Семейное

      Поезд, опоздав часов на пять, закончил пробираться через неестественно густой туман, окутывавший Северную Страну последние несколько недель, и остановился на вокзале Хогсмида. Поездка была ужасной: было холодно и неудобно, и Сивилла оставалась в купе, разыскивая разбросанные повсюду бумажки и карточки, стаскивая свою драную шаль со скамейки, пока не пришёл проводник, чтобы поторопить ее. Она сходила с поезда почти последней, возвышаясь над пожилым волшебником, которого поддерживала молодая ведьмочка, и слегка покачиваясь на шпильках своих туфель, с сумкой в одной руке и клеткой, в которой сидела ее кошка Урания, в другой.       Как только она сошла на платформу, начался дождь, противный и моросящий, и Сивилла кинула быстрый взгляд на серые тучи, толстым слоем закрывавшие небо, прежде чем осторожно спуститься по лестнице. Ее проводил слабый толчок в спину, полученный от старичка, ворчавшего что-то о своем чае. Сивилла раздраженно нахмурилась, когда носок ее бордовой замшевой туфли приземлился в лужицу грязи, и утвердительно кивнула. Конечно, она предвидела это, хотя вычислить происшествие было сложнее, чем погоду. Обо всём этом рассказали ей чайные листья на дне кружки, которую она выпила в Клэпхеме на свои последние маггловские деньги.       Урания жалобно мяукнула: ей не нравилась сырость, и Сивилла посочувствовала ей. Саму девушку погода не сильно заботила. На самом деле, она совсем не любила помногу путешествовать и была рада тому, что ей еще долго не придётся этого делать. Она наконец была дома, или, правильнее сказать, снова дома. Прошло меньше четырёх лет с того момента, как она покинула Хогвартс, и она скучала по нему гораздо больше, чем когда-либо скучала по маленькому каменному дому, затерянному в болотах, – месту, где она родилась. Конечно, было совсем невесело знать, что она вернётся, после нескольких лет, проведённых в холоде, голоде и почти постоянном одиночестве. Поэтому и сейчас, ощущая, как влага пробирается через тонкую шерсть ее чулок, Сивилла не чувствовала спокойствия. Оставалось еще слишком много вещей, которые могли бы пойти наперекосяк. Ей не нужны были чаинки, чтобы знать это наверняка – сейчас для всех были опасные времена, и она видела признаки смерти везде, не только в чайных чашках.       Снова раздавшееся мяуканье вытащило Сивиллу из этих мыслей, и она продолжила движение по станции, тряся насквозь промокшими ногами, как жеманная кошка в странном танце, пока не осознала, что это безнадёжно. Ей придётся высушить свои ботинки, как только она доберётся до своей комнаты в Кабаньей Голове, и оставалось только надеяться, что заклинание не уничтожит ее любимую (и, в силу обстоятельств, последнюю) пару обуви. Сивилла посмотрела на свои наручные часы – единственную ценную вещь, оставленную матерью, которая избежала загребущих рук ее последнего мужа – и кинула взгляд на кафе на другой стороне улицы. Было всего три часа дня, и до собеседования с профессором Дамблдором оставалась еще уйма времени. У девушки кончились все маггловские деньги, а волшебных хватало только на то, чтобы заплатить за комнату и обед, да и то, если соблюдать меру. Времени было достаточно, но стоило прекратить суетиться со своими ботинками и поторапливаться.       В кафе было тепло, а около огромного открытого камина – даже жарко, и Сивилла разнежилась в своём слишком мягком кресле. Она заказала чайник чая и омлет для себя и бутерброд с тунцом – для Урании. Когда еду в конце концов принесли, она оказалась горячей и приятной, но девушка позволила себе помечтать секунду об обеде, который, скорее всего, подадут завтра в замке: жареные цыплята с пюре, жареная морковь, Йоркширский пудинг, так не похожий на тот, что готовила её мать (и потому съедобный), подливка, варёная капуста. Даже варёная капуста в Хогвартсе была вкусной. Несмотря на то, что ученики все еще были на каникулах, домовые эльфы все равно готовили великолепные блюда для оставшихся. Осталось только выдержать собеседование. Но обед в Кабаньей голове тоже был хорош, и Сивилла вычистила свою тарелку толстым куском хлеба, подбирая остатки масла и яиц.       Прошлая должна была стать последней ночью, проведённой в пустой комнате над хозяйской кухней съёмного дома недалеко от главной дороги в Вёрлипшире, по крайней мере, именно об этом поведали ей звёзды неделю назад. Она почти никогда не наедалась. Сивилла жила в самой маленькой комнате, поэтому ей постоянно доставались самые скудные порции тушёных хрящей, грубого хлеба, остывшей каши и бледного чая. Прошлой ночью всё показалось ей еще хуже, потому что спала она на узенькой кушетке. Девушка совсем не выспалась, и сейчас, после сытного обеда, ее веки тяжелели и глаза закрывались. Выпрямившись, она плотнее закуталась в шаль, поправила пышную юбку и недовольно нахмурилась, заметив затяжку на колготках. Поездка в поезде была долгой, сиденье – неудобным, и, ко всему прочему, после того, как Сивилла вздремнула под бесконечные россказни ее соседки по купе о своих кошках, которые не оценила даже Урания, у девушки затекла шея.       