Я узнал все. Все, что хотел. И все, что не хотел.
Три месяца.
Три месяца назад мы попали в страшную аварию. Почему говорю мы, потому что это были я и моя девушка – Аён. Я все узнал от своей мамы. Ей было тяжело мне рассказывать, а мне было еще тяжелее слушать. Мы ехали на празднование пятидесятилетия отца Аён. За рулем был я. Из рассказов мамы, очевидцы, что видели нашу аварию сказали, что машину просто смяло пополам. Основной удар пришелся на пассажирское сиденье, где и была Аён. Водитель, выезжавший с поворота на главную дорогу, потерял управление и врезался в нас сбоку. От силы удара нас откинуло на встречную полосу, и ехавшая навстречу фура просто подмяла нас под себя.
Три месяца я пролежал в коме. Чудом удалось из нее выйти, так как у меня очень сильно была повреждена затылочная часть головы. Вследствие этого, я потерял память и зрение. У меня также были сломаны почти все ребра, ключица и раздроблена кисть правой руки. Было сделано множество очень тяжелых операций, с помощью которых мне чудесным образом восстановили кости. К счастью зрение восстановили тоже. Но не память.
Если честно, я даже немного рад. Не хочу вспоминать этот ужас. Все, что я помнил – это свое имя и лицо матери. Она мне и рассказала все самое важное, что мне нужно было знать.
У меня есть младшая сестра – Сохён. Мой отец ушел, когда мне было девять, а Сохён семь. Мама растила нас одна. Ей помогала наша тётя. Я с отличием закончил медицинский университет по специальности – нейрохирург. Кажется, у меня должно было быть светлое будущее. Сейчас работать в больнице мне кажется чем-то нереальным, из ряда вон выходящим. Я не мог видеть эти белые стены, бинты и капельницы, иглы. Не мог терпеть запах лекарств и медицинского спирта.
С Аён мы встречались уже три года. Готовились к свадьбе. Я сделал ей предложение за неделю до того, как случилась авария.
Когда я спросил про ее состояние, в ответ я услышал лишь: «Врачи борются за ее жизнь. Они буквально собрали ее по кусочкам. Она перенесла две клинических смерти. Она живет за счет аппарата жизнеобеспечения».
Дальше мне слушать не хотелось. Все было понятно без подробностей. Чувствую себя виноватым за то, что еще легко отделался.
Мой лечащий врач сказал, что не может дать четких прогнозов. Возможно, я вспомню все, возможно только какие-то несколько лет своей жизни, но никто не знает какие именно, возможно я не вспомню ничего.
Все, что я видел до этого, были никак иначе снами. Что-то похожее на реакцию мозга, который все еще хочет жить. Защитная реакция организма, который все еще борется. Своими видениями он как будто предупреждал меня, что нельзя сдаваться. Ни в коем случае. Он как бы говорил: «твое сердце все еще бьется, так какого черта ты не открываешь глаза?».
Мне нужен был как минимум месяц на восстановление. А то и больше.
Через три дня, после того как я вышел из комы, я попросил, чтобы мне дали увидеть Аён.
Я не помнил эту девушку. Мама говорила, что она была любовью всей моей жизни. Но я этого не помню. Я должен был хотя бы увидеть ее. Может быть это как-то помогло бы восстановить хоть маленькие частицы в моей памяти.
Отрывки. Моменты. Минуты. Секунды.
Я очень долго решался, прежде чем зайти к ней в палату. Словно это была моя вина, что сейчас она там. Отчасти это так. Ведь я был за рулем.
В ее палате, казалось, было еще светлее, чем в моей. Или просто мои глаза все еще не привыкли к такому яркому свету. Над ее кроватью была куча больничных аппаратов, издававших неприятные пикающие звуки. Аён была присоединена к ним множеством различных проводов и трубок. Восемьдесят процентов ее тела было покрыто бинтами и гипсом, закрывающими её многочисленные шрамы после вмешательства хирургического скальпеля.
Опять чувство вины. Шрамы украшают лишь мужчин. А у меня даже после аварии было их не так уж и много.
Почему мне повезло больше? Почему я достоин жить, а она нет? Почему я уже иду на поправку, а он так и лежит здесь, без движения и возможности открыть глаза и понять, что она все еще жива. Почему я имею право увидеть лицо матери, а она нет?
Если бы я только мог заключить сделку с Богом. Чтобы он отнял у меня водительские права, сказав, что я никогда не смогу управлять машиной. Если бы я только мог…
Я посмел подойти ближе. Ее лицо было таким бесцветным. Словно изо дня в день жизнь покидала его. Вместе со всеми светлыми воспоминания, которое оно когда-то видело. И разделяло со мной.
Больнее всего осознавать было именно это. Осознавать то, что я не помню того, что помнит это лицо. Это красивое, грустное и бледное лицо.
