The writer who lives in my mind

Наверное, у каждого из нас в сердце живет такой человек, которого мы никогда не забудем. Что-то незавершенное, недосказанное, недоделанное... Этот вечный знак вопроса, разрывающий душу острыми углами, не позволит выселить из памяти того, кого отчаянно хочешь забыть. И совершенно неважно, что между вами ничего не было — в этом вся суть. Раз не было, то несомненно хочется, чтобы было, а если что и случится, то огонь внезапно потухнет. Такова человеческая природа: нам нужна интрига, нужна затуманенная тайна, покрытая кучей домыслов и догадок, чтобы чувствовать себя живыми и заинтересованными; нам нравится пробираться сквозь густые, колючие кусты, получая при этом глубокие царапины, но не нравится достигать цели, ведь тогда будет слишком скучно стоять на пустой поляне. Движение прекратится, и захочется искать новую цель. Все дело в процессе поиска. Чем тернистее путь, тем интересней. Ты пропал из моей жизни так же неожиданно, как и ворвался в нее. «Только не жди меня, хорошо? Хорошо»... Но ты же знаешь мой упрямый характер. Я наивно ждала, полагая, что когда-нибудь ты передумаешь и решишь обрадовать меня своим присутствием. Шли дни, недели, месяцы — ты так и не появлялся. Надежда с каждым разом угасала, постепенно превращаясь в горку серого, остывшего пепла, заполнившего мою душу, запыленную старыми вопросами, ответы на которые я так и не смогла найти. Ты смиренно покоился в потаенных углах моего нездорового сознания. Мне нравилось воспроизводить твой образ в воспоминаниях, и это оставляло свежие, кровоточащие раны в моем сердце — признаки садомазохизма на лицо. Песни, напоминающие о тебе, книги, фильмы, случайно брошенные фразы... Я не страдала, не плакала в подушку, а просто смирилась в тем, что неизбежный конец постучался в мои двери. Сминая как жесткие клочки бумаги любые попытки боли ворваться в меня, я проклинала судьбу за то, что она так глумится надо мной. Сначала она подарила мне тебя, а потом так несправедливо забрала обратно, когда я едва успела распаковать эту ледяную упаковку, чтобы добраться до теплого лучика света, хранящегося в ней. Не могу подобрать нужного слова, дабы описать то, что мерцало между нами. Любовь? Нет, слишком громко и пафосно. Симпатия? Может быть. «Симпатия» звучит куда мягче. Уважение имело место быть. Черт, а это действительно тяжело, ведь я даже не знаю, что было между нами. Нельзя сказать, что совсем ничего не было, иначе твой уход не нанес бы мне столь колкий удар где-то между потрескавшихся ребер. Солнечное сплетение вовсе перестало быть солнечным — оно превратилось в сплетение ржавых проводов, по которым бежали искрящиеся звезды и отчаянно били током. Шелковые нити воспоминаний, в которых ты грустно улыбался, пряча взгляд, нежно ласкали израненную душу, верно служа ей действенной анестезией. Мне нравилось наблюдать за тем, как ты пишешь. Твой карандаш бегло спотыкался о белоснежные просторы тетради, порождая гениальные шедевры. По собственной воле я ныряла в глубину твоих фраз, захлебываясь в пушистой неге наслаждения. Ты всегда говорил, что я переоцениваю тебя, незаслуженно хвалю твои произведения, но поверь: ничто не могло принести мне столь мощного заряда эстетического экстаза, как дивные творения, порожденные твоим воображением. Тихо дышала, боялась пошевелиться и смиренно ждала, когда ты порадуешь меня новым всплеском. С неподдельной радостью счастливого ребенка бежала читать, уже предвкушая всю сладость процесса. У тебя был любимый человек, у меня — тоже. Но все не то. Я не могла отыскать более родственную и теплую душу. Мне хотелось бежать к тебе за тем необходимым, столь важным молчанием. Мой писатель, мой холодный гений без тени улыбки на задