Его высокопревосходительство кактус

Жирная муха лениво жужжит, забившись между раскрытым окном и жалюзи. С улицы веет теплый майский ветерок, скрипит оконная створка, то и дело угрожая столкнуть с подоконника цветочный горшок с кактусом. Кактус пока не подозревает этой опасности: он всецело увлечен лекцией исторички. Ему одному интересен теперь рассказ о разгроме наполеоновской армии зимой 1812 года. Как можно говорить о зиме, когда за окном так заманчиво чирикают воробьи и класс наполняет теплый воздух, пахнущий сиренью?.. Ученики дремлют с раскрытыми глазами, изредка просыпаясь и записывая что-то за учительницей. Историчка, судя по всему, и сама не горит желанием работать. – В октябре 1812 года французская армия отступила из Москвы, направляясь в сторону Калуги, – учительница схематично изображает на доске символизирующий столицу кривоватый овал, от которого вниз отходит толстая стрелка. Подумав, дорисовывает над стрелкой толстенького человечка в треугольной шляпе. – Но в это же время на Старую Калужскую дорогу вышла и армия Кутузова... Ветер на улице дует сильнее – и несчастный кактус от удара оконной рамы падает с подоконника, рассыпаясь землей по полу класса. Грохот опрокинутого горшка будит школьников не хуже залпа наполеоновских пушек. Учительница роняет мел и бросается к пострадавшему кактусу. – О, нет! Еще одна жертва тирании... Арсеньев и Ванюхин, хватит дурака валять! (Два парня, уныло копающихся в телефонах, от неожиданности подскакивают). Друзья мои, держите пятьсот рублей и бегом в магазин за землей, – грозно кричит историчка, осматривая горшок на предмет трещин. – Грунт должен быть специальный, для кактусов, сказала! Вы что, еще здесь?! Парни берут деньги, переглядываются и махом исчезают из класса. – Что-то подсказывает мне, что ни в какой магазин они не пойдут, – задумчиво говорит сидящая за первой партой очкастая девочка. – А если и пойдут, то явно не за грунтом... Учительница тем временем рассылает класс по делам: кому-то поручает вытереть пол, другому – набрать воды, третьему – добежать до кабинета биологии и спросить ботаничку о правилах пересадки кактусов. Кактусная эпопея захватывает школьников куда больше, чем рассказ об отступлении Наполеона. Минут через тридцать в кабинет внезапно врываются Арсеньев и Ванюхин, которых уже никто не ждал, и вручают пораженной учительнице пакет из цветочного магазина. – А я думал, вы чипсов накупите, – разочарованно вставляет кто-то. Кактус приведен в порядок, бережно осмотрен и посажен в родной горшок ровно за пять минут до конца урока. Продолжать лекцию о Кутузове не хочется уже ни классу, ни учительнице. Всех переполняет гордость за кактус, спасенный общими усилиями. – Друзья мои, – с видом именинницы говорит историчка, – теперь это не просто кактус, это наш символ. Мы просто обязаны придумать ему имя. – Михаил Илларионович? – спрашивает Ванюхин. – Раз уж говорим про Кутузова. – Тогда уж императорский кактус Бонапарт, – подхватывает Арсеньев. – Звучит забавнее. – Кондратий Федорович, в честь декабриста Рылеева! – подпрыгивает очкастая девочка на первой парте. – Ведь есть же такой род кактусов – «декабрист». – Нет, друзья мои, – отрицательно качает головой учительница и любовно смотрит на воскресший кактус. – Мы назовем его Константин Петрович, в честь Победоносцева. Ну, обер-прокурора Синода при Александре Третьем. Только не говорите, что вы его не помните! Над классом нависает молчание. Кто-то спешно вбивает в поисковик на телефоне названные имя и фамилию. – А может, все-таки в честь французского императора? – слышится робкий вопрос. – Ни в коем случае! Вы поглядите, он же вылитый Победоносцев. Такой же колючий и консервативный, – напевает учительница и нежно переставляет Константина Петровича на подоконник. Громко дребезжит звонок. Ошеломленные странной аналогией ученики собирают сумки и выходят из класса. – До свидания, Константин Петрович, – с непритворным уважением шепчет кто-то. – Не падайте больше, ваше высокопревосходительство. – Будьте здоровы, господин кактус... Новонареченный кактус гордо выпрямляется и продолжает любоваться видами из школьного окна.