Take Me under

      У вас бывали моменты, когда думаете, что вы полный кретин, которых свет не видел? Нет, серьёзно? Именно так себя чувствуешь, видя, как девушка, которой ты отдал своё сердце шестнадцать лет назад, смеётся в компании какого-то придурка, что умудряется ещё и приобнять её за талию. — Ты так и будешь пялиться на неё или всё же решишься сделать шаг? — шепнул мне мой лучший друг, стоящий рядом и, конечно же, всё знающий о нашем с Хё Ри прошлом. Наша история любви началась шестнадцать лет назад, когда я переехал в их квартал и поселился на восьмом этаже четвёртого подъезда. Всё было, как в тех самых мыльных романтических фильмах для подростков: встретились взглядами на площадке её подъезда, влюбились, но не знали, что делать дальше. Вместо ответа друг получает очередной игнор. Он не возражал. Се Хун привык оставаться иногда с вопросами, ответы на которые уже и так знал. Я запиваю горе текилой, виски и прочей хернёй, что можно было достать этим вечером в баре. Вечеринки. Я живу от одной такой тусовки до следующей. Вот только совсем было неожиданно увидеть Хё Ри в таком месте. Девушка воспитывалась совершенно в строгих законах собственной семьи. Вряд ли родители моего ангела отпустили бы её так поздно раньше. — Или ты пойдёшь и скажешь, что тебе не нравится то представление, которое она устроила, или я разукрашу твою пьяную морду, уже битый час смотрящую на неё. — Я не могу вот так просто подойти к ней и заявить, что не нравится то, как её лапает этот придурок, Се Хун. Я не имею право на это. Вообще на что-либо. Мой друг знает всё о нас с Хё Ри. Когда я рассказал ему, что отказался от девушки, только потому что такой кретин, как я, не уверен в собственной стойкости, он сказал, что я точно придурок. Когда-то я принял решение не подходить к Хё Ри до того момента, пока окончательно не созрею для серьёзных отношений. Постоянных отношений. Тогда я был глуп, наивен. Был полным придурком. Я думал, что, пока не нагуляюсь вдоволь, не свяжу себя обязательством постоянных отношений. Я менял девушек, как трусы. Для меня не существовало понятия «люблю» или «давай будем вместе». Секс на одну ночь, или, если я был очень щедр, возможно, и на неделю. Я думал, что поступаю верно. Хотя и сейчас не считаю, что это было неправильным решением. Хё Ри — девушка другого сорта, и для того, чтобы быть с ней, тебе необходимо быть постоянным. Во избежания летального исхода, что я гарантировал бы таким отношением постоянные скандалы, измены с моей стороны и дурацкое расставание, я держался от неё подальше. Отказался от неё, чтобы не сделать больно собственными желаниями, похотью и любовью к переменчивости. Я чувствую, что её тоже тянет ко мне, как тогда — в детстве. Где бы мы не встретились: в подъезде, на улице, на площадке или просто случайно, наши взгляды всегда прикованы друг к другу, как в первый раз. Тогда, когда я впервые встретил её. Странное чувство, когда ты нашёл свою судьбу, но упрямишься, потому что — помимо неё — тобой владеет похоть, перед которой вряд ли устоишь. Когда я смотрю на неё, тут же в память врезается наше смешное детство. От тёплых воспоминаний хочется смеяться. Поступки моего глупого создания всегда заставляли смеяться, скучать в два раза больше и, конечно же, влюбляться. Снова и снова. «Она не такая, как все», — пролетало у меня в голове каждый раз, когда я видел её, слышал смех и встречался взглядом. Она испытывала ко мне те же чувства, что и я к ней. Но никто из нас не мог разрушить стену, каковую я собственноручно построил между нами. Хё Ри — потому что девичья гордость не позволяла подойти первой и заговорить. Я — потому что боялся причинить боль собственной глупостью. Нам обоим приносило это страдание, но всё же кирпичи на стену мы клали вдвоём. Причём она была такой высокой, идеальной. Но даже такая стена не может заставить меня перестать любить её. Ещё тогда я решил, что эта девушка обязательно станет второй дочерью моей матери. Я обязательно женюсь на ней, когда созрею. Когда придёт то самоё подходящее время. Чувствую, что вот ещё чуть-чуть и я просто не выдержу. Глаза слезятся от той духоты, что стояла в помещении; уши закладывает от громких басов музыки; ноги перестают быть устойчивыми и превращаются в вату. В любой момент это грозило мне падением, если я сдвинусь с места. То, за чем я наблюдал, мне абсолютно не нравилось. Этот парень смеётся, распускает руки и пытается стать к ней ещё ближе. С ней я вижу этого парня уже не впервые, поэтому это начинает чуть подбешивать. — Ты куда? — удивленно спрашивает О, останавливая меня на полпути. — Я должен что-то сделать, верно? Так почему мне не пойти и не врезать этому нахальному уроду, который так светится от счастья, стоя рядом с моей Хё Ри? О рассмеялся, вводя этим меня в непонятное ощущение. — Что ржёшь? — речь была невнятной из-за количества выпитого алкоголя, но мне было по большому счёту насрать. Я хотел одного. Её. Мою Хё Ри. Сейчас. — Я, что, по-твоему, похож на клоуна? — Друг положительно кивнул. — Лучше идём-ка обратно к столику и сядем, — пытаясь подсобить, говорит О. Я был благодарен другу за помощь и за желание помочь, но глупая ревность всё равно сводила на нет все те сопротивления, которыми я давился эти шестнадцать лет. — А что ты сделаешь после? — вдруг задаёт мой друг вопрос, который заставляет задуматься мою пьяную голову. Что я буду делать дальше? Об этом я не подумал. Алкоголь на прочь вымыл мои мысли из черепа. — Что ты скажешь ей потом в своё оправдание? Как, по-твоему, она отреагирует, если ты врежешь её приятелю? Не забывай: ты сам хотел отдалить Хё Ри от себя. Меня передернуло от напоминаний собственно установленных правил. Единственное, на что я был сейчас способен, — это размазывать сопли, мечтательно облизываясь на девушку моей мечты, и смотреть, как она смеётся не мне, а ему. Выпив ещё три стакана отвратительного пойла, я расклеился окончательно. Друг просто сидел напротив, смотрел на мою страдающую морду и сочувствующе вздыхал. Через минуту я почувствовал тёплые руки у себя на спине. Они скользили, царапались, как бы дразня. Я обернулся и увидел одну из своих бывших. Ми Мэй. Девушка обладала соблазнительными формами груди, отличной фигурой, задницей в стиле «Дженнифер Лопес», а на лице — яркий слой краски. — Ми Мэй, — не знаю, как произношу её имя, но, кажется, она расплывается в улыбке. Количество выпитого не даёт моим глазам чётких картин. — Какими судьбами? — улыбаюсь. Я задал этот вопрос, как будто ответ на него действительно меня интересует. Хотя, на самом деле, мне до самой высокой лампочки. — Я соскучилась, пупсик. — Отвратительно. Она хоть и сексуальна, но теперь я чувствую себя отвратительно, зная, что когда-то трахал её. Единственное, о ком я могу думать, — это Хё Ри. — Мэй, ты... Ей богу, не хотел, чёрт подери, но мой взгляд впечатался в картину за спиной Мэй. Где Хё Ри активно двигалась в танце и чуть ли не терлась об яйца парня со смазливой мордашкой. Душа в пятки уходит, ревность возникает из ниоткуда, и я чувствую, что не могу больше этого терпеть. Моя Хё Ри теперь не наивная девочка, которой была шестнадцать лет назад. Из маленькой девочки, у которой грудь была нулевого размера даже в шестнадцать, когда у сверстников, подобных ей, был уже чуть не третий размер, сейчас превратилась в желанную девушку для каждого самца. Она чувствовала своё превосходство, активно пользуясь этим. — Ты в порядке? — заметив моё молчание, спросил О. Не отвечаю. Пытаюсь отвлечь себя, присосавшись к губам Мэй, как пиявка, но снова не выходит. Мой взгляд вновь и вновь прикован к Хё Ри, уже обнимающей этого парнишку. Поцелуй с Мэй даже не возбуждал больше. Хотя дружок в штанах говорил об обратном. Это то, о чём я говорил. Мой член никогда не слушался меня, и я не мог контролировать собственную природу. Вот почему я старался не приближаться к своей маленькой девочке, зная, что могу причинить страдания. Моя малышка всегда была из тех, на которых ты обязан женится, а потом трахаться. Слово «женится» было не для такого, как я. Так я думал до этого момента.       Прошло ещё несколько минут, прежде чем я уже украшал морду паренька, что крутился возле Хё Ри. Я сам не мог вспомнить, как оказался рядом с ним, как оттолкнул от любимой и как стал одержим желанием его прибить, невзирая даже на то, что она вскрикивала при каждом новом ударе по морде этого придурка. Грань сломалась. Мои сомнения тоже. Мысль, где она будет с другим, где её целую не я, а другой, что кто-то будет прикасаться к её невинному телу вместо меня, сломало все крепкие стены, которые я строил до этого. Возможно завтра, когда протрезвею, я об этом пожалею. Но сейчас я готов был убить того парня, что лапал её своими грязными руками. — Пак Чан Ёль, успокойся! — держа меня, пытался перекричать орущую в помещении музыку О. Когда прихожу в себя, понимаю всю суть ситуации. Хё Ри стояла напуганной. Она дрожала от неожиданности и, конечно, страха. Но, вместо чувства вины, я испытываю какое-то облегчение. Мне, определённо, стало лучше. Вместо того, чтобы думать, как оправдать свой поступок, я хочу взять Хё Ри за руку и увести от этих пожирающих её взглядом хищных подонков, дожидающихся момента. Пы­таю се­бя не­нуж­ны­ми воп­ро­сами. Будет ли она согласна встречаться со мной теперь? Захочет ли встречать закаты и рассветы вместе? Сможет ли простить мне все те годы, что я упустил из-за собственных страхов? Отталкиваю руки друга от себя, говоря тем самым, что больше не трону эту занозу в заднице. Он доверительно соглашается отпустить меня. Между нами четверыми — с Мэй в придачу — наступает тишина, несмотря на громкие звуки, доносящиеся на заднем фоне где-то на сцене. Тишина приглушала даже её. Ку­са­ю гу­бы, вре­мя от вре­мени поглядывая на полуживого паренька, что морщился от боли, лёжа на полу с разбитым носом. — Можешь объяснить, что всё это значит, Пак Чан Ёль? — сладкий голос Хё Ри, как услада, доносится до моих ушей. Я и забыл, каким сахарным бывает её голосок. Мы не говорили друг с другом слишком долго. Я отвожу от стыда глаза спус­тя ми­нут пять пос­ле то­го, как осознал окончательно смысл её вопроса. Он возвращает меня на землю из мира грёз, которые я построил на недолгие мгновения. Хё Ри злилась. Конечно, она злится. Не погладить же меня за глупый поступок из-за вспыхнувшей ревности или — ещё хуже — чувства собственности. Она была моей. Я просто не могу позволить кому-то претендовать на своё место. В то же время это так эгоистично, что хочется растворится в собственном дерьме. Получалось, я мог наслаждаться жизнью, продолжая думать, что Хё Ри не предаст меня и будет ждать вечность, а она не может поступать так, как желает. Наверное, ещё где-то в детстве я стал так думать. Когда Хё Ри третий год бегала за мной и пыталась привлечь внимание. «Никуда