По ту сторону магии. Перемены

— Я знал, что ты будешь рада меня видеть, Грейнджер, но чтобы настолько… — язвительный голос Малфоя прошелся по нервам Гермионы и вывел ее из ступора. — Спала и видела, как ты бродишь в поисках меня по магловским районам Лондона, — отозвалась она, открыв, наконец, калитку. — Чем обязана вашему чистокровному величеству? — О, а вот и должное почтение, — довольно ухмыльнулся Драко, — не думал, что доживу. Может предложишь войти? — Видимо, паломничество слизеринцев в мой дом неслучайно, это Блейз сдал тебе мой адрес, не иначе, — Гермиона приглашающе качнула рукой, с любопытством наблюдая, как Малфой проходит во двор. Было невероятно кстати, что родители находились на работе — их знакомство с высокомерной магической аристократией не входило в ее планы.       Она прошла в сад, решив, что не готова видеть Малфоя в своем доме. Внимательно разглядывая его, она не заметила в нем ни тоски, ни затравленности, но и разгадать его эмоции и чувства совершенно не могла. Чуть насмешливый взгляд, когда он смотрел на нее, но и только. Ее же сердце словно отплясывало какой-то танец. Радостный или удивленный, но точно не равнодушный. Они остановились под тенью большого вяза и Гермиона предложила Малфою свободное кресло у столика, заваленного книгами. Забравшись в свое с ногами, она выжидающе уставилась на гостя. Он же, глянув на ее короткие домашние шорты, усмехнулся: — Знакомая одежка. — Что? — Гермиона растерялась. Она не заметила короткого взгляда, а в его словах не было смысла. Ни малейшего. Или это типичный стеб над ее старенькой, но такой мягкой и уютной футболкой? Но Гермиона никогда не реагировала на попытки окружающих изменить ее стиль. Если это не бал или не соответствующее мероприятие, то одежда, по ее мнению, должна была быть удобной. Точка. Она прищурила глаза и вопросительно посмотрела на Малфоя. — Ты что же, по-прежнему ничего не помнишь? — О чем это ты? — И тебе никогда не хотелось выяснить, что же ты забыла под действием зелья, которым тебя напоили зимой в больничном крыле?       Глаза Гермионы расширились, и она уставилась в серые глаза, силясь прочесть в них ответ. Малфой помолчал немного, а потом достал из своей сумки пачку листов. — Я думаю, тебе будет любопытно узнать.       Гермиона настороженно протянула руку и осторожно взяла протянутую им кипу бумаги. — Что это? — Медицинские заметки Снейпа. Его наблюдения за пациентами… за нами.       Рука дрогнула и листы едва не рассыпались по траве. Она пробежалась взглядом по пергаменту, испещренному убористым почерком Снейпа. «Множественные развивающиеся язвы… кома… предположительно отравление парами барбитуратов… экзотоксический шок… бронхоспастический синдром… эозинофилия… инфарктпневмония… Исследование функции легких наряду с рестриктивными нарушениями выявило нарушение бронхиальной проходимости…».       Гермиона выхватывала отдельные слова из длинного описания и хмурилась — она не понимала почти ничего из сказанного, несмотря на то, что не обходила своим вниманием колдомедицинскую литературу и журналы. Все же ее знания в основном ограничивались научными исследованиями и открытиями, а не глубиной познаний установки диагнозов и возможностью разбираться в них досконально. И точно не в этой области.       Малфой, наблюдавший за ней, произнес: — Если коротко о диагнозе — возникла проблема с дыхательной функцией. Без соответствующих ингаляций ни ты, ни я не могли дышать самостоятельно. Это тебе должны были рассказать, вспомни. Но это не так важно. Смотри следующую страницу. Зелье для ингаляции, созданное Снейпом, он его подробно описывает. Ничего не напоминает? Впрочем, без справочников, возможно, будет сложно разобраться, поэтому чуть дальше я отметил отдельные моменты, описанные Снейпом, читай внимательно.       