Оно действительно было очень красивым. Я вспомнил девушку из своего сна. Они очень похожи. Аён тоже похожа на ангела. Даже лёжа здесь, в этом гипсе. Живя по приказу какого-то современного чуда технологий, подающего воздух в её легкие, пищу и воду в её организм.
Мне хотелось сказать Аён тысячи слов. Спросить тысячи вопросов. Получить тысячи ответов. Но все, что я сейчас могу – это смотреть на то, как аппарат жизнеобеспечения помогает ей все еще держаться на плаву. Сейчас мне хотелось быть этим аппаратом. Который помог бы ей выкарабкаться.
Я просидел в ее палате несколько часов. Разговаривал с ней. Рассказывал то, что рассказали мне. Делился мыслями и чувствами. Надеялся, что мой голос поможет ей. Врачи сказали, что она все слышит. Просто пока не может увидеть. Наверное, она думает, что все, что она слышит – это сны. Какие были у меня, когда я находился в коме.
-Знаешь, вчера мне приснился сон, где у нас с тобой было одно любимое место, - рассказывал ей я. –Это был сосновый лес, недалеко от нашего дома, где мы с тобой жили. Там была беседка, вокруг которой росли маленькие елочки. Мы всегда приходили туда, чтобы побыть вдвоем. Вдалеке от городской суеты, шума дорог и посторонних мыслей. Там мы всегда устраивали друг другу небольшие свидания. На Рождество всегда приходили туда, чтобы нарядить одну из елок игрушками. Даже иногда оставляли под ней подарки друг для друга, не боясь, что кто-то найдет их быстрее нас. Мы были так счастливы, что я даже не могу передать эти чувства словами. Мы улыбались. Смеялись. Радовались жизни. И пообещали друг другу, что, если вдруг что-то случится с кем-нибудь из нас, мы вернемся в эту беседку и поделимся с лесом своими последними мыслями о человеке, которого уже нет рядом. Сосны все услышат. Они настолько высоки, что находятся ближе всех к небу. И они передадут все тому, что не услышал свысока, передадут тому, кто выше облаков.
Но кое что рассказать я ей не успел. Может не хотел лишний раз тревожить. Может хотел подождать момента, когда она проснётся. Чтобы рассказать все это уже не спящей красавице.
Я не рассказал ей о том, что когда я проснулся в ту ночь после этого сна, я почувствовал дикую боль в голове. А потом начали мелькать картинки. Я видел те же самые картинки, что были у меня во сне. Этот же сосновый лес. Беседку. Нас с Аен. Словно это было взаправду. Наяву.
Потом мне вдруг вспомнилось детство. Один момент. Я играл со своей сестрой. Я бегал за ней по дому, но она вдруг упала и разбила себе губу. Я начал утешать её, говорил, что мы сейчас все подлатаем. Что больно не будет. Говорил ей, что пока брат рядом, ей никогда не будет больно.
Затем все прекратилось. Я осознал, что это возвращаются воспоминания.
Такое уже случалось после очередного сна. Но я не обратил на это внимание. Просто подумал, что сны бывают очень реалистичными.
Но в этот раз я понял, что это не сны, а реальность, которую мозг посылает мне, когда я сплю, чтобы воспоминания таким образом постепенно ко мне возвращались. Знаю, звучит как-то нереально. Но это мне очень помогает. Порой хочется спать очень и очень долго, чтобы вспомнить всю ту жизнь, что я потерял. Ту жизнь, что стёрла эта страшная авария. Ту жизнь, где я счастлив. Вместе с Аен. Где моя мама улыбается, а сестрёнка не боится, что ей будет больно, потому что рядом её старший брат.
Я рассказал Сохен о своих снах. И о том, как они действуют. Она в очередной раз пришла ко мне поздним вечером, после своей подработки. Она приходит почти каждый день. Не желает даже слушать моих упрёков о том, что ей нужно отдыхать.
-Я отдыхаю здесь, с тобой, -возражает она. -Ты мой самый лучший отдых. Так что, пожалуйста, перестань прогонять меня. Я заменяю маму. Уж кому надо отдыхать и набираться сил, так это ей. Когда ты тут...болел, она сидела рядом с твоей кроватью сутками напролёт.
-Ладно, ладно. Просто мне кажется, что я тут прохлаждаюсь, валяясь целый день. А остальные занимаются делами поважнее. Чувствую всю жалость своей ненадобности.
-Вот встанешь на ноги окончательно, тогда я загружу тебя так, что мало не покажется. Ты не представляешь как в нашем доме сейчас нужна мужская рука. Лампочку поменять некому. Кран течёт. И мне нужно ещё несколько полок для моих книг. А то они валяются по всей моей комнате, прохода не дают. Вечно спотыкаюсь и падаю. Ударяюсь обо что-нибудь - плюс новый синяк.