не уйдёт», — думал я. — «Она так сильно обожает меня, что дождётся, пока я нагуляюсь вдоволь», — продолжал внушать себе. И это действовало. До определённого момента. Пока я не понял, что моя девочка уже давно не та малышка, что следила за мной сталкером. Что она уже давно не та, что часто бесила своим наивным взглядом, заставляющим таять органы внутри с огромной скоростью. От собственной банальной херни, что заполняла тогда мою бошку, хочется врезать себе нехилый такой пинок. Чтобы до звёздочек над головой. — Мне показалось, что он лапает тебя против твоей воли, — выдаю я в ту же минуту самое нелепое оправдание своему поступку. Какого чёрта?! Это ведь совсем не то, что я собирался сказать! Я слышал, как О, стоявший позади меня, наблюдая за всем этим цирком двух артистов, не стесняясь ржал. За что получил удар в живот. — Хватит ржать, придурок! — шепотом кидаю ему. Музыка больше не так сильно оглушает. Каждый занят своим делом, и никто даже не пытался помешать нам. Но, как только оборачиваюсь, чтобы снова взглянуть на свою девочку, получаю оплеуху. Её маленькая ладошка прошлась по моей щеке, и теперь я ощущал на месте удара покалывание. — Вот тебе и то прикосновение любви, о котором ты мечтал шестнадцать лет, — шепнул мне О, продолжая смеяться. Только уже менее заметно. — Заткнись, О! — огрызнулся я, не оставаясь в долгу. Я уже заранее знал, что сделаю, когда мы с блондином останемся одни. Я врежу ему. Причём это будет моим успокоительным лекарством в данный момент. Я смот­рю на чуть испуганное ли­цо Хё Ри, за­мечая ис­ку­сан­ные гу­бы, и мыс­ленно прошу разрешения поцеловать их. Вряд ли в слух я когда-нибудь смогу это озвучить напрямую. Минут через десять, не обращая на меня и О никакого внимания, она садится рядом с этим убогим придурком, с которым я недавно выяснял отношения, тянется ладошкой и пытается помочь тому встать. Видимо, я слишком сильно его избил, что бедняга даже встать не может. Я смотрю на сиё доброе представление заботливой добродушной девушки ещё минуту, прежде чем меня накрывает новая волна ревности. Я не позволю ей заботится о ком-то кроме себя! Это моя девочка! И заботится она должна только обо мне! Беру ничего не понимающую Хё Ри и веду её к выходу. Она не сопротивляется. Просто послушно плетётся за спиной, но временами непонимающе оглядывается назад, тем самым спрашивая у двоюродной сестры, которую я тоже отлично знаю, что я собираюсь делать? Ничего я не собираюсь делать! Забрать своё! Вот что! Именно так я бы ответил на её вопрос, что она мысленно спрашивала у людей, оставшихся позади. — Что на это раз, Ёль? Я ведь не преследовала тебя, как в детстве. Так что тебе нужно? Уж лучше бы преследовала. Мне было бы спокойней знать, что она всё ещё сходит по мне с ума, как раньше. Глаза Хё Ри по-прежнему выдавали блестящую наивность. Однако, я знал, что это всего лишь вид ребёнка, которому уже давно за двадцать шесть. Мы ровесники. Это был ещё один общий плюс нашего сходства. — Тебе не кажется, что тереться об яйца этого придурка — не совсем твоё? — я не понял, зачем начал разговор именно с этого. И хотел ли вообще я задать этот вопрос? Всё смешалось, и, нервно покусывая нижнюю губу, я выдавал себя с потрохами. Себя, свои чувства, свою грёбаную привязанность к этой девушке. Хё Ри не была столь невинна, как я описывал её вначале. Сейчас она стала уверенной в себе девушкой, не боясь сказать мне всё, что думает. Поэтому, наверное, я и боюсь сейчас. — А тебе от этого что? — выдаёт она, чем выносит мне мозг. Я злюсь на неё, на себя, на весь мир. Злюсь за собственные ошибки. Прижав её к стене, не давая шанса убежать, увернуться или покинуть меня вновь. Алкоголь, что до сих пор влиял на меня, просто делал меня уязвимым и жутким маньяком, желающим получить свою порцию поцелуев от этой девушки. Это было так низко, но в то же время выбора особого не было. Она отворачивается. Старается не смотреть мне в лицо. Это ещё сильнее выносит мне мозг, и терпение лопается. Чаша просто переполнена. Беру её подбородок, резко разворачиваю к себе, и мы снова встречаемся взглядами. Конечно, она знала... знала, что я хочу. Она морщилась. Ей была противна мысль, что это я прикоснулся к ней, не кто-то, вроде того типчика, с которым она пришла в клуб. — Я не хочу, чтобы ты ходила по таким местам, Хё Ри, — говорю ей в губы. Вижу, как в эту минуту её красивый ротик расплывается в улыбке. — Не думаю, что это вообще твоё дело, — в ту же минуту выдаёт она. — Не дерзи мне, мелкая! — рыкнул я в ответ, не в силах отвести от девушки взгляда. Она со мной. Так близко. Так рядом. Этот запах совсем иной. Не такой, как обычно я встречал у других девушек, с которыми спал. Он совершенно другой. Хочется взять Хё Ри и спрятать от этого гниющего на сквозь мира туда, где никто никогда не найдёт. Охранять, оберегать, дарить заботу и свою любовь. Показать и доказать, насколько сильно я хочу быть рядом с ней. Мелкая — я всегда называл её так, несмотря на то, что мы одного возраста. Странно, но она даже не возражала. — Не указывай мне, что делать, Пак! Да хоть девственность свою потеряю! Тебя это не должно касаться вообще! Меня радуют её слова. В смысле, не то, что она готова потерять невинность, а в том плане, что моя девочка до сих оставалась нетронутой. Уголки моих губ расплываются в довольной ухмылке, не в силах больше сдерживаться за маской безразличия к этому созданию. — Я