Гермиона открыла лист и прочла выделенные ярким цветом предложения: «… выход пациентов из комы сопровождается сильным двигательным возбуждением, необходимо добавить в зелье успокоительное средство… отравление барбитуратами сопровождается депрессией пациентов… необходим эйфорийный эликсир… одним из свойств сыворотки правды является восстановление памяти… минимальная доза сыворотки была добавлена в ингаляционное зелье — это единственно возможный шанс не утратить полностью память у пациентов, находящихся под воздействием эликсира призрачной орхидеи…».       Гермиона продолжила пролистывать кипу листов, откладывая в сторону уже просмотренные. Смутное ощущение чего-то знакомого дрожало в ее груди, но память отчаянно сопротивлялась и не желала возвращаться. «… В общении пациентов, видимо, под действием успокоительного средства и эйфорийного эликсира, наблюдается нетипичная для них дружеская линия поведения. Останется ли она после окончания воздействия препаратов — неизвестно…».       Гермиона вздрогнула: — Нетипичная дружеская линия поведения? Под воздействием препаратов? То есть все вот это наше… общение… это следствие лечения? — ее голос упал до шепота. — Тебя это шокирует? — Драко сузил глаза, внимательно глядя на Гермиону. — Интересно, почему?       Но она молчала, не зная что сказать, не понимая как реагировать. И вновь подняла листы: «…Выделение антител из крови мистера Малфоя с частичным переливанием его крови мисс Грейнджер… единственная возможность для пациентки дождаться создания полноценного лекарственного препарата… Одним из побочных эффектов переливания явилось усиление слабопредставленных у пациентки способностей к структурной магии.»       Гермиона отложила листы в сторону и отвернулась. Разговаривать не хотелось, а смотреть на Малфоя тем более. Если бы не кровь Малфоя, она, вероятно, никогда бы не узнала о своих способностях к структурной магии. Новости шокировали и были отвратительными. Мир вокруг словно посерел и покрылся трещинами. Казалось бы, да что с того, что эта странная-вроде-и-не-дружба с Малфоем оказалась… не их желанием? И структурная магия. Если бы не экспериментальное лечение профессора Снейпа, Гермиона бы, скорее всего, так и не смогла бы увидеть нитей магии. Судя по всему, ее изначальные способности были слишком малы… В ее тоскливые размышления ворвался вкрадчивый голос Малфоя: — И ты, несмотря на прочитанное, все еще ничего не помнишь? Гермиона отрицательно качнула головой — нет, она не помнила, только мучительное чувство чего-то потерянного накрывало ее тяжелым удушливым одеялом. — И заметь, какова ирония: тебе, маглорожденной, переливалась моя чистая кровь. Удивлен, как Снейпу удалось получить разрешение моего отца и не переехать при этом в свой фамильный склеп. — Как видишь, со мной ничего не случилось, я не расплавилась, и твоя голубая кровь не отравила меня, — сердито ответила Гермиона, прищурив глаза и по-прежнему не желая смотреть на Малфоя. — Хотя, признаться честно, гораздо любопытнее было бы посмотреть, если бы мою грязную кровь перелили тебе. Как бы ты на это отреагировал?       Малфой лишь усмехнулся и, достав серебряный думосброс с овившейся вокруг чаши изумрудной змеей, поставил его на столик перед Гермионой, глядя на нее потемневшими серыми глазами, выражение которых были сейчас для нее загадкой. — Хочешь вернуть воспоминания?       