Никто не без греха

Он сидит на кровати в своей комнате, обнимая себя за плечи, и дрожит. Впивается зубами в запястье, оставляя на белой коже, уже отвыкшей от солнца, красный след. Он хочет как лучше. Почему же получается так? Почему перед глазами стоит Бейзил, изгибающийся от боли, Рейнард, по виску которого течет слеза, дрожащая дымка еще-не-Вейта? — Почему я все время ошибаюсь? Тихий голос глохнет в пустой комнате, из-за стены ответом звучит смех соседа, опять устроившего кутеж. Де Вер обнимает подушку, зарывается в нее лицом. Он думает, что другие не ошибаются. Ведь правда? Говорящий безмятежно улыбается, благословляя нового видящего. Улыбается, снимая тяжелую ритуальную шапку. Улыбается, возвращаясь в свои комнаты и кивая встретившимся по дороге служкам. Улыбается... Ведущей его вере все равно, что подумают о нем. А ему самому? Его называют самым молодым Говорящим в истории. Гордится ли он этим? Или думает о том, сколько храмовых догм нарушил и по скольким головам прошел? Он знает, народ его любит. Народ не поверит, даже если он сам скажет, что прошлый Говорящий умер не от старости, а от руки его верного ферзя. Даже если им расскажут, что этот ферзь едва пережил те опыты, что Говорящий проводил над ним. И даже если недруги на всех перекрестках прокричат обо всех его ошибках — народ все равно не поверит... Совпадения, случайные жертвы, неудачи. Для превозносящих его людей это неважно. А для него? Рок втыкает иглу механизма в сгиб локтя и едва морщится, когда по венам прокатывается живой янтарный огонь. Боль не имеет значения. Ничто не имеет значения, даже он сам. Для Культа, главой которого он стал, важно только знание, и ради него он снова и снова жертвует всем, что у него есть. Он — Война, член Совета, наследник древней крови. Каждую ночь он просыпается от кошмаров и пытается забыть, перестать считать свои ошибки, но сомнения все равно вгрызаются в его разум, словно голодные крысы в беспомощную жертву. Если он найдет маску — сможет ли он ее надеть? Ведь член Совета должен быть безупречен. А он — безупречен? Не живой и не мертвый человек чувствует, как янтарь течет вокруг него. Лоза тянется в самые дальние уголки пещер, лоза касается живущих около нее людей, впитывает их надежды и страхи, запоминает слова. Он видит все ее сны одновременно, и на спокойном лице не дрогнет ни одна жилка. Не дрогнет, даже когда в янтарном озере отражается девушка, поднимающаяся на корабль. Слезинки медленно текут по щекам — она не хотела уезжать, но Хранитель сказал, что так нужно. Хоронят у лозы человека со следами мелких уколов на руках, вдова рыдает, обнимая его, и проклинает Хранителя — ведь он разрешил опыты, из-за которых ее муж умер. Прощается семья с беременной женщиной — Хранитель приказал перенести родильные залы в пещеры, вырубленные у самой поверхности, и не разрешает возвращаться оттуда. Человек в янтаре смотрит тысячи таких воспоминаний каждый день, он привык. Он знает, что сделал то, что должен был. Но на поверхности земли даже спустя семьсот лет его называют дьяволом.