивание, -  думал, что - ещё один стук, - здесь один… — проговорил Сакрадж, пока «сосед» перебивал его тихим пристукиванием. «Да что тут происходит-то… Надо бы побыстрее валить отсюда!» — некогда веселый маг вмиг помрачнел и сунулся в противоположный угол, да так, чтобы его сокамерник постоянно был у него на виду.

***

Сакрадж полулежал на грязном полу камеры, упершись спиной о решетку. Его уже прорвавшаяся одежда свисала жалкими лохмотьями, а руки, все так же скованные цепями, чертили палочкой на стене непонятные символы. Две каменные части этого мешка из трех были исписаны этими рунами. К третьей стене, там, где обитал другой заключенный, он так и не решился приблизиться. Он бы подумал, что его сокамерник уже умер, но тот продолжал что-то бормотать и биться головой о стену. Все эти три месяца, пока маг находился тут, это существо, сидящее напротив, ни разу не поело и не выпило ни капли той мочи, что приносили им вместо воды. Однажды, в очередной обход камер, он спросил у охранника, кто это. Тот, лишь пожав плечами, ответил: — Я не знаю, но у меня тут отец работал, а до него мой дед, так он тут всегда сидел, так отец моего отца говорил. Его тут не кормят и не поят, так написано в заключении. «Он здесь как минимум лет шестьдесят. Что оно такое?» — задавал он себе этот вопрос каждый день. Хотя, тут с понятием времени было тяжело. Спал Сакрадж, когда хотелось спать, неважно, ночь сейчас на дворе, или нет. Он потерял счет часам, находившись здесь. Лишь узнал у одного из надзирателей, что прошло уже три месяца этого Забвения. Находившись в этих стенах, в темноте и сырости, в полной тишине, сопровождающейся лишь тихим стуком головы о камень, потихоньку начинаешь сходить с ума. Сколько ты здесь? Долго ли еще осталось? Почему именно ты? Когда ему принесли червивый хлеб и непонятную бурду вместо питья, он съел и выпил все моментально, оставив небольшой кусок. — Эй, я буду называть тебя Барри. Хороший был паренек… Если ты имя не говоришь, скажи хоть, за что сидишь? Ну или хотя бы кончай уже головой биться, а то и так уже как овощ! — не выдержал колдун, бросив в него куском хлеба. Тот, угодив ему в голову, тут же упал на заляпанный высохшей кровью пол. — Бесполезный кусок мяса… — проговорил он, вновь приступая к работе на стенах. Забыв очередную руну, он перестал царапать. Задумавшись, он понял, что сидит в полной тишине. Кинув взгляд на темный силуэт в другом конце их небольшой камеры, которую по диагонали можно пройти за три шага, он увидел, как тот перестал биться головой о стену. Увидел, как силуэт медленно повернул голову к нему, упорно пялясь на мага. Тот почувствовал, как мурашки побежали по его холодной влажной спине. Он тут же подумал, что если сокамерник встанет, он за шаг преодолеет разделяющее их расстояние. И крики Сакраджа в темной камере никто не услышит. Силуэт продолжал буравить взглядом мага… — …кс… Н… а-а-а… — открыв рот, внезапно попытался проговорить заключенный. — Ч… Что? — переспросил колдун. — На…с…кс... На-а-а… — чувствовалось, как каждое слово дается ему с болью и трудом, — …с…Най… — Я не понимаю… — проговорил шепотом Сакрадж. — Най…кс..На-а-айк… — тихо прошептали ссохшиеся губы. — Что? Громче! — потерял терпение маг. — Н`АЙКС! — проревел на весь Деварк полумертвый заключенный. Из глаз полились слезы, а из рта слюна. Он протянул свое месиво, раньше называвшееся «рука», к куску хлеба, покрытого плесенью.