Гермиона настороженно взглянула на него, но, спустя мгновение, решительно нагнулась над думосбросом, чтобы узнать наконец то, что она забыла. Водоворот событий увлек ее за собой, и в голове Гермионы яркой вспышкой пронесся калейдоскоп воспоминаний. Теперь она не просто наблюдала, она сама была участницей событий — ее память начала возвращаться.       Вместе с тем, что она видела, она ощутила и пульсирующую боль в груди, вдруг стало трудно дышать. Кожа по всему телу начала зудеть, где-то ныть, а где-то отзывалась болью ожогов. Гермиона невольно потянулась пальцем к запястью в попытках потереть его. Она вспомнила, как очнулась в небольшой закрытой палате, в которой едва помещались две кровати, закрываемые ширмами, и две тумбочки. По узкому проходу можно было пройти в крошечную душевую кабинку. «Чулан для метел», как назвал эту комнатку впоследствии Малфой — крошечная клетушка для двух пациентов, наполненная парами зелья из редкого растения. Гермиона вспомнила свой вопрос: — Почему нельзя было просто сделать ингаляции каждому пациенту с помощью магии для экономии зелья?       И узнала, что объем воздуха, поступающий одномоментно с парами, должен быть достаточным, иначе организм не сможет воспринять лечебный эффект. Колдомедики из клиники святого Мунго точно рассчитали процентное соотношение содержащихся в воздухе лекарственных паров и поддерживали их на должном уровне. Она наблюдала за моментами их общения с Малфоем, которых сначала почти не было, но с каждым днем становилось все больше. У них не было других собеседников, к ним никого не допускали — любая инфекция могла стать для них смертельной. Их даже побоялись изначально транспортировать в клинику, создав вокруг них лечебный купол и переделав его впоследствии в подобие комнаты для того, чтобы сохранить рассудок пациентов привычным окружением. Единственными посетителями являлись один из колдомедиков клиники святого Мунго, мадам Помфри и домовой эльф Моди. И лишь изредка к ним заглядывал профессор Снейп. Каждый из входящих проводил серию манипуляций с очищающими заклинаниями, прежде чем войти внутрь палаты. Никто из них не дышал одним с ними воздухом, используя заклинание головного пузыря. Мадам Помфри же, в отличие от всех остальных, казалось, практически не покидала их, проводя осмотры, добавляя зелья, что-то заменяя или что-то добавляя в клубящиеся парами сосуды и стоящие на тумбочках колбы. И им не оставалось ничего другого, как общаться друг с другом.       Вспоминая событие за событием, Гермиона почему-то особо отметила, что ее утро начиналось с чашки чая с перечной мятой, донником и смолистой душицей. Это было частью лечения. Гермиона брала свою чашку и забиралась с ней на подоконник, наблюдая за просыпающимся зимним солнцем. На подоконнике было холодно, и порой даже в теплом свитере становилось зябко. Тогда она брала неудобное больничное одеяло и куталась в него. Одеяло все время норовило упасть с подоконника само или уронить чашку с чаем. И это нелепое представление неизменно вызывало подначки Малфоя.       Ироничный, он был совершенно неагрессивным, да и не мог им быть, пожалуй, под действием успокоительных и эйфорийных зелий. И Гермиона с любопытством обнаружила, что с таким, непохожим на себя, Малфоем, она общается даже с удовольствием. А небольшая доза сыворотки правды, под действием которой они все время находились, добавляла некую пикантность в их общении. Им было известно о ней — Снейп рассказал им об этом факте, особо отметив, что количество сыворотки таково, что в их силах справиться с непроизвольным потоком правды. Но несмотря на это неожиданные ответы иногда все-таки срывались непрошенными с языка.       