ещё раз повторюсь, дорогая. Я. Не. Хочу. Чтобы. Ты. Ходила в подобные места. Чуть ли не по слогам объясняю, чтобы до неё наконец дошло. Поджав губы, она закатывает глаза, тяжело вздыхает, словно я ей наскучил, и собирается увернуться от моих цепких оков, чтобы покинуть. Вовремя хватаю своё чудо и притягиваю резко к себе. Не потерплю к себе подобного отношения. Даже от неё. Она обязана выслушать меня до конца. — Отпусти! Никчёмный придурок! Бабник! Самый настоящий ловелас этого мира! Ненавижу! Отпусти, сейчас же! Эти слова я уже слышал от неё раньше. Мне не привыкать слышать их и сейчас. Так кричит каждая девушка, пока не оказывается в моей постели. Потом она становится нежной и ласковой. Сразу влюбляется. Но с Хё Ри я спать вовсе не думал. Мне нужна она вся, а не только её тело. — Возможно, я ловелас, — впечатываю девушку в стену, стараясь не сильно сделать больно, — но этот ловелас не зря избегал отношений с тобой, чтобы такие же, как и он, лапали тебя! Хё Ри прекращает отталкивать меня и смотрит, словно увидела впервые. От этого взгляда по ко­же про­ходит что-то вро­де элек­три­чес­ко­го раз­ря­да, зас­тавляя ёжить­ся. Мысленно молю её понять меня. Я не хочу терять девушку мечты, ради каких-то там детских обид. Да, я игнорировал её шестнадцать лет, и, да, я подсмеивался и дразнил её. Но всё это ничто, по сравнению с той теплотой и нежностью, с разливающейся розовой грёбаной и совершенно не в моём стиле нежностью. — Т-то есть? — Я её шокировал, потому она стала заикаться. Так и знал, что не поверит. Попросит объяснений. — Я не встречался с тобой, потому что ты была достойна бо́льшего, чем простой перепихон! Я не хотел просто трахнуть тебя и забыть, Хё Ри! — Ты же понимаешь, что сейчас всё это — полная бессмыслица? — ед­ва вы­гова­рива­ет, часто дыша от волнения. Я заставляю её волноваться. Она всегда волнуется, когда рядом со мной. Ещё с детства. — Знаю, — пожимаю плечами, — но это правильное решение, что бы ты не говорила мне сейчас. Сама подумай, — продолжаю вгонять своей речью её в краску, а потом — и в шок. Она не ждала этого. Не ждала, что я захочу быть с ней не только ради секса, — что бы нас ждало в пятнадцать лет? Или в те же двадцать? Ну, встречались бы мы неделю, месяц, год! Что потом, Хё Ри?! В этом возрасте всё так непостоянно. Или я бы тебе надоел, или ты бы наскучила мне. — Ты хочешь сказать, — смеётся. Я только что признался ей в чувствах, а она смеётся, — что я должна после такого признания кинуться тебе на шею? Что я должна делать вид, что между нами ничего не случилось за эти годы? Ты игнорировал меня, Чан Ёль, шестнадцать лет! Делал вид, что мы не знакомы, когда мы были почти соседями! Каждый раз, когда я хотела подружиться с тобой, ты отталкивал меня, посылая на три буквы! И после такого заявления, — делает паузу, чтобы отдышаться. Проглотить ком, что встал в горле, когда она пыталась скрыть слёзы. Хё Ри никогда не плакала передо мной. Никогда. Чтобы я не делал ей, она продолжала делать вид, что сильная, — ты хочешь, чтобы я приняла тебя и накинулась с объятиями? Улица возле клуба была блеклой, едва заметной, чтобы что-то разглядеть. Люди то входили вовнутрь, то выходили оттуда пьяными и весёлыми. Но это совсем не помешало нам с Хё Ри смотреть друг на друга, как в первый раз. Тот же влюблённый взгляд, та же игра в гляделки, мы не в состоянии оторваться друг от друга. Мы хотели друг друга с самого детства. Я хотел её больше, чем кого-то ещё. За всё это время я и думать не мог, что скучал по этому взгляду влюблённой наивной девочки так сильно. Я удив­лённо при­под­ни­ма­ю бро­ви, но ни­чего не го­ворю, по­жимая пле­чами. — Я так не думал, — наконец выдавливаю из себя. Я не хотел говорить словами свою любовь к Хё Ри. Я хотел показать ей это. Показать, насколько сильно я люблю её и могу сделать счастливой. Сейчас, как и раньше, мне кажется, что кроме меня эту девушку никто не способен сделать счастливой. Не тот парень, что пришёл с ней, не кто-либо ещё, будучи следующим после него. Хотя следующего уже не будет. Буду только я. Я и никто иной. — Йя, Ким Хё Ри, — в эту минуту, когда я только решился на желанный, пусть и недозволительный поцелуй, мне снова мешают. Сестра Хё Ри — Бо Ра. Она тоже весьма привлекательна, с большим размером груди, шикарными формами задницы, стройной фигурой и пухлыми губками. Пусть моя Хё Ри и без аппетитных форм Дженифер Лопес, но меня всё устраивает. Устраивает её второй размер груди, миловидная задница, миниатюрный рост, нежный детский взгляд и маленькие, но такие аккуратные губы, которые хочется испробовать на вкус. Прямо сейчас. Потому что мне надоело купаться во всей вульгарщине. Хочется чего-то родного, чего-то, что будет только твоим, а не на показ всем остальным. Ким Бо Ра была ещё той сучкой. Стальной характер и милое лицо невинной девственницы. Вот, что выражает Ким Бо Ра. Это не то, чего мне хотелось. Мне хотелось покоя рядом со своей девочкой, поэтому не жду, пока Бо Ра дойдёт до нас с выяснениями, что к чему. Беру Хё Ри за руку и веду к дороге. Через какие-то секунды ловлю такси, сажаю девушку в него. Она брыкается, но мне до фени. — Куда мы едем? — последовал вопрос в тот момент, когда она кружилась вокруг себя, смотря назад на сестру, что осталась в таком же шоке от случившегося позади. — Пак Чан Ёль, ты псих. Остановись сейчас же. Наконец, успокоившись, она просто отворачивается от моего лица и смотрит в окно. Сотни огней пролетали мимо, создавая эффект быстро падающих звёзд. Она так мило дуется, что я просто не выдерживаю и на меня накатывает смех. Хё Ри поворачивается ко мне и удивлённо осматривает, как больного. — Что смешного? — Ты такая милая, когда дуешься, — вдруг произношу я. — Ненормальный, — буркнула она, снова отворачиваясь от моего лица к окну. Не выдержав такого расстояния между нами и молчания, пока мы едем в неизвестном направлении, я кладу голову на её коленки, чем опять-таки заставляю удивится своё чудо. — Пак Чан Ёль, что ты... — Немного, — вырывается из уст. — Давай посидим так немного, — почти умоляюще прошу её. То ли на моё удивление, то ли просто самой захотелось побыть так близко ко мне, Хё Ри не говорит более ни слова.       