***

Так прошло еще две недели. Темные стены были полностью исписаны рунами и непонятными кругами. Сакрадж теперь каждый раз кидал Н`айксу кусок гадкой еды, принесенную очередным охранником. Дописав последнюю закорючку, отодвинув выросшую за столько времени копну черных волос, маг довольно ухмыльнулся. — Ну вот и все… Наконец я выберусь из этой Клоаки… — с наслаждением проговорил колдун. Сокамерник, все так же находившийся в дальнем углу, тихо промычал. — Ага, я сматываюсь, Н`айкс. Хоть твое общество - это лучшее, что со мной было за многие годы. Ты такой хороший собеседник! — проговорил Сакрадж. Даже такому месту невозможно было сломить его издевательский и саркастический характер. Н`айкс лишь простонал ему в ответ. — Как ты думал, мне удавалось сбегать все это время из тюрем? Все дело в этом, — сказал он, постучав по стенке камеры, которая была исписана заклинаниями. – Из-за этого заклинания я всегда сбегал. На меня надели цепи, но эта магия — ненаправленная. Действует на мага в радиусе три метра. Как раз. Смотри, тут все просто. Это заклинание вселения. Я перехожу в другой мир, становлюсь материей в чистом виде, вселяюсь в ближайшее существо, выхожу из тюрьмы и покидаю его. Вот и все. Только нужен охранник. Эй, ты же не выдашь мой маленький секрет? — с усмешкой ткнул пальцем в сторону заключенного Сакрадж.

***

— Стража, стража!!! Быстрее сюда!!! — закричал так громко, как позволяло сухое горло, маг. Услышав небольшой шумок в дальнем конце темного коридора, он вновь усмехнулся. Прошептав заклинание, он приподнес руки к рунам на стене. Они тут же загорелись темным синим пламенем ему в ответ. — Прощай, Н`айкс. Прощай, долбанная дыра! — прокричал Сакрадж и прошептал последнюю строку. Тут же его тело перестало существовать. Кожа, одежда, кости, кровь, волосы, ногти — все это вышло за пределы человеческого мироздания. Перейдя в мир материи, его разум стал единственной зацепкой от внешнего Мира. Он стал энергией, и видел лишь только ее. Все вокруг было окрашено в разные цвета, зависимые от энергии существ. Неживая материя, такие как камни, решетка, песок, были серыми. Охрана, подбегавшая к его камере, струилась оранжевым и красным. Старик в соседней камере был тусклым пятном синего цвета — видимо он умер, причем давно. Лишь немного подождать… Разум начинал пищать, издавать громкие звуки. Он начинал кровоточить. «Быстрее, идиоты, я тут долго не протяну!» — протекла материя мысли в его разуме. Все пространство начинало изменяться. Камера вдруг стала огромной, словно площадь, а он сам стал будто муравьем. «Черт… Пространство искривляется в моем мозгу. Это последняя стадия… Давайте же!!!» — мысленно прокричал маг. В его голосе проплыли нотки отчаяния. И… Никто так и не пришел в камеру. «Что… Что такое?! ЧТО ПРОИСХОДИТ?!» — испуганно прокричал колдун. Надзиратели, услышав шум, пошли для того, чтобы узнать, что случилось. Но почти дойдя до камеры, все заключенные разом будто взбесились. Они кричали, прыгали на прутья и хватали охрану руками. Всех словно охватило безумие. «Что делать, что делать?!!» — судорожно думал маг, находясь в состоянии материи. Весь мир начал кружиться и он стал слепнуть от яркого света откуда-то сверху. Прокрутив голову по сторонам, он не увидел ничего, что могло спасти его. Или же… «Ничего не остается… Вселюсь в него и снова попробую что-нибудь!» — подумал он, увидев едва пульсирующее сознание Н`айкса. Подойдя к нему, он преподнес свои материальные руки к его вискам и лишь произнес: — INFEST…