Тот день, в котором оказалась Гермиона, был особенным. Ей становилось хуже уже не с каждым днем, а с каждым часом. Малфой же, напротив, почти поправился, и вскоре его должны были отпустить. Гермионе требовалось концентрированное зелье из призрачной орхидеи, которой больше не было. Снейп предложил переливание крови Малфоя Гермионе — вылечить ее это не могло, но, возможно, помогло бы выиграть время, чтобы дождаться настоящего лекарства. Ни в одной из записей не осталось, каким образом у Снейпа появилось разрешение отца Драко на это переливание. Лишь сам факт. Гермиона помнила длинное описание магических манипуляций с кровью Малфоя перед переливанием. И то, как ей стало легче уже через несколько часов.       К вечеру она уже вновь смогла подняться с постели. И стоило ей ощутить прилив сил и, устроившись поудобнее, приоткрыть свою ширму, как она заметила Драко, который читал свой любимый старинный фолиант, о котором он никогда ничего не рассказывал. Но он не просто читал его… перед ним висела переливающаяся пирамида с красивыми расходящимися лучами. Она удивленно спросила о ней. И, от неожиданности прозвучавшего вопроса, под действием сыворотки правды Малфой произнес пораженное: — Ты видишь структуру? — Добавив секундой позже: — Тебе стало лучше?       Она не отстала от него, пока он не рассказал о структурах все, чтобы она смогла понять, что же это такое. А потом, в порыве азарта и под действием зелья эйфории, он решил научить ее вызывать структуры. Они сидели довольно близко друг к другу — Малфой позади, держа ее ладонь с сжатой в ней палочкой. Соприкасались только их руки, но Гермионе было достаточно и этого, чтобы слегка нервничать от неожиданно близкого соседства. — Поток энергии пойдет от ключицы к локтю, запястью и сквозь пальцы к палочке, — рука Малфоя скользнула, обрисовав указанную траекторию. — Сначала ты почувствуешь тепло, потом свет, который будет идти сквозь тебя. Когда ты это ощутишь, то открой глаза, прочувствуй всей своей сущностью это желание увидеть саму магию предмета.       Голос Драко был негромким, низким и завораживающим, теплое дыхание слегка касалось затылка. Гермиона вдруг почувствовала дрожь в теле и ее пальцы начали холодеть. Никого и никогда она еще не ощущала так близко, и Рон… Вспомнив Рона, который никак не мог понять ее чувств, Гермиона судорожно вздохнула. — Так, Грейнджер, что происходит? О чем ты думаешь? — в голосе Малфоя проскользнула строгость МакГонагалл, и Гермиона, невольно улыбнувшись своему сравнению, вдруг ответила: — о Роне, — и тут же прикрыла рот свободной ладошкой. «Сыворотка правды, чтоб ее…», — мелькнула мысль.       Драко же неожиданно приблизился к ее уху и шепнул: — Ни одна девушка не будет думать о другом парне в моем присутствии, Грейнджер. — Твоя самоуверенность тебя… — Гермиона не успела договорить — Малфой ее перебил тем же шепотом: — Не отвлекайся.       Он отвел ее заледеневшую руку ото рта и сжал в своей горячей ладони, а потом прижал спиной к себе: — Закрой глаза, чувствуй телом, — и он снова начал рисовать знак рукой и палочкой Гермионы, произнося слова, которые говорил ему когда-то отец, объяснявший основу структурной магии. — Прочувствуй движение, мы одно целое, маги, видящие важное — картину магического мира, его настоящую сущность.       Драко вызвал в себе ощущение потока магической энергии, как тогда, в первые разы подъема структур магических формул вместе с отцом. Гермиона дрожала в его руках, чувствуя его тепло, крепкие руки, горячий шепот и сводящее с ума ощущение чего-то неизведанного — прикосновение к тайне, изо всех сил стараясь переключить мысли в нужное русло, Гермиона закрыла глаза, завороженно вслушиваясь в звучащий голос. — Почувствуй тепло моей магии, текущей рядом с тобой, ощути ее свет, отпусти сознание, дай своей магии выйти, объедини потоки, представь желаемое.       