Да несчастье помогло

POV - Ирина. Денис молча шел со мной по коридорам больницы, изредка пытаясь поддержать под локоть, на что я слабо отбрыкивалась. Уже на выходе, выскочил вперед, открыл дверь и умоляюще выпалил: - Ир, ну прости меня. Ну, я сам не понял, что сболтнул. Мне и от Глухаря досталось. Я просто хотел, чтобы ты уже дошла до него, наконец… Чтобы прочистить себе и выходящим за нами дорогу, пришлось пару раз стукнуть Антошина в грудь. - Уйди с дороги! Хотел он… А, обо мне вообще кто-нибудь подумал? Кто-нибудь вообще обо мне думает?! Антошин растерянно попятился назад, на нас стали оборачиваться, а у меня перед глазами замелькали все обиды моей,то, кажется, уже такой долгой, то такой короткой жизни. Самая жгучая, застарелая, до сих пор не пережитая боль – это то, как мы с Сашкой остались одни, оказались не нужны его папе, который уверял, что любит, что дышать без меня не может, что весь мир кинет к ногам и никому не отдаст. Домой из роддома меня везли сокурсники и, прячущая глаза при виде соседей, мама. Чтобы не мучать родного человека, из родительской квартиры я скоро съехала и началась веселая жизнь матери-одиночки. Потом был еще один роман, и тоже неудачный. И вот в мою жизнь вошел Глухарев, со всеми его странностями, капризами, эгоизмом, но все же иногда такой заботливый, родной, близкий. Он - великолепный любовник, отличный друг, но я не видела в нем тех качеств, которые должны быть у мужа и отца. Да, наверное, и у меня самой уже атрофировались те качества, которые должны быть у жены. Мне просто не дали шанса их развить, а потом они и вовсе умерли. Меня устраивали легкие отношения с Сергеем, я предпочитала не думать, о том, что будет, когда нам придется расстаться. Оказалось, что это очень больно. А то, что он делает сейчас - двойная жизнь и со мной, и с Анной, рапорт, намечающаяся свадьба, друг-приколист с его шутками про реанимацию, непонятные признания. Я не выдержу отношения в таком ритме. - Ир, да ну хватит реветь-то. Что ты прям как… обычная баба?! Денис снова дергает меня за руку, а от его слов внутри разгорается бешенство. - А кто я по-твоему? Киборг? С которым можно шутки тупые шутить?! Знаешь, что, Антошин, иди ты… к другу своему! Вам обоим нужно лечиться – но не в травме, а в дурдоме! Крепкая, как клешня, рука Дениса вцепилась в мой локоть и потащила к машине. - Ир, хочешь увольняй меня потом, но домой ты поедешь в моей машине! Я принципиально уселась на заднее сиденье и поплотнее завернулась в шарф. Но вскоре стало не хватать воздуха и пришлось высунуть наружу нос, потом попросить салфетки и воды. Антошин оживился и снова забубнил: - Ир, да пойми ты… Ну, ошибся Серега. Ну… такое бывает… Я же вижу… Ну, я знаю его… с детства… Да, эта Анна, она вообще ни о чем… Ир… Она ж, как узнала, что у него сложный перелом, что вообще хромой на всю жизнь остаться может, она ж свалила сразу! Вот, на море уехала, типа приперло так, сыну море показать… Как будто умрет он зимой без моря. Мир вокруг остановился и зазвенел. Так вот в чем дело… Вот, в чем причина жарких признаний… Аня свалила, не выдержав столкновения с реальной жизнью. Поэтому понадобилась помощь Иры. Она же уже один раз провела за дежурствами в больнице два месяца, выхаживая посткоматозного товарища майора, а тут и вовсе какой-то перелом. Подумайте… Да, как раз плюнуть. Да, это ж вообще ерунда для железной женщины, полковника Зиминой. Замуж за заботу она не напросится, с работой вопрос решит, да еще и пригреет-приласкает по-женски… Дура… какая же я дура… Он всегда мной пользовался. Удобно, выгодно, приятно. - Ир, ты чего молчишь? – настороженно спросил Денис. Он-то рассчитывал на обратную реакцию, когда говорил мне все это. По его логике я должна была воспрять духом от известия о самоустранившейся сопернице. Неужели мне действительно такая низкая цена в его глазах? До конца дороги я молчала. Антошин проводил меня до самой двери, но я все равно не произнесла ни слова. Оставшийся день пролежала на кровати, лицом к окну и смотрела на падающий снег. Хорошо, на работе Карпов согласился подстраховать, ни одного лишнего вопроса не задал. В голове крутился на разные лады текст сообщения Глухареву. Окончательного сообщения, потому что видеть я его больше не хочу. Но возня снежинок меня затянула в сон, который прервался настороженным сопеньем за спиной. - А ты что дома? Удивленный голос сына почему-то вызвал раздражение. Полчаса назад, позвонившая на домашний телефон мама, задала мне такой же вопрос. Нет, похоже, меня вообще никто не считает человеком… - А, что нельзя? - Да, нет, почему… Можно… Сашка сунулся обратно в комнату ровно через два часа. - Мам, я есть хочу. Возмущаться сил у меня не было, поэтому постаралась вопрос решить мирно. - Я вот не понимаю, ты что грудной? Сколько тебе лет? Открой холодильник и ешь. - Ну, хорошо. Сын исчез за дверью. На кухне застукали дверцы шкафов и холодильника, потом что-то с тонким звоном зазвенело и громыхнуло. Плевать… На телефоне оставалось восемь процентов зарядки – вставать и искать сумку, а затем адаптер в ней, представлялось какой-то совсем уж непосильной задачей. Поэтому нужно было решаться. Но вместо этого я уткнулась головой в подушку. Разбудил звонок телефона. Машинально, как привыкла за годы работы в отделе, еще во сне ответила «да», и только тут до меня дошло, что это же Глухарев, с которым разговаривать не собиралась. Резко села на кровати, но меня словно кто-то схватил за плечи и утянул обратно, в темноту сна.