***

Для такого опытного мага, как Сакрадж, не должно было быть ничего сложного. Очередная жертва вмешательства в разум, да еще и овощ. Это должно было быть легче простого… Просочившись в разум Н`айкса, он почувствовал, будто находится в невесомости. «Это хорошо, значит, моя материя прошла в его разум. Теперь лишь захватить и все…» — подумал колдун, паря в безграничной темноте. Неизвестно, сколько он скитался по глубинам сознания сокамерника, но он все же нашел наконец-то его Разум. Как и у всех, у Н`айкса Разум представлял собой гладкую сферу, находившуюся постоянно в движении. Нужно было лишь заменить эту сферу своей и покрыть Кубом для того, что бы его сознание не вырвалось. Подлетев к огромной сфере, он медленно потянул к ней свои руки, стараясь аккуратно прикоснуться к ней. От его пальцев пошли небольшие цепи, медленно подползающие к Разуму Н`айкса. «Прости меня. И здравствуй, новое тело!» — с улыбкой до ушей подумал он, когда увидел, как цепи подлетели вплотную и были готовы напасть, словно дикие змеи. Встряхнув вытянутые руки, он дал команду цепям-змеям впиться в сферу. Те незамедлительно повиновались. Ухмыльнувшись, он почувствовал, как они впились в Разум. По ним тут же началось сочиться тепло. Сакрадж медленно погружался через них в Н`айкса, переходя в центр сферы. Оказавшись там, он лишь произнес: — Дело сделан… Не успев договорить, он увидел, как сфера стала крутиться медленнее, на ней стали появляться гнойные нарывы и язвы, она гнила изнутри. -Что… Что происходит? — удивленно произнес колдун. Такого еще никогда не случалось. Сфера полностью остановилась. На миг наступила тишина… И тут же она начала лопаться, ее края стали сползать, будто лоскуты. В эти прорывы стала сочиться черная вязкая жижа. — Что такое? — испуганно огляделся вокруг колдун. Прорывов становилось все больше. Жижа стала заполнять сферу, не давая из нее выйти. Сакрадж уже стоял по колено в ней. Рядом взорвался пузырь, словно болотный газ выходил наружу. Трясина дошла до пояса. Сакрадж стал слышать непонятные голоса. Целый ор голосов. — Ты пытаешься подчинить мой разум себе? Да как ты смеешь? Ты же просто узник в этой тюрьме! — с гневом прокричал темный маг. Но зловоние не останавливалось. Оно достигло груди и Сакрадж уже не мог пошевелить руками. Эта масса сдавливала легкие, не давая дышать. — Ну же, позволь войти в твой Разум! Я освобожу нас! Ты просто идиот!!! — гневно продолжал отшельник. Трясина дошла до его подбородка. Он приподнял голову, стараясь не зачерпнуть ртом эту мерзость. — Прошу! Умоляю тебя, Н`айкс! Позволь мне!!! — кричал он со слезами на глазах. Черная масса проглотила его с головой…