Гермиона вдруг ощутила что-то горячее и рвущееся наружу, что-то настолько ощутимое и большое, готовое взорваться, что она не знала, что с этим делать. — Пропусти сквозь руку, через палочку, Грейнджер! — почти крик ворвался в ее мозг и шар энергии, ставший колючим, с трескучими искрами, словно прорвал плотину и бурным потоком выплеснулся сквозь палочку, взорвавшись светом. — О, Мерлин! — обалдевший возглас Малфоя привел Гермиону в чувство, — Мы сделали это, Грейнджер! Ты умница! — он уже отпустил ее, слегка подтолкнув в плечо, — да открой ты глаза, смотри, что получилось! Гермиона распахнула ресницы, и ее глаза тут же расширились от удивления: в комнатке висело целых пять структур. Крупные, ветвистые, пронизанные переливами текущей в них магии и светом. Малфой счастливо улыбался, искренне и светло, даже в его глазах искрилось восхищение и радость, Гермиона его никогда таким не видела. Вдруг свет померк и Гермиона потеряла сознание. Влетевшая через несколько секунд мадам Помфри влила Гермионе, лежавшей на кровати Малфоя, неприятного вида зелье и сердито спросила: — Что здесь произошло, мистер Малфой?       Гермиона, приоткрыв глаза, произнесла: — Мадам Помфри, мне кажется, заклинание, которое я учила, оказалось слишком сильным для меня, Малфой тут ни при чем. — Милая, не переутруждайтесь, я же вас предупреждала. Сейчас я пришлю эльфа с ужином и укрепляющей настойкой для вас. Все остальные зелья принимать как обычно. Мистер Малфой, последнее касается и вас тоже. Потом спать, оба, никаких учебников после ужина!       Малфой усмехнулся, но промолчал.       Когда мадам Помфри вышла, Драко развернулся к уже пересевшей на свою кровать Гермионе: — Ты как, Грейнджер?       В его глазах горел огонь. Гермиона подозрительно покосилась на него: — Ты ведь не из сочувствия спрашиваешь?       Малфой весь светился и чуть ли не подпрыгивал, таким Гермиона его не видела никогда. Сейчас он был не высокомерным аристократом с громкой фамилией, а обычным мальчишкой, который не просто увидел чудо, а сотворил его сам. Таким же теплым и близким, как ее любимые друзья Гарри и Рон. Гермиона слегка улыбнулась. — Грейнджер, ну скажи, что было здорово! Давай еще раз!       Гермиона удивленно подняла брови: — Ты хочешь избавиться от меня в угоду своих целей?       Малфой заулыбался еще более открыто: — Вариант интересный, даже более чем, но у меня на тебя еще есть планы, Грейнджер, — и, Гермиона могла поклясться, он слегка подмигнул ей. И тут, неожиданно для себя, Гермиона вдруг кинула в Малфоя подвернувшейся под руку подушкой. Драко легко поймал ее, кинул себе за спину и, облокотившись на нее, поманил к себе Гермиону. — Иди сюда, я расскажу тебе, что произошло.       И она почему-то не стала возражать, а просто пересела на его кровать. Забрав вторую подушку и прислонив ее к спинке кровати, Гермиона полулегла на нее лицом к Малфою — сил оставалось немного. В это время за перегородкой, где накладывались заклинания обеззараживания и головного пузыря, раздался хлопок. Мгновение спустя в комнатушке появилась Моди и, поставив на тумбочки подносы с едой, протянула укрепляющий настой для Гермионы. Сменив фиалку на ледяной аспарагус, она аккуратно забрала опустевшую колбу из-под зелья и исчезла. Температура в комнатке резко упала, и Гермиона зябко передернула плечами. Несмотря на то, что она почувствовала себя немного лучше, двигаться ей не хотелось. Драко встал и, внимательно приглядевшись к Гермионе, слегка нахмурился: — Ты портишь мой триумф своим видом!       