Мы едем уже довольно долго, но водитель не против потратить это время на того, кто заплатит довольно хорошо. Я всё ещё не мог отпустить такие приятные на ощупь ножки Хё Ри, но голова моя оказалась слишком тяжёлой, и спустя долгое время я понимаю, что наверняка у неё они затекли. Я не ошибся. Стоило подняться, как я увидел сморщенное от неприятного ощущения лицо девушки. — Давай помогу, — потянулся к её ногам, но она не дала мне прикоснуться к себе. Мне ничего не осталось, как просто сдаться на этот раз. Не хочу быть слишком навязчивым. Ведь я и так уже сделал достаточно много, чтобы Хё Ри ненавидела меня до конца своей жизни. Я видел, как маленькие ручонки массажными движениями растирали затёкшие места, и мне захотелось улыбнуться. Это было так мило, что ещё чуть-чуть и я не выдержу, накинувшись на любимую с диким желанием извращенца. Между нами снова повисла тишина. Наши взгляды встретились, и я перестал дышать. Эти маленькие, как бусинки, гла­за, ши­роко рас­пахну­тые, смот­рели на ме­ня. Что они выражали? Если бы я умел читать по глазам, то, определённо, сказал, что там нежность, любовь, забота и никакой ненависти. Через минуту они снова ускользают от меня сначала под закрытые веки любимой, а после и вовсе исчезают из виду, смотря в окно. — Вам куда? — наконец спросил таксист, явно уставший от езды по пятому кругу. — Ко мне домой, — ляпнул вдруг я, называя адрес корпуса. Таксист кивает о том, что понял, а Хё Ри резко оборачивается ко мне. Я давно перестал жить с родителями и переехал в квартирку того же дома, только ниже. Конечно, она знала об этом, и поэтому теперь была чуть шокирована. — Что ты собираешься делать, Пак Чан Ёль? — довольно осторожно спросила моя девочка, на что я просто улыбнулся, откидываясь спиной назад, тем самым прижимаясь к спинке сидения. Конечно, Хё Ри может отправится домой, если захочет. Живём друг от друга мы недалеко. Но я бы не хотел её отпускать в такие долгожданные мгновения. Эй­фо­рия. Лю­бовь. И об­легче­ние. Да — имен­но об­легче­ние! — именно так я ощущал себя сейчас. Хотелось подольше провести с ней время. Но позволит ли она? Захочет ли, согласится ли остаться со мной? — Давай жить вместе, Ким Хё Ри? — вырывается у меня, когда мы останавливаемся возле моего подъезда. Лениво достаю бумажник из заднего кармана, чтобы расплатиться с таксистом. Делаю всё, чтобы оттянуть момент столкновения с лицом девушки, боясь реакции на внезапное предложение. Вместо ответа, который я все ещё ждал, она покорно идёт к лестнице, чтобы подняться ко мне в квартиру, явно забывая, что совсем рядом её дом, и она легко может отказать. — Что ты делаешь? — останавливаю её, не думая всерьёз, что согласится на предложение. Её руки прохладные, по сравнению с моими горячими. — Разве ты не этого хотел? Переспать со мной, — приближается чуть ближе, и моё сердце бешено стучит. Я, конечно, ожидал, что ответ будет «нет», но не таким же отвратительным способом. — Возможно, я и хочу тебя, но я хочу тебя всю, а не только твоё тело, — она долго молчит, а потом ухмылка. Что бы значила эта ухмылка? — Думаешь, я поверю в это? Приближаюсь к ней ближе, чем заставляю упереться в холодную стену подъезда спиной. — Хочешь проверить? — Мы почти близко друг к другу. Её губы на непозволительном расстоянии, и это просто пик моего терпения. Они так соблазняют коснуться их своими и долго-долго не отпускать. Мучить их, покусывая, расцеловывая, а потом, жадно хватая воздух, вновь впиваться с дикой животной силой. Моё сердце таяло и расплывалось кавайной лужицей, стоило лишь просто взглянуть на это милейшее создание Бога. Как можно быть такой милой, хрупкой, нежной? От этого ещё больше хочется заботится и быть почти двадцать четыре часа в сутки рядом. У неё пот­ря­са­ющий голос, который прос­то за­вора­жива­ет ме­ня. Когда она говорит, мурашки бегут по коже. Ещё я знаю, что Хё Ри любит готовить. Она печёт до безумия вкусные кексы. Нет. Я не пробовал. Но почему-то я был в этом уверен. Я изу­чил её дос­ко­наль­но. Кро­ме од­но­го. Я до сих пор не знаю её чувств ко мне. — Не хочется. — А вот мне как раз-таки да наоборот, — моя коварная ухмылка всегда работает. Беру её за руку и втаскиваю в лифт. Нажал на шестой, и тот резко дернулся и помчался вверх. Квартира, что подарили мне родители как знак того, что я вырос, была ни чуть не хуже моей старой родительской квартирки на два этажа выше. Конечно, я хотел бы жить подальше от родителей, но они заявили, что желают видеть будущую невестку с внуками под боком. Я не стал возражать. Право выбора на невесту они полностью отдали в мои руки, пусть и надеялись на