***

Он не понимал, где находится. Он был словно под водой, но он мог дышать. Он тонул, но одновременно и нет. Странное ощущение. Он не понимал, где он. Где же он теперь? Где он? Почему он? Как отсюда выбраться? Где право? А где лево? Да и нужно ли ему выбираться? Кто он такой? Как моргать? Это безумие его поглотило… А что есть безумие? Лишь уродливый брат-близнец Правды и закона. А что есть правда? Как дышать? Кто распоряжается, что есть Правда, а что Безумие? Где верх, где низ? Ведь Безумие — лишь непринятие Правды как таковой. А кто распорядился, что для кого правда, а что нет? Ведь Безумие — это свобода, а Правда и закон — лишь прикрытие жалких недоносков в этой тупой жизни. Как ЖИТЬ? Он видел водоворот образов и воспоминаний… Мать, Отец, дом, собака. Жизнь. Сидят за обеденным столом в деревянном домике и мирно общаются. Мать, Отец, дом, собака. Жизнь. В дверь постучали. Отец встал и подошел к ней. Отворив ее, на него кинули какой-то мешок покрытый кровью. Мать, Отец, дом. Жизнь. Они ворвались в дом, вытащив на улицу отца. Ничтожные уроды. Ничтожные горные поселения. Мать, Отец, дом. Жизнь. Четверо ворвались в их дом и ударили мальчика. Тот отлетел в стенку и видел лишь часть образов. Мать, Отец, дом. Жизнь. Он слышал и видел в окно, как к его отцу подходят эти ублюдки и накидывают ему веревку на шею. Другой конец у лошади на хвосте. Ударили ее, заставив понестись галопом. Отец остался привязанным к дереву. Но не весь… Мать, дом. Жизнь. Эти четверо повалили мать на стол, смахнув с него тарелки. Разорвав ее одежды, они взяли ее все разом. Мальчик лишь слышал ее мольбы и крики о помощи. Мать, дом. Жизнь. Наконец, им надоели ее крики и в темноте сверкнул нож. Тонкая линия украсила мамину шею, словно ожерелье. Дом. Жизнь. Трое ушли, а один, жалкий кусок дерьма, этот ублюдский сын шлюхи остался еще ненадолго осквернить ее уже мертвое тело. Дом. Жизнь. Мальчик умер тогда, но только не тело его было мертво, а душа и Разум. Взяв отцовский охотничий нож, он метнулся к этому куску дерьма. Дом. Жизнь. Всадив его этому ничтожеству между лопаток, он с силой потянул его назад, снова делая замах. Вновь и вновь. Он слышал его крики, слышал его мольбы, такие же, как и у его матери. Но нож продолжал свистеть в воздухе, пропарывая в его теле, лице, руках, ногах рваные уродливые раны. Мальчик лишь с остекленевшим взглядом продолжал свое дело. Резать. Колоть. Убивать. Дом. Жизнь. На крики этого урода сбежалась вся шайка. Вновь ворвавшись в дом, они увидели лишь обезображенное тело бандита, и тело женщины на столе. Дом. Жизнь. Мальчик бежал, выпрыгнув из окна. Он бежал в дождь, босыми ногами вступая в грязь. Он не оборачивался, но чувствовал, как его дом медленно сгорает в пламени. Жизнь. Он остановился у огромного дуба и упал навзничь, ударившись о кору. Увидев свои руки, полностью покрытые кровью того мерзавца, до самого локтя. И даже дождь не смог смыть их. Что-то тогда умерло в мальчике. Лишь его губа дернулась. Медленно приподнялась еще чуть выше. Дуб услышал дикий и полный ужаса и страха хохот, этот демонический смех. Его рот издавал его, а глаза сочились слезами, смываемые каплями дождя. Жизнь. Жизнь. Это единственное, что у него осталось. И он должен хранить ее, всеми силами. Иначе все было зря… — Зачем ты мне это показываешь… — прошептал Сакрадж. Он погружался все глубже в пучину безумия и никакой свет не проникнет сюда. Никогда. Это темнота гнилой души. Мужчина был на суде. Сакрадж едва узнавал в этом красивом человеке того, в кого он превратится. — Мы приговариваем тебя, Н`айкс Безымянный, к пожизненному заключению! — проревел голос в зале. Мужчина лишь усмехнулся. — Да как ты смеешь, ты, жалкое ничтожество, после всего того, что ты сделал?! — прогремел голос старика в центре. — Это было… Вкусно… — медленно и внятно проговорил Н`айкс. Улыбка озарила его лицо, но глаза не выражали ничего. — Чт… Что ты сказал? — встав со своего места чуть не накинулся на него судья в центре. Его еле удержали все остальные. — Н`айкс, вы приговариваетесь к пожизненному заключению за то, что похитили, пытали, а потом совершили акт каннибализма с Маргарри Адамс, дочерью главы совета. В качестве наказания, мы приняли решение. Вы будете прокляты на вечную жизнь. Вечную жизнь в тюрьме. — Так вот как ты попал туда… — проговорил Сакрадж. «Х…ХО…» — донеслась до его мозга чужая мысль. — Что такое… Ты пытаешься связаться со мной? «ХОЗ…ХОЗЯ… ХОЗЯИН!» — мысль вошла в мозг словно гвоздь. Водоворот вновь закрутился и Сакрадж чувствовал, что он — часть всего этого. На его глазах убили его семью. Он стоял там в зале, в суде. Он чувствовал вкус свежей плоти той девки. Кровь тогда струилась. Но какая же она была вкусная!!! — Если ты сделаешь это, то произойдет диссонанс в Разумах! Не может быть два разума одновременно! — забарахтался маг. Но жижа унесла его, заполонив легкие, вошла в его глаза, нос и рот. Он стал растворяться в ней, становясь ее частью. От чего-то ему хотелось смеяться. Он так и сделал. Весь Разум Найкса озарился безумием Сакраджа. — Я, Сакрадж, Великий Маг, твой хозяин, жалкий кусок мяса! И я так просто не уйду! — сказал он в темноту и вновь захохотал, растворившись полностью…