-Кажется, неустойчивость в ногах у тебя ещё с детства, -тепло улыбнулся я.
-Да уж. Кстати, как там твои воспоминания? Все ещё видишь их во сне?
-Да, почти каждую ночь. Такими темпами я быстро все вспомню. Так что, если тебе есть что сказать мне, пока я не воспроизвёл это в своей памяти - говори сейчас. Пока я добрый.
-Дай-ка подумать..., - Сохен приложила палец к губе, подняв глаза наверх, - да вроде ничего такого. Я была хорошей сестрой, братик, и сейчас такая же. Просто я перестала вредничать.
-Ну смотри, я тебя предупреждал.
Мы поболтали ещё немного, но потом мне все-таки удалось спровадить её домой, ссылаясь на то, что она стала плохо выглядеть из-за своих синяков под глазами.
А я решил поскорее лечь спать, в надежде увидеть очередное воспоминание.
***
Снова эти безумные головные боли. Картинки. Куча картинок. Очень сложно сосредоточиться. Уловить суть почти не удаётся. Кажется мой мозг хочет вспомнить все, да сразу. Но организм не совсем справляется со столь большими нагрузками.
Доктор Мин в очередной раз спрашивал про моё самочувствие. Я рассказал ему про свои сновидения и их последствия.
-Тэхен, -доктор Мин обеспокоено посмотрел на меня, словно знал, что расстроит меня. И он оказался прав. -Я хочу прекратить твои сны. Это не очень хорошо влияет на твой организм. При воспоминаниях не должны быть столь сильные головные боли. Обычно, в таких случаях как у тебя, я имею в виду травму, что ты получил, люди перестают видеть сны. Но у тебя каким-то чудом они практически регулярные. Я понимаю, что сны очень помогают тебе с воспоминаниями. Но я тебе как доктор говорю, что стоит это прекратить. Я собираюсь выписать тебе снотворное. Будешь принимать два-три раза в неделю перед сном.
-Но, доктор Мин. Я себя прекрасно чувствую. Да, у меня болит голова. Но это ничего. Я справлюсь. Мне очень хочется все поскорее вспомнить. Не лишайте меня этого.
-Я понимаю, Тэхен, но так будет лучше для тебя. Воспоминания вернутся. Просто не так быстро, как ты рассчитываешь, -он закончил свои нравоучения, оставив на моей тумбочке контейнер с таблетками.
***
В течение двух недель я принимал снотворные таблетки. Сны прекратились. Как и прекратилось моё хорошее настроение. Я перестал видеть счастливые и не очень моменты своей жизни. Голова и правда перестала болеть. По крайней мере не так часто и сильно, как было раньше. Но, если честно, я был готов терпеть эти дикие боли, лишь бы узнать и вспомнить как можно больше. Будто я куда-то торопился. Боялся не успеть.
Я навещал палату Аён почти каждый день. За исключением тех дней, когда мой день был переполнен различными проверками, процедурами, сдачей анализов и прочей больничной ересью.
Рассказывать мне ей было особо нечего, потому что, в основном, это были мои сны, которых я сейчас не наблюдал. Поэтому я просто отсиживался, глядя на неё. И все больше убеждался в том, что я действительно люблю эту девушку. Хоть я и не очень помню наших отношений, я верил, что они действительно были очень крепкими.
Однажды мне показалось, будто она улыбнулась. Как будто уголки её губ на долю секунды дрогнули в улыбке, а потом снова вернулись в прежнее состояние. Не знаю, может это просто мне так того хотелось, что у меня начались галлюцинации...
***
Снотворное полностью остановило мои сновидения. Даже в те дни, когда я его не принимал. Видимо, организм уже настолько привык к воздействию этих таблеток, что уже по инерции перестал делиться снами со мной.
Я боялся. Боялся, что настолько привыкну к таблеткам, что больше никогда ничего не увижу. Я не мог предугадать, придут ли ко мне мои воспоминания просто так. Врачи ведь делали не очень успокаивающие прогнозы. Я боялся. Очень боялся.
Я решил пойти против наставлений доктора Мина.
Я не употреблял таблетки уже неделю. Доктор Мин всегда контролировал меня, чтобы я не забыл их выпить, поэтому в очередной раз он пришёл удостовериться, что я действую так, как велел он. Я положил таблетку под язык и сделал вид, что проглотил её. Но после ухода доктора, я ринулся в туалет, чтобы выплюнуть содержимое рта в унитаз.
Я снова стал видеть сны. Снова начались головные боли. Только вот плюс ко всему начались боли в левой стороне груди. Но все в порядке, думаю просто отдаётся боль заживающих рёбер.
Сегодняшний сон был каким-то особенно длинным, кажется, будто я сплю вечность. Сегодня я опять видел ту девушку. Того ангела. Я взял его за руку...