то, что всё же сами выберут сыну жену. Я закатил глаза в тот момент, уже зная заранее, кто именно будет моей женой, и пропустил всё мимо ушей. Родители не знали, по кому сходит с ума их сын, но моя младшая сестра всегда была в курсе моих планов. Мы друг от друга ничего не скрывали. У меня ещё есть брат, который ну совсем не похож на остальных. Пухлый бочонок с рыжими волосами, вечно придирающийся ко мне по поводу моей любви. Вначале они смеялись надо мной, но потом им это надоело, и они смерились. — Неплохая квартира, — послышался в прихожей оценивающий голосок моей девочки, на что я улыбнулся. Я знал, что она оценит хороший вкус своей будущей свекрови и свёкра. Я подошел к ней сзади, когда она стояла на балконе, осматривая ночной пейзаж нашего уже слишком привычного для нас обоих района, и обнял ей. Она вздрогнула, но отталкивать не стала, чему я был рад. — И как долго ты планировал это? — Что — «это»? — поинтересовался я, не понимая вопроса. — Привести меня сюда, — объяснила она, и я ухмыльнулся, касаясь носом её кожи в области шеи. Я даже могу поклясться, что она закрыла глаза от нежных прикосновений, откинув чуть назад голову, давая разрешения. — С тех самых пор, как мои родители купили мне квартиру. — Хм... — хмыкнула она и больше не добавила ни слово. Я не понимал, почему же она не отталкивает меня. — И сколько тут побывало дам до меня? — меня это заставило улыбнуться. Ей было любопытно, и это не просто из обычного интереса. Она нахмурилась, а это означало, что ей явно хотелось быть первой. И конечно, она была. — М-м-м, — хочу чуть поиграть на нервах Хё Ри. Мне нравится её необузданная ревность. Ведь это значит, что она не забыла меня. — Пятьдесят? А может больше. Я точно не знаю, — шепчу ей на ушко, всё ещё не в силах оторваться от долгожданного в объятиях тельца любимой. Она отталкивает меня в ту же минуту. Её раздраженное выражение умиляло настолько, что хотелось затискать до смерти. Это возбуждало, заставляло желать её с новой силой. Чёрт, даже мой дружок в штанах уже давно требовал своего. Если бы не моё дурацкое приличие и желание обладать всей Хё Ри, а не только её частью, давно бы завалил на кровать, крепко вжимая в белоснежные свежестиранные простыни и, наконец, утолил внутренний огонь, что бушевал не только во мне, но и в моём набухшем от желания органе. — Неужели ты хочешь сказать, что мы будем заниматься этим там, где до меня была тысяча других? Ну, это явный перебор. Будь тут тысяча, мои яйца уже превратились бы в опухшие колокольчики, без какого либо желания снова поиметь кого-то. — Иди сюда, — хватаю Хё Ри за ремень её брюк и притягиваю ближе к себе. Обвиваю хрупкую спину руками, не давай возможности оттолкнуть себя от неё. — Пак, пусти! — вырывается из уст, и я снова довольно хмыкаю, надеясь, что до неё дойдёт, что я не собираюсь подчинятся её словам. Пусть я и любил эту девушку, но делать из себя раба не позволю. — Не думаю, что это возможно сегодня. — Ты ведь не ста... — Не даю договорить и впиваюсь в столь желанные губы своей девочки. Не ожидая такого, она пытается оттолкнуть, но я не хочу поддаваться. Было всё не так просто. Она так и будет сопротивляться, чувствуя ненависть ко мне, если не сделаю её своей. Слишком хорошо знаю свою Хё Ри и законы её семьи. Семья у девушки слишком строгих правил. Если кто-то воспользовался твоим телом, то обязан женится. Ей богу, я не хочу всё делать именно так. Поступать так низко. Но при мысли, что она станет чьей-то, а не моей, приходил ужас. Абсолютно точно понимаю, что дол­жен дер­жать се­бя в ру­ках. Но мне теперь этого не хочется. Если с другими я старался быть несдержанным, то с ней всё по-другому. Да, я хочу секса с этой вредной девушкой, которую люблю, но не таким настырным способом. Отпускаю свой любимую жертву, на что она удивляется. Я не хо­чу сры­вать­ся и вес­ти се­бя, как по­хот­ли­вое жи­вот­ное. Пус­кай всё слу­чит­ся неж­но и… по люб­ви. — Я не хочу так. — Жестом приглашаю её в кухню, чтобы угостить гостью чем-то вкусным. Она удивлённо проходит вперёд. Видимо, действительно не ожидала, что отпущу её так просто. Это было не совсем просто. Мой дружок уже болит от тесноты в штанах, но я не буду свиньёй и не опущу себя в глазах любимой настолько низко. Правильно будет подождать, пока она сама этого не захочет. — Ты не собираешься... — Нет. — Ставлю перед ней стакан с заваркой и жду, пока вскипит чайник. — Я уже говорил тебе: мне не нужен секс без любви от тебя. — Сажусь напротив неё, и моя душа наслаждается её компанией. Как давно я мечтал о такой атмосфере. Уют, тепло, любимая девушка так близко ко мне. Всё это мне нравилось. Да, именно нравилось. Я видел сам, как ей тяжело даётся держать себя в руках рядом со мной. Слишком давно мы оба мечтали быть вместе. Шестнадцать лет — всё же срок. Мне было жаль одного: я потратил слишком много времени, чтобы понять, в чём действительно нуждаюсь. Её взгляд тёплый, родной и такой красивый. Она сама — воплощение красоты. Не сравнить с той, что я привык видеть обычно. — Тогда зачем ты привёл меня сюда, Пак? — нарушает тишину первой. В это время закипает чайник, и я спешу налить кипятка в чашки. Подав её, я сажусь совсем рядом с ней. — Хотел, чтобы любимое мною создание, — приближаюсь к прекрасному лицу девушки так близко, как только могу, — хоть раз побывало в моей серой, одинокой квартирке. Опять хмыкает. Она всё ещё не верит, что