Сурка

- Понимаете, она ведь хорошая девочка. Она очень хорошая девочка. Очень. Женщина, усталая, одетая аккуратно, но как-то не к лицу, и с лицом таким, что к нему ничего и не подберешь, все повторяла это свое «хорошая девочка». И смотрела на Алину так, словно у Алины есть ответы на все вопросы. Алина думала о том, что с утра неудачно накрасилась, слишком ярко. Женщина ей остро не нравилась, ей не хотелось слушать про ее «хорошую девочку», но про свою ошибку с макияжем тоже думать было противно. Приходилось слушать. - Ее постоянно дразнят. Доводят... Как стая, налетят, щиплют, визжат. Это ведь может ей повредить? - Конечно, - авторитетно кивнула Алина. Женщина сжимала в руках сумочку, небольшую, потертую, почему-то тускло-сливового цвета, что абсолютно выбивалось из всей ее цветовой гаммы. Алине пришлось посмотреть на картину за ее спиной. Просто чтобы не раздражаться. Картину она нарисовала сама и была ей очень довольна — феерия нежных зеленых пятен. Прекрасный маленький мир зелени и света. Очень успокаивает. - Вот! - визгливо сказала женщина. - Вот видите! И я тоже говорю... Ей нужно как-то научиться находить общий язык с ними, да? Да? - Вы совершенно правы, - бездумно ответила Алина. - Они, страшно сказать, они называют ее суркой. «Сурка-чурка»... И это целый день, как будто им не надоедает! Алину как будто стукнуло по голове. - Суркой? Она что... - Да... - Женщина покраснела и уставилась в пол, явно стыдясь, что не смогла родить своего, - Она суррогатный ребенок. Не могу, подумала Алина, выгоню ее сейчас к чертовой матери. Она, конечно, не виновата, психологов учат преодолевать отвращение, и вообще это некрасиво, но как же мерзко это все, эти все искусственные дети, искусственные люди, на ощупь какие-то словно липкие, биопластик. Или еще хуже, последние модели уже с натуральной кожей, трогаешь — и не знаешь, вдруг это... Вдруг это сурка. Алина сглотнула слюну и собралась. - Но вы тоже должны понять... - начала она. - Дети реагируют отторжением на все... искусственное, поддельное... - Но ведь она живая! - жалобно вскрикнула женщина. - Ей больно, когда ее щиплют! - У нее что, полная чувствительность? - Да... Я хотела настоящую девочку. Ну... не бить же я ее собиралась! Чтобы гладить, целовать. Чтобы вкусным кормить... - Н-да... - неопределенно сказала Алина. - Она на мою маму очень похожа. Я так и просила... Даже толстенькая, как я была в детстве, но мне сказали, что генетическая программа... - Она еще и толстая, - Алина не сдержала отвращения. - Ну как же так можно ребенку-то вредить! Конечно, ее дразнят! - Но она не виновата! - Вы тоже не виноваты. А что делать? - Она похудеет... Начнет худеть в четырнадцать, мне так сказали. - К четырнадцати у нее будет изуродованная психика, - мрачно пообещала Алина. - Агрессия, мстительность. Ухудшится обучаемость и память. Проявятся тенденции к асоциальному поведению. - Уже... - Что — уже? - Тенденции... проявляются, - пролепетала женщина. - Чашку разбила нарочно. - Я бы вам посоветовала все-таки эвтаназию, - твердо сказала Алина. - Такие дети... бывает, ошиблись вы. Закажете другую, по последним рекомендациям... Кстати, нынешних и не отличишь от настоящих, дети не догадаются, если вы научите дочь себя вести. А можете мальчика заказать, им вообще... как-то легче. Женщина тихо и обреченно заплакала. - Как же так... мне сказали, на вас вся надежда... - Сожалею, - без всяких сожалений произнесла Алина. - Я, как психолог, могу только предсказать неблагоприятное развитие событий. Вам же легче будет... сейчас. Чем если в семнадцать ваша девочка... - она не смогла себя заставить сказать «дочка», - ваша девочка будет арестована и экстерминирована за агрессию к людям. - Она ведь очень хорошая девочка... - Извините. Я больше ничем не могу вам помочь, - Алина развела руками и снова подумала, какой нелепый цвет у сумки. Женщина молча поднялась и вышла. Алина увидела их, когда через час заперла кабинет и отправилась обедать. Они сидели в больничном осеннем дворике, женщина плакала, а девочка, толстенькая некрасивая девочка с длинной черной косой, доходившей почти до колен, ладонями вытирала ей слезы с лица и что-то тихо напевала.