Гермиона заулыбалась: — О, у меня прекрасный учитель в порче настроения окружающим! — Это Уизли-то? — фыркнул Драко, взял свой плед и накрыл им Гермиону. Плед был тонкий, мягкий, теплый и настолько уютный, что Гермиона тут же перестала дрожать, а от запаха свежевыпавшего снега ее сердце вдруг сбилось с ритма. Запах ледяного аспарагуса, зимы… неожиданно он стал ассоциироваться у нее с Малфоем. Драко поставил перед Гермионой поднос с едой, взял свой к себе на колени и вновь привалился к подушке: — Готова слушать?       Гермиона молча замотала головой, потом подняла голову и взглянула в его чистые, серые и такие светлые сейчас глаза. На ее лице было такое изумление, что Драко снова улыбнулся, вот уже в который раз за вечер: — Что не так, Грейнджер? Твои приятели никогда не ухаживали за тобой? — Нет, — вновь зелье правды вырвало непроизвольный ответ у Гермионы, — они бы даже не заметили, что мне что-то нужно, я для них не… — Гермиона в попытке замолчать укусила себя за руку и, ойкнув от отрезвившей ее боли, остановилась. — Не кто? — в глазах Драко мелькнула хитринка, он переставил на пол оба подноса и потянул Гермиону за руку, она села. Малфой, уже не улыбаясь, сел ближе и легко коснувшись ее спины, вновь накинул ей на плечи упавший плед. И, вглядываясь в ее глаза, спросил: — Я тебе нравлюсь?       Гермиона, испуганно отвела взгляд, закусила губу и усилием воли проглотила ответ. Да, таким Малфой ей нравился: внимательный, заботливый, веселый, умный, но ведь она всегда знала его совсем другим? И она замотала головой. Драко, внимательно наблюдавший за ней, улыбнулся, ее реакция говорила совсем другое. Тогда Малфой взмахом палочки оставил свет только в ночничке Гермионы, провел пальцем по ее губам и шепнул: — Врешь, — коснулся ее волос и взял за руку, — открой глаза, не бойся меня.       Гермиона открыла глаза и поняла, что вновь дрожит, близость Малфоя сводила с ума, и Гермионе вдруг так захотелось ощутить его поцелуй, что ее кинуло в жар, а щеки покрылись румянцем. Но это же слизеринец, человек, которого она до недавнего времени в лучшем случае презирала, а чаще просто игнорировала. Мысли Гермионы метались, а она вдруг услышала свой шепот: — Дура, это же Малфой! — чертово зелье, Гермиона была готова провалиться от стыда, но Драко не дал ей отвернуться. Он осторожно провел пальцем по скуле, щеке, губам: — Ты снишься мне каждую ночь, что мы здесь, Грейнджер, днем ты сидишь на соседней кровати в своих дьявольских шортиках, ты можешь ходить в чем-то другом? Ночью ты приходишь в мои сны. Двадцать четыре часа в сутки, Грейнджер, понимаешь? Твой ум вызывает в мне интерес, твой голос будит во мне желание, а эти адские шортики, Грейнджер, сводят меня с ума, если ты будешь продолжать в них ходить, я придумаю что-нибудь, чтобы мадам Помфри не прибегала сюда каждые пять минут.       Его рука уже спустилась на шею и гладила ее, плечи и спину, Гермиона была вся красная от его слов, глаза испуганно метались по всей комнате. — Грейнджер, одно твое слово и я отпущу тебя, мы сядем ужинать и я расскажу тебе продолжение нашей сказки о поднятии структур, — эти слова Малфой прошептал девушке в самое ухо. Гермиона, открыла рот, чтобы сказать: «Отпусти меня» и тихо произнесла: — Ты мне нравишься.       И ощутила на губах его такие желанные мягкие губы. Но вместо того, чтобы ответить на поцелуй, она вдруг снова испуганно дернулась — ведь это же Малфой! «А как же Рон?», — и снова вслух. — Я убью его, — мрачно шепнул Малфой и добавил мягче, — расслабься. Его губы вновь приблизились, но не прикоснулись, обжигая лишь горячим дыханием, дразня близостью. Гермиона сама потянулась к его губам и поцеловала. В ее голове словно взорвался фейерверк, сердце бешено заколотилось, руки Драко, приподняв пижамную кофточку, гладили ее поясницу, слегка проводя под резинкой шортиков, но не переходя границу, не давая повода возмутиться, но вызывая дикое желание ощутить большее. Гермиона обхватила Драко за шею.       И услышала топот бегущей мадам Помфри. Драко быстро пересел на кровать Гермионы, подхватив поднос с пола и взяв в руки яблоко. Встревоженная мадам Помфри дала Гермионе еще одну порцию укрепляющего зелья, проверила ее общее состояние и пришла к выводу, что ее пациентке необходим обычный сон. Гермиона послушно выпила сонное зелье и мадам Помфри, велев Драко не шуметь, удалилась. Проснулась Гермиона в постели Драко, на его мягкой подушке и под уже полюбившимся пледом. Спалось ей явно лучше, чем обычно. Гермиона села и увидела сидящего на ее кровати слизеринца, Малфой отложил книгу и мрачно сообщил: — Я велел эльфу отправить сову, чтобы прислали еще один комплект для сна. В больничной кровати спать невозможно. — А… — Почему я спал не рядом с тобой? — ехидно ухмыльнулся Малфой. Гермиона покраснела. Она вспомнила, что после зелья мадам Помфри заснула, не успела еще медсестра выйти из комнатки. — Ну что, Грейнджер, продолжим?       И Гермиона покраснела еще сильнее, вспомнив вчерашний поцелуй. Драко уже сидел рядом и наблюдал, как она смущается, на удивление, ему это очень нравилось: — Грейнджер, Грейнджер, предположим, что сейчас я говорил о теории структурной магии, но если ты очень хочешь, то можем продолжить то, от чего нас так не вовремя оторвала мадам Помфри. — Я, не… — почему-то тоненьким голосом пискнула Гермиона. — А я да, — уверенно прервал ее Драко, — и мне, между прочим, понравилось! Хоть ты и вспоминала так некстати своего рыжего подпевалу. Даже не хочу знать, что у тебя с ним может быть!       Гермиона вновь залилась краской. Да что же это такое? Она в отчаянии посмотрела на Малфоя: — Перестань, пожалуйста.       Хлопок возвестил о том, что пришла Моди с завтраком. Гермиона, схватив свой поднос, сбежала на свою кровать и принялась есть: оставшись вчера без ужина, ее организм требовал не пропускать завтрак. Малфой не торопясь взял свой поднос и, одолжив подушку Гермионы, сел на ее кровать. — Вчера тебе стало плохо, потому что ты создала мощный магический поток, завязанный на стихийный выброс магии, как в детстве, но еще и связанный с эмоциональным фонoм. Итак, Грейнджер, что ты ощущала? Судя по результату, ни спокойствия, ни хладнокровия в тебе не наблюдалось.       Гермиона вновь покраснела, подавилась тостом и закашлялась, что позволило ей взять себя в руки и не отвечать под действием сыворотки правды. Малфой посмотрел на нее и заговорил серьезно, без ехидства: — Я тебе нравлюсь, Грейнджер, — после этой фразы Гермионе захотелось умереть. Или, может быть, снова поцеловать Малфоя? Нет, лучше умереть. Но Драко продолжал: — Твоя реакция на меня, твой выброс — я много читал об этом, но такого предсказать не мог. — Драко помолчал, и Гермиона украдкой взглянула на него, его неожиданно теплые серые глаза смотрели прямо на нее, и он улыбнулся ей — легко, едва заметно: — Моя реакция на тебя, Грейнджер, это тоже сработало. То, что было позже — подтвердило мою догадку. И, Грейнджер, ты так мило краснеешь, — он вдруг рассмеялся, глядя на вновь порозовевшие щеки. — У меня теперь есть две темы для обсуждения. Одна простая, ее я объясню быстро. Ты испугалась вчера обморока после поднятия структуры. Не бойся этого, теперь, когда ты прочувствовала текущую в тебе силу магии, ты сможешь целенаправленно вызывать небольшой поток энергии для поднятия структуры, у тебя должно получиться. Это не потребует особых сил, но, к сожалению, и таких шикарных результатов больше не предвидится. Тем не менее, интересно, что мы сможем сделать вместе, когда ты научишься. — Малфой, почему структуры так быстро исчезли? — тихо спросила Гермиона. — Потому что ты потеряла сознание, и твой контроль над ними пропал. — А, — голос Гермионы стал едва слышен и она вновь порозовела, — какая вторая тема? — Почему ты все время краснеешь, — очень серьезно ответил Малфой и тут же беспечно добавил. — Но это после завтрака.       