***

Надзиратели Деварка услышали громкий шум со стороны камеры Сакраджа. — Что он там опять делает? — сказали разом трое и пошли проверить. Подойдя к решетке камеры, они увидели, что там не хватало еще одного заключенного. — Что за? Где маг? На нем ведь цепи! — Ха… Ха-ха… Мха-ха-аха-хаха!!! — донеслось из темного угла камеры. Надзиратели постарались всмотреться в него, но было слишком темно. Тут же на прутья камеры вылетело тело. Это тело в проржавевших цепях дико хохотало и рычало на весь Деварк. Оно металось из стороны в сторону по всей камере, норовясь сломать себе все кости в теле. Отчасти ему удалось… Подойдя к стене, Н`айкс стал биться со всей силы в нее головой. Его череп треснул, на стену пролилась кровь. На этом он не остановился. Он подбежал снова к решетке, где за ним наблюдали в шоке надзиратели. Врезавшись в нее, он стал смотреть на них безумных взглядом. Его губы открылись, забрызгивая все кровью: — Он сказал, что зуд кончится! Сказал, сказал, сказал!!! — прокричал он и стал усиленно тереть свою нижнюю челюсть. — Сказал, что боль и зудение пройдет!!! Он не мог обмануть!! Не мог!!! Хозяин, вы слышите меня?!! — безумно прокричал в пустоту Н`айкс. Внезапно схватившись за голову, он закричал, слюна капала изо рта, перемешиваясь с кровью. — Да, я понял вас!! Понял, понял, понял!!! — провизжал он и вновь стал чесать челюсть. Чуть отодвинув губу, он стал чесать десны. Пытался достать что-то. — Так сказал хозяин! Я хороший! Зуд пройдет, да, да, ДА!!! — сказал он когтями разрывая плоть десны. Кровь забрызгала его руки, стала струиться на пол, заливать все вокруг. Он вопил от боли и возбуждения, пока раскраивал свою челюсть. Его длинные когти хорошо работали. Откинув ошметки десны, он взялся за саму челюсть. — Слушаюсь! СЛУШАЮСЬ!!! — прокричал он в экстазе. Засунув обе руки в рот, он со слезами на глазах стал тянуть челюсть вниз. Его щеки стали рваться. Он уже не мог сдерживать крики. Еще одно усилие и дело сделано. Разорвав уголки губ, он порвал обе щеки, оторвал нижнюю челюсть так, что она висела, будто приклеенная. — Зуд еще не прекратился!!! Хозяин!!! Почувствовав острую боль в деснах, которые превратились в месиво, он вновь схватился за них. Из остатков десен стали лезть новые зубы, прорывая плоть. Н`айкс рыдал, бился в конвульсиях, но получал удовольствие. — Шда, фы пыли прафы, хожяин!!! — проревел он. Огромные клыки мешали ему говорить. Надзиратели наблюдали за всем этим в ужасе. Не зная что делать, они не могли пошевелиться. Н`айкс стоял в центре камеры, весь забрызганный кровью. Тут и там валялась плоть и кожа. И вновь в его голову вогнали раскаленные гвозди. Лишь одно слово… «СБЕЖАТЬ!» Повернувшись к надзирателям, безумные глаза окинули их всех. — Фас мнохо… Долго будете перевариваться… — поправив челюсть, засмеялся Н`айкс. Охранники посмотрели на него со страхом. Он метнулся на них, прорывая стальные прутья.

***

Обглодав оторванный череп последнего надзирателя, он поднял руку вверх, позволяя крови вылиться ему в рот. Сладостная жидкость текла теплым ручейком по разорванным губам, капая на пол, полным обезображенных останков и внутренностей. Так как его ноги атрофировались за долгое пребывание в темнице, он стал передвигаться на четвереньках. Преодолев лестницу, он резко отворил дверь наружу. Его тут же ослепили заклинания света, созданные магами. Его окружили люди из армии Деварка. — Медленно выходите, мы вас задерживаем, Н`айкс! — проговорил кто-то из-за света. Не услышав ответа, он продолжил: — Если у вас есть сообщники, назовите их! — прокричал мужчина с мечом наготове. — Повторяю, вы ОДИН?! Мысль, состоящая из одного слова, прорезала голову ножом: «УБИТЬ!» — Вы ОДИН?! Н`айкс, безумно улыбнувшись, лишь проговорил: — Нет.