кроме её сюда не ступала нога других женщин. Я не хотел трахаться в нашей с ней будущей квартире с левыми девицами, которые на следующий день просто молча уходили, получив своё. Её лицо слишком близко, её губы в каких-то мизерных сантиметрах от меня. Сглатываю слюну. Она слышит это и усмехается. Не понимаю, неужели ей так нравится издеваться надо мной? Хотя... что я удивляюсь. Я ведь эти годы издевался над её чувствами! Почему бы ей сейчас не воспользоваться такой удачей, попавшей в её руки. Я чувс­твую её ды­хание на сво­их гу­бах, а за­пах нак­ры­ва­ет с го­ловой. Вдруг я слы­шу обес­по­ко­ен­ный шё­пот: — Ты в порядке? — Открываю закрытые глаза и вижу её, непозволительно близко. Она не казалась испуганной и совсем не боялась меня. Скорее, волновалась. В порядке ли я, я не знал! Мой член дав­но сто­ит, я чувс­твую, что ско­ро взор­вусь от пе­ревоз­бужде­ния! Но не ска­жу же я об этом вот так в лоб! Я могу напугать её, и она снова заведёт свою шарманку, что парням от девушек нужен только секс. Но она не понимает! Честное слово! Я возбудился только от одного её дыхания на моих губах. Мне даже касаться её не нужно, чтобы почувствовать себя нуждающимся в ней. И дело совсем не в том, что секса у меня не было уже две недели. Дело в самой Хё Ри. Она — как сильный дурман для меня. Желанный и такой тёплый. Поэтому я снова силь­нее заж­му­рива­юсь и ки­ваю. Хё Ри нак­ло­ня­ет­ся ещё ни­же, поч­ти ка­са­ясь гу­бами мо­его уха, её ды­хание об­жи­га­ет чувс­тви­тель­ную ко­жу, отчего по все­му те­лу раз­бе­га­ют­ся му­раш­ки. — Ты уверен? — настаивает она. Что она творит? Как можно так жестоко соблазнять меня, даже зная мою слабую сторону? Я бы мог сдержать себя, если бы это был кто-то другой. Возможно, у меня бы уже и не встал на кого-то другого. Но это Хё Ри! Моя Хё Ри! Отворачиваюсь и открываю глаза. Становится чуть легче. Но че­рез мгно­вение я чувс­твую роб­кие при­кос­но­вения её губ к своей шее. На вис­ках. На ще­ке. На но­су. — Что ты делаешь, Хё Ри? — не пытаюсь оттолкнуть её, но и хочется понять, для чего ей это, если она не собиралась быть со мной. Неужели, передумала? Я прос­то плав­люсь от этих не­вин­ных при­кос­но­вений. Я растворяюсь в каждом прикосновении этой девушки. Это была катастрофа, потому что ещё чуть-чуть и я действительно не выдержу. Хё Ри не­реши­тель­но за­мира­ет нап­ро­тив мо­их губ, а моё дыхание сбивается. Как она прек­ра­сна! На ще­ках але­ет ру­мянец, влаж­ные гу­бы слег­ка при­от­кры­ты, гла­за го­рят. — И почему я такая слабая, когда ты рядом со мной? — Её вопрос был ответом на мои чувства. Она любит меня. Хочет быть со мной, но ей мешают сомнения. Нет. Я не позволю ей сомневаться в себе. Больше не будет старого холодного бабника Пак Чан Ёля! Теперь я только её бабник! Я вспо­минаю те годы, когда смеялся над ней. Те годы, что мы были врагами. И это жутко бесит. Как много мы упустили времени. Ра­зум вы­да­ёт пос­леднюю здра­вую мысль: «Хва­тит ждать!» Ещё пару минут мы смотрим друг другу в глаза, а после с животной страстью взаимно впиваемся в губы. Губы. Её губы такие горячие. По­ка прос­то неж­но при­жима­юсь к ней, не ре­ша­ясь за­ходить даль­ше. Она отс­тра­ня­ет­ся от ме­ня. — Чанни... — моя малышка смущалась. Это так украшало её невинную улыбку, — у меня ещё никогда... Она краснеет и не может что-либо произнести дальше. Конечно, я понимаю, что она пытается сказать. Я понимаю, что я тот, кто будет первым. Тем, для кого она хранила себя все эти годы, пусть и не призналась бы в этом никогда. — Доверься мне, любовь моя. — Она долго не отвечает, но потом кивает, тем самым давая зелёный свет. Cер­дце вы­де­лы­ва­ет не­во­об­ра­зи­мые куль­би­ты! Я знал, что этот день нас­та­нет. Она моя, и те­перь уже ник­то не от­ни­мет её у ме­ня. Те­перь нет. Я смот­рел на неё свер­ху вниз и улы­бал­ся, как иди­от. Моя ру­ка неж­ны­ми ка­сани­ями прош­лась по её та­лии, за­дирая чуть вверх май­ку, от­кры­вая вид на шелковистую ко­жу жи­вота. — Мы будем делать это на кухонном столе, — прошептала она, когда я склонился к ней, чтобы поцеловать красивое лицо любимой, — или всё же отведешь меня в спальню? Усмехаюсь. А ведь я совсем забылся. Мы по-прежнему находились на кухне, расположившись на жёстком столе, опрокинув вниз всё, что стояло на нём ранее. Обоих окутала жуткая страсть, и обоим не хотелось отрываться от долгожданных прикосновений друг друга. Но первый раз моей любимой должен быть нежным, особенным и чутким. Я хочу подарить возлюбленной ласку, наслаждение и удовольствие.       Нехотя и совсем лениво поднимаюсь со стола, беру Хё Ри на руки, чем та становится не очень довольна. Упрямится и пытается убедит меня, что и сама вполне может дойти. — Ты знаешь, что являешься самым упрямым, необузданным и диким бараном на земле? — фыркает Хё Ри, когда я аккуратно кладу любимое тельце на свою кровать. — Так подчини меня себе, — совершенно неожиданно для себя бросаю в ответ и в ту же минуту вновь с диким желанием впиваюсь в мягкие губы любимой. Она не отталкивает. Даже наоборот притягивает к себе вплотную. Её руки погружаются в мои чёрные, небрежно взъерошенные волосы. Это было до чёртиков возбуждающе. Мои руки скользят по её талии, приподнимая вверх лёгкий топ, и тот тут же задирается, вновь открывая прекрасный вид на её живот. Осторожно провожу губами по шее, спускаясь к ключицам и целуя каждый сантиметр кожи. После руки оказываются под