Гермиона вынырнула из воспоминания, почти задыхаясь от недостатка воздуха. Теряясь в нахлынувших эмоциях. Вновь мучительно переживая все произошедшее. После того завтрака Малфоя выписали — сейчас она это помнила. Она посмотрела на сидящего напротив Драко, который наблюдал за ней, не проявляя никаких эмоций. — Это был не ты, — наконец хрипло произнесла она. — И, возможно, не совсем я. Всего этого не случилось бы, если бы не зелья. Ни нашего общения, ни моих способностей к структурной магии. Ничего. Это все ненастоящее, Малфой. Иллюзия. — Но это случилось и есть, — довольно холодно ответил он, все так же внимательно глядя на нее. — И раз это произошло, то стоит поискать выгоду в произошедшем. — Я хочу, чтобы ты покинул мой дом, — прошептала Гермиона, едва сдерживая слезы, стоящие у глаз, и указала рукой в сторону калитки. Желая, чтобы он побыстрее ушел, и… боясь его больше никогда не увидеть.       Малфой поднялся с кресла, но не ушел сразу, а остановился около нее, глядя сверху вниз: — Я все же надеюсь, что ты переваришь рухнувшие на тебя эмоции, включишь свой прославленный мозг и посмотришь на ситуацию иначе. Я тебе намекну: второй раз мы начали общаться и без зелий, вне больничного крыла. — Это могло сработать подсознание. — Возможно. А могло и не сработать. Рассмотришь такой вариант? И вот тебе еще письмо от Панси, я его не отдал тебе тогда, был, видимо, слишком добр и посчитал Паркинсон грубиянкой. Но верь, что она извинялась искренне и подарок тебе сделала королевский — французский дом Анжу дорогого стоит. Прочитаешь — поймешь.       И Малфой, развернувшись, направился к выходу. Гермиона не стала смотреть ему вслед и, стиснув зубы, развернула пергамент: «Грейнджер, меня раздражаешь как ты, так и твоя копна на голове, которую ты по недоразумению называешь прической. Факт есть факт, и ничего с этим поделать я не могу. Но если бы не медальон, который я имела глупость надеть на себя, я бы не стала на тебя нападать. А потому я приношу свои извинения и шлю тебе в подарок зелье, которое придаст твоим волосам более приличный вид. Просто добавь в шампунь. Изготовлено по индивидуальному заказу на основе клочка твоих волос в фирменном доме Анжу. Ты себе такого никогда не сможешь позволить, я уверена. Но я виновата и считаю, что что-то сделать я все же должна. П. Паркинсон.»       Гермиона еще раз перечитала письмо, потом отодвинула его на расстояние вытянутой руки — да, почерк очень напоминал то письмо на обратной стороне рисунка с медальоном. Переписка Паркинсон и Малфоя? На стол с гулким уханьем приземлилась белая сова, перепугав Гермиону, — Хедвиг! Привязав письмо для Гарри к ее лапке, Гермиона выдала ей угощение и сова взлетела, торопясь доставить послание своему хозяину. А Гермиона опустилась на кресло с абсолютно несчастным состоянием на душе. И только сейчас заметила среди бумаг что-то постороннее. Зеркальце? Внимательно оглядев его, она поняла, что видела его и раньше. Или что-то похожее на него. Знакомый вензель на крышке не хуже любой записки дал понять, кто был его владельцем.       Осторожно открыв его, она прочла: «Грейнджер, что бы ты там не надумала: ты нужна мне.»