Сивилла снова посмотрела на часы. Времени было достаточно. Снаружи всё еще лило как из ведра, и не успевшие спрятаться от дождя прохожие сжимали в руках зонты и бегали по улице, поддерживая подолы мантий и хлюпая ботинками. Сивилла заметила немного знакомых лиц, а имён вспомнить и вовсе не могла. Её сны были наполнены незнакомцами с самого начала войны, и она уже не могла идти по улице (впрочем, как и сидеть в кафе или в поезде) и не знать будущего окружающих. В целом, впереди у них ничего не было, и Сивилла ненавидела это осознавать. Она никогда не говорила им. Они бы не поверили – никто никогда не верил. Иногда она и сама себе не верила. Было намного легче рассказывать молодым одиноким работницам магазинов, которые изредка умоляли ее погадать им, о любви с привлекательными темноволосыми молодыми людьми, о которых грезила и Сивилла, предсказывая им то, чему не суждено случиться.       Вдруг её взгляд зацепил мужчина, стоящий возле магазина сладостей, несмотря на то, что он не был ни красивым, ни темноволосым. На самом деле, он был достаточно низким, в одной руке сжимал небольшой бумажный пакет, а в другой – вывернутый наизнанку зонт. Он поморщился от дождя и поднял нос к небу, нюхая воздух. Сивилла поняла, что он был в каком-то смысле знакомым. Другим. Она уставилась на него, пытаясь вспомнить. Его преследовала не смерть, нет. Сивилла видела что-то другое. Она видела… Девушка потрясла головой, но воспоминания плясали где-то в глубине сознания. Она хотела отвернуться, но не могла. Почему-то казалось таким важным поговорить с ним, что, неожиданно для себя, Сивилла постучала по стеклу.       Мужчина поднял глаза и обернулся по сторонам, открыв от удивления рот, но, похоже, так и не понял, кому он понадобился. Сивилла постучала снова и помахала рукой, подзывая его. Она никогда не предлагала погадать таким образом, во всяком случае, с тех пор, как закончила школу, и, как только колокольчик на двери кафе зазвенел, она пожалела, что поступила так резко и необдуманно. Урания, сидя на ручке кресла, грациозно обернула чёрным хвостом свои красивые белые лапки и посмотрела на Сивиллу с явным неодобрением. «Уже ничего не поделаешь,» - прошипела девушка, и кошка мяукнула в ответ.       «Извините,» - сказал мужчина, потянувшись к своей шляпе, прежде чем вспомнил, что ее не было. Тонкие пряди по-мышиному буроватых волос начали завиваться от тепла внутри помещения, щёки покраснели. Он нервно потеребил воротник. «Я должен был кое с кем встретиться, но его все еще нет.»       «Он не придёт,» - машинально ответила Сивилла, успокаивающе положив руку на вздыбленную спину Урании, которая, казалось, стала в два раза больше, почувствовав необъяснимую неприязнь к человеку. Он вряд ли это заметил, только с раздражённым видом отступил на шаг назад и начал оглядывать кафе и его весьма потрёпанных завсегдатаев, как будто бы его друг прятался где-то в углу. Никого не заметив, он развернулся к Сивилле.       «И в этом весь Сириус, – пробормотал мужчина себе под нос. – Похоже, его абсолютно не заботит, что у меня есть работа, в отличие от него. Я не могу просто так аппарировать через всю страну по чьей-то прихоти. Он хотя бы просил мне что-нибудь передать?»       «Нет,» - фыркнула Сивилла. Кто она ему, сова? «Я прочла это по звёздам, – сказала она, помахав пальцами в воздухе. – Великий эфир часто рассказывает мне о подобных вещах».       Он пристально смотрел на нее около секунды, но не совсем тем недоверчивым взглядом, который она обычно получала. Сомневающийся, решила она, но из тех, кто не хочет упускать шанса. Сейчас таких много. Он наверняка избегает ходить под лестницами и бросает горсти соли через плечо. «А,» – сказал человек после долгого неловкого молчания. Он засунул руки глубоко в карманы, тем не менее, остался на месте. Он снова посмотрел на Сивиллу, казалось, составляя о ней мнение, и она сильнее закутала свои плечи в одну из многочисленных тонких шалей. «Что ж… предсказательница судьбы,» – пробормотал мужчина, когда тишина снова повисла между ними. «У меня нет с собой ни кната.»       «Я правнучка правнучки Кассандры Трелони Великолепной, провидицы Великих Тайн,» - сказала Сивилла своим самым загадочным голосом. Она всегда добавляла последнюю часть титула, хотя мать и говорила ей, что эти самые тайны были совсем не великими, скорее, это было их проклятием – знать всё наперёд, но никогда не быть принятыми всерьёз. Конечно, если вообще верить в существование проклятий, чего Сивилла не делала. По крайней мере, не таких.       