топом Хё Ри и лас­кают бархатную ко­жу моей девочки. Ког­да паль­цы не­силь­но сжи­ма­ют го­роши­ну сос­ка, Хё Ри сто­нет моё имя, и это было для меня словно раз­ре­шением. Нависаю над хруп­ким тель­цем. Она улыбается и смущается от собственных стонов. Но смущение быстро улетучивается, и она об­ви­ва­ет но­гами мои бёд­ра, при­тяги­вая к се­бе, и её требовательные горячие губы страстным поцелуем ложатся на мои. От подобного у меня окон­ча­тель­но сры­ва­ет все тор­мо­за, и я об­хва­тыва­ю топ своей девочки, за­дираю его, пы­та­ясь ос­во­бодить от не­нуж­ной тка­ни. Как толь­ко она ока­зыва­ет­ся на по­лу, туда же ле­тит моя водолазка, а за­тем и джинсы с её шортами. Мы оба оказываемся обнажёнными, и оба также смущаемся. Я, чёрт его дери, не понимаю, чего я красный, как помидор, когда смотрю на нагое тело любимой. Вроде я был опытным мужиком и никогда не краснел перед девушкой, лежа раздетым. И видел тело девушки без одежды не впервые, так какого хера ты краснеешь, Пак Чан Ёль! Её рука тянется к моему уже прилично возбуждённому органу, и я вздрагиваю. Вот уж не думал, что моя неопытная тигрица будет такой смелой и сделает то, что я ну совсем не ожидал. Несмотря на свою неопытность, она делает действительно приятные вещи руками сжимая и массируя моё возбуждение. — Ты уверенна, что хочешь этого до свадьбы? — выдаю я чуть осевшим голосом, показывая свою возбуждённость. Хё Ри притягивает меня к себе, отрывая руки от моего члена, что немного огорчало, так как тот уже пульсировал и жаждал войти в желанное тело любимой. — Уверена, — шепчет мне в губы не менее разгоряченным и дрожащим голосом. — Сделай меня своей, пожалуйста, — умоляет меня, и я понимаю, что больше действительно не стоит мучить нас обоих. — При одном условии, — чуть отстраняюсь от неё, чтобы видеть ясно ворожение лица. — Что за условие? — выгибаясь телом мне навстречу и задевая мою распаленную плоть, спрашивает она. На нес­коль­ко се­кунд отор­вавшись от любимой, тя­нусь ру­кой к ко­моду, сто­яще­му пря­мо по­зади ди­вана, и вы­ужи­ваю от­ту­да ба­ноч­ку смаз­ки. Наношу на палец и касаюсь её плоти, желая подарить наслаждение, которого у неё ещё никогда не было. Почувствовав мои пальцы в себе, она прикусила губу в предвкушении. Её тело змеёй извивалось подо мной, а я, наблюдая за тем, как она получает удовольствие, не мог сдержать довольной ухмылки. — Моё условие, — склоняясь над ухом и продолжая вводить свой палец, постепенно добавляя ещё, а потом и ещё один, говорю я, — такое. После полученного я не хочу, чтобы ты сбегала от меня утром. — Она стонет, не в силах дать ответ, поэтому просто кивает. — Я согласна, чёрт возьми. Согласна, только перестань мучить меня уже, — вырывается из её уст вперемешку со стонами. Я ку­са­ю нежные пле­чи Хё Ри, за­сасы­вая не менее мягкую ко­жу, а за­тем до­воль­но наб­лю­даю за тем, как на ней проявляются алые пятна. Теперь мне и этого мало. Я хотел её не меньше, чем она умоляла взять её сейчас же. Убираю пальцы из неё, из-за че­го Хё Ри не­доволь­но сто­нет, но уже че­рез нес­коль­ко се­кунд вскри­кива­ет, ощу­щая мой член в се­бе. — Тише, малыш, иначе будет больно, — успокаиваю нежное создание подо мной, давая привыкнуть к новым ощущениям. — Нет, — мотает головой, сквозь зубы бормочет она, притягивая меня к себе, — продолжай. По­лучив раз­ре­шение, я мед­ленно вхожу до кон­ца в по­дат­ли­вое те­ло, а за­тем рав­но­мер­но на­чинаю дви­гать­ся. Она жмурится, стараясь снова не крикнуть от боли, что напрягает меня и, конечно же, не даёт нормальных ощущений. — Малыш, посмотри на меня. — Открывает глаза и смотрит так тепло, что это заставляет меня вновь влюбиться в это милейшее создание. — Расслабься. Иначе будет больнее. Через мгновения она уже податливо сама движется ко мне, уступая власть новым приятным ощущениям. — Я знал, что тебе понравится, — говорю совершенно ненужные в данную минуту слова, двигаясь бедрами вперёд-назад. В ней разгорается желание, и медленный темп больше не устраивает. Хё Ри скидывает бёдра, насаживаясь на мою плоть глубже. Я пос­те­пен­но на­бира­ю темп и уже вби­ваю в кровать ми­ни­атюр­ное те­ло любимой. Совершенно пошло, даже не чувствуя при этом какое-либо смущение. Хё Ри впи­ва­ет­ся но­гот­ка­ми в мои плечи, ос­тавляя следы, словно дикая кошка, а за­тем тя­жело сто­нет, ког­да ощу­ща­ет, что воз­бужде­ние рас­тёт. — Ещё… — ка­жет­ся, по­хоть сме­шива­ет­ся с кровью, и она раз­дви­га­ет но­ги ши­ре нас­толь­ко, нас­коль­ко поз­во­ля­ет это сделать её растяжка, про­гиба­ясь в спи­не каж­дый раз, ког­да мой член про­ходит­ся по уз­лу нер­вов. — Я люблю тебя, — успеваю прошептать ей совсем тихо, прежде чем излиться в любимую. Чёрт, я совсем забыл про презерватив. Хотя, если подумать, это вполне отлично, что я про него забыл. Я хочу от неё детей, и если после этого моя Хё Ри залетит, я буду не против женится. В конце концов, я получу то, что хотел в двойной порции. Любимою девушку и ребёнка. Внуков для своих родителей. Что же может быть лучше этого? — Я тоже люблю тебя, ловелас ты мой ушастый, — шепчет она, прижимаясь ко мне, прежде чем уснуть на моей груди. — И если ты откажешься от меня после этого спустя неделю или, как у тебя это бывает, через день — отрежу тебе яйца и скормлю собакам. Больше никого не сможешь ублажать. Я рассмеялся над угрозой любимой и, чмокнув в носик, прижав так крепко, как было возможно, погрузился в сон.