Оторва

Занзас нервничал. Занзас поправлял свой черный галстук, который завязала не Патриция, а чертов Леви. Занзас порой ловил на себе взгляд Десятого, который неизвестно почему светился, как будто радиоактивный. Рядом с чертовым Десятым сидела все та же его девушка, тоже сияя от радости. Босс Варии зыркнул на своих подопечных, затем на Скуало, и затем на Рамону, которая зыркала на него таким взглядом, мол, если будешь обижать мою подругу, я возьму свой кухонный нож и порежу на закуски в свой вшивый бар. Все ждали появления невесты. В церковь понабиралась куча народу. Десятый и его Хранители: кто с парой, кто без пары. Еще Хранители Варии. Каваллоне, его помощник и какая-то девица с полностью татуированными руками, с которой Дино вроде как крутил какие-то шашни, судя по мафиозным печатным изданиям. Куча боссов семей Альянса с женами. Разумеется, орда журналистов на задних рядах, которые давно уже интересовались личной жизнью босса Варии. И даже те подчиненные семьи Мелони, которые не имели непосредственного отношения к командованию, и теперь беспрекословно подчинялись Патриции. Не было только одного человека: невесты. И поэтому Занзас нервничал. А вдруг она упала с лестницы? Она же такой бестолковый мусор, что и не такое может. Но наконец заиграла музыка. Занзас напряженно уставился на дверной проем, открывшийся и впустивший невесту. Свет снаружи не давал рассмотреть ее издалека, но босс Варии не сомневался: это его мусор, а не какой-то хрен с горы. Журналисты на задних рядах ахнули, а затем позастывали и все остальные. Шорох длинного и приталенного платья, сделанного из нежнейшего черного бархата, раздавался громом среди тишины. Тонкие руки, облаченные в длинные приталенные рукава черного цвета, держали букет из черных орхидей. Густые и красиво завитые волосы огнем горели в солнечных лучах, проникающих сквозь витражи. Вплетенная в них черная орхидея резко контрастировала с этой яркостью. Занзас усмехнулся. Какая разница, что там шепчет мусор о суевериях, когда к нему идет такая женщина? Девушка шла в гордом одиночестве, отказавшись от того, чтобы ее кто-то вел к алтарю. Для нее это имело огромное значение: в прошлый раз ее к алтарю вел отец, когда ее, как лошадь отдавали Занзасу. Нарядили в дурацкое белое платье, дали в руки пошлый букет из белых роз. Теперь же она сама решила выйти замуж. Это ее собственное решение, и никто к этому не причастен, кроме нее. И она надела то, что хотела, взяла такой букет, какой хотела. Больше никто не смел ей указывать. Да и попробуй укажи новому боссу семьи Мелони и жене босса Варии. После смерти своих родных, тех, кто унаследовал бы людей и капиталы, кроме Патриции не было. И девушке ничего не оставалось, кроме как взять все в свои руки. Патриция Мелони, которая вот-вот сменит фамилию, улыбнулась жениху, незаметно подмигнув ему. Занзас теперь понимал чувства людей, открывших Америку. Или людей, высадившихся на Луну. Теперь свадебные клятвы имели смысл. Обменявшись кольцами, жених и невеста получили заветное «Можете поцеловать невесту». Занзас поднял ее на руки и мягко поцеловал в нос под сентиментальный «ах» гостей. Десятый буквально светился: кто бы мог подумать, что его бывший противник, грозный босс Варии, который никого кроме самого себя не любит, будет так холить и лелеять кого-то, кроме своей персоны. И даже Рамона растаяла, оставив намерения при любом удобном случае покрошить Занзаса в салат. На площади произошел еще один пункт свадебного плана: невеста должна была бросить букет. И у Десятого появился повод сиять еще больше: букет поймала Киоко. Ну, а дальше традиционный банкет в доме жениха и еще пара традиций, которая играла очень символическую роль. Занзас под аплодисменты гостей внес невесту в дом на руках, и навстречу им, в холле, выскочила Джульетта, которая за этот год вымахала во взрослую пуму и до безумия была влюблена в своих хозяев. — Джульетта, кисонька моя, — засюсюкала Патриция, почесывая пуму за ушком и чуть ли не целуя ее в носик. Занзас за всем этим наблюдал с нескрываемым умилением, пока гостей сопровождали на задний двор, где и должен был проходить остаток праздника. К огромному счастью босса Варии, журналистов туда не пустили, оставив их за воротами. — Ну, что, женщина, идем веселить всю эту толпу? — фыркнул Занзас, который предпочел бы тихо выпить с женой и лечь спать, чем выполнять всякие дурацкие традиции и смотреть на рожу Десятого в своем доме. — Идем, — девушка напоследок погладила Джульетту, которая тут же ускакала по своим кошачьим делам, и взяла за руку новоиспеченного мужа. Первый танец молодоженов был таким же оригинальным, как и они сами, потому что даже самые старые гости не могли припомнить, чтобы кто-то на их веку танцевал не вальс, как принято, а танго. Хотя, для многих было ожидаемо то, что раз невеста в черном и выходит сама, а не как принято, то и танцевать будут не то, что принято. Правда, никто из гостей, глядя на то, как страстно и одновременно мягко и нежно танцуют молодожены, не подозревал, что когда разучивали танец, Занзас гаркнул: — К черту вальс, научи меня чему-то новому. И единственное новое, что сносно танцевала Патриция, не отдавливая партнеру ноги, это танго. Его и стали разучивать. После танца последовали бесконечные поздравления от всех гостей, банкет, пьяные заигрывания Леви к Рамоне, что-то, похожее на выкуп невесты, которого не было, так как не у кого было ее выкупать, только на этот раз выкупали жениха. Патриции вручили револьвер, повесили мишени и под аплодисменты гостей и самого новоиспеченного мужа, она попадала всякий раз в яблочко, и в конце испытания, ей все же Занзаса отдали. А ближе к вечеру были замечены Джульетта и Бестер, которым в честь праздника вручили по целому запеченному поросенку. В общем, это была самая странная, самая бешеная и самая смешная свадьба из всех, что были. А когда гости все же разъехались по домам и отелям, молодожены устроились в спальне со своим зверьем, и просто позасыпали, послав к черту традицию с первой брачной ночью.