Молодой человек уставился на нее пустым взглядом, в его водянисто-голубых глазах не мелькнуло ни намёка на то, что он узнал девушку. Она вдруг подумала, что ему наверняка не больше двадцати, только недавно выпустился из Хогвартса. Он снова взглянул в окно на пустую улицу, ища взглядом своего друга, который, конечно же, и не собирался приходить. «Вы гадаете по чайным листьям, правда? Я подумал, что, может быть, что-то изменится».       «Да, да, конечно,» - ответила Сивилла, расстроенная и раздраженная тем, что она вообще его подозвала. И совсем он не особенный, решила она. Такой же, как и все другие, кого она знала: работа в Министерстве, через несколько лет осядет где-нибудь вместе с молодой миловидной женой. Во всяком случае, если эта война не погубит его раньше. Девушка махнула рукой в сторону стула. «Налейте чашку, выпейте ее до дна и передайте мне. Нет, сахара не надо. Он замутняет внутренний глаз».       Сивилла смотрела, как он сделал глоток, обжег язык и сделал второй глоток, уже медленнее. Она вздохнула. Прошло уже много лет с тех пор, как ее мать порвала все связи с миром живых, и Сивилла осталась в свободном плавании, одинокая и почти без друзей. Конечно, она это предвидела, что совсем не сделало ситуацию проще. Вообще, всё было непросто с тех пор, как она покинула Хогвартс, полная решимости внести свой вклад в мировую историю – и теперь она здесь, гадает по чайным листьям за копейки, как когда-то ее мать, хотя Сивилла была гораздо лучшей предсказательницей, несмотря на то, что ей никогда не верили.       Бледный молодой человек подвинул чашку к Сивилле, нетерпеливо складывая руки на коленях. Она на секунду задержала на нём взгляд, снова отмечая секущиеся волосы и то, как он грыз потрескавшиеся губы. У него было мягкое, безобидное лицо. Сивилла попыталась угадать, что она увидит в его чашке, перед тем как заглянуть, но решила не увлекаться. Она не думала, что там будет что-то особенное. Поставив чашку на стол, она трижды повернула ее.       Листья лежали на дне в остатках чая, раскрывая все свои секреты Сивилле. Урания потянулась, и, балансируя на ручке кресла, потёрлась головой о плечо хозяйки. Сивилла протянула немного дрожащую руку и легко погладила кошку. «Ну, что вы видите? Как думаете, стоит ли ставить десять пенсов на Монтросских Сорок*?»       Предательство. Смерть. Крыса. Эти красивые темноволосые парни и конец ужасной войны, выглядевшей вечной с самого его начала. «Питер Петтигрю,» - потрясенно прошептала она. Видение рассеялось и исчезло, как будто клочок дыма. Спаситель или злодей? Она не знала. Не могла сказать.       «Да. Как вы это узнали? Листья что, написали мое имя? На прорицаниях я не мог увидеть ничего, кроме Эрл Грея**. Джеймс говорил, что все это чепуха». Его голос дрогнул, и он прикрыл глаза руками. «Джеймс говорил,» - снова прошептал он, казалось, больше для себя, и вскочил на ноги. «Вы разыгрываете меня, да? Это Сириус вас подговорил, разве не так? Маленькая шутка для бедного Питера. По-моему, это не смешно. Людям надо работать, между прочим. Они не могут шататься по стране только из-за того, что Сириусу Блэку скучно».       Сивилла смотрела в чашку еще пару секунд, после чего перевернула ее, чтобы содержимое исчезло. Она протянула руку к молодому человеку, но тот покачал головой. «За то, что Вы сказали мне мое собственное имя?»       «За предупреждение. Я вижу…» - Сивилла остановилась, не зная, что сказать. Она была абсолютно уверена, что ей не поверят. Она даже не могла поверить в это сама. «Девушку,» - запинаясь, наконец пробормотала она. «Счастливый брак. Крошечный ребёнок. У вас будет семья,» - прошептала она сквозь недовольное шипение Урании. Сивилла схватила кошку на руки. «Это не шутка. Я не знаю вашего друга. Мне не нужны ваши деньги».       Питер смотрел на нее еще одну долгую минуту, положив руку себе на предплечье и потирая его, как будто бы оно болело. Сивилла старалась не поднимать взгляд на него, напевая про себя и нервно поглаживая Уранию. Она уже начала судорожно думать, что же можно соврать, чтобы он ушел, когда он наконец высыпал на стол перед ней горсть мелочи и исчез на улице.       Прошло еще немало времени, прежде чем бешено бившееся сердце Сивиллы успокоилось и она отпустила Уранию, которая сразу же заняла уже насиженное место на ручке кресла. Сивилла осторожно собрала все монетки, оставляя только деньги за чай. Она посмотрела на свои ботинки и недовольно нахмурилась при виде запачканной замши. Времени уже не оставалось. Ей надо было встретиться с Дамблдором. Ей надо было заботиться о своем будущем. Ей оставалось только сделать одно предсказание, и после она могла бы спокойно остаться в замке. Сивилла была уверена в этом. Ей только нужно было пройти собеседование с директором.       Сивилла встала, собирая свои вещи, многочисленные шали и шарфы, засунула Уранию в ее клетку и вышла навстречу своей судьбе.