Часть 1
11 ноября 2015 г. в 17:10
В часы дежурства на верхних уровнях он собран и напряжен.
Он чует угрозу — точно кинжал, затаившийся в темноте; отблеск палаческого клинка. Его злит небрежение остальных, но долг всё равно обязывает быть бдительным.
Он неподвижен и тих — хищник в засаде. Только так можно заметить кого-то раньше, чем он — тебя.
Увидеть. Услышать.
Этот "кто-то" ступает тихо, едва не кошачьим шагом: непохоже на неуклюжую походку штабных, и тем более — на топот "диких" копателей, которых Культ особенно ненавидит.
Подозрительно. А значит — опасно.
Он следует за эхом странных шагов — от лестницы к Оси. Чем глубже в подземелье — тем он сильней. Тем легче будет победа.
Когти уже готовы рассечь ладонь, выпустить ярость крови.
Вот только врага, шпиона завистливых надземных собак — нет.
Всего лишь искательница. Почти подросток. Темные волосы, темный плащ — капюшон откинут на плечи.
Глаза закрыты, пальцы легко касаются побегов лозы — будто ласкают. Она почти неподвижна, чутко прислушиваясь к чему-то невидимому. Ее дыхание спокойно и равномерно — в воздухе, пропитанном янтарем.
Словно бы здесь — её дом. Словно... словно одна из Культа.
Еще одна? Кто-то еще ответил на зов?
Подавив минутное замешательство, он молнией выскальзывает из укрывших его теней. Резко шагает к искательнице, закрывая путь к отступлению.
— Что ты тут делаешь?
Она вздрагивает. Но не отшатывается, не бежит.
— Это наши владения.
Наш город. И я — его страж.
Не первый. Второй.
Но сила склоняется перед большей силой. (До поры. Он стискивает зубы).
А эта искательница — слаба. Ей не выстоять в одиночку.
И всё-таки — в том, как она держится, нет страха. Пальцы обманчиво-расслаблены, и что-то блестит в рукаве — тонкое, острое, по-женски изящное. (Он кивает про себя, оценив).
Она оглядывает его — поначалу с любопытством. Потом...
— Ты... из них? Из Культа? — с этим вопросом, сорвавшимся полушепотом с ее губ, выражение глаз меняется.
Она смотрит на него... как, должно быть, смотрят дураки-прихожане Храма на изображения ангелов божьих.
Его обжигает — полуденным солнцем после тьмы подземелий — этим чувством, эхом чужого. Казалось, забытым, но сладко-пьянящим, словно вино.
Искательница смотрит на него снизу вверх. Не только потому, что не вышла ростом.
— Я не причиню зла городу. Я даже не приношу почти ничего на поверхность.
На шее у нее блестит цепочка, уходящая под вырез дорогого, пусть и потрепанного платья. Что там на ней — амулет? Должно быть.
— Я просто смотрю. Слушаю лозу — но ведь это несложно, правда?
Он не отвечает; теснит ее к глухой стене, почти вжимает во влажные камни.
— Как ты нашла путь?
— Видела во сне, — похоже, ей не приходит в голову, что можно — не отвечать. Одному из них. Так чтимых ею культистов.
— Расскажи, — требует он.
И она, беззащитно прижавшись спиной к стене, потянувшись — словно за помощью — пальцами к янтарным росткам, откинув голову, сплетает слова, странные и малопонятные. Легенда, никому в точности не известная, смешивается с байками старожилов: он слушает вполуха, внимательный лишь к тону, к языку тела. Говорят, он глух к янтарной песне (и смотрит на него при этих словах — проклятье, как сочувственно смотрит! — Хранитель), но ложь он почуять может.
Сновидица, кем бы она ни была, не лжет.
— Я хочу знать. Понимать, что я вижу и почему. Наверху... никто не расскажет. Никто даже не станет слушать, — она качает головой.
Наверху проклятую кровь боятся и ненавидят. Внизу, среди равных, необходимо доказывать свою силу.
Искательница — слаба. Но ей повезло.
— Так значит, хочешь стать одной из нас? — резко спрашивает он.
Ее влажные оленьи глаза вспыхивают янтарным блеском.
Искательница видит в нем чудо, которое искала — должно быть, очень давно. И он ее не разочарует.
Он отступает на шаг в сторону — не назад; жестом приглашает следовать за собой. Она оправляет подол, отводит со лба упавшие пряди. Улыбается, словно просит извинения за неловкость.
Юная. Одаренная. Полезная.
Она станет уважать его. (То есть — бояться). Смотреть его глазами: на мир, на Культ.
Она станет частью его собственной силы. И когда он — именно он! — приведет ее к остальным, они наконец поймут, что не могут с ним не считаться.
Он кивает, подавая ей руку.
— Тогда тебе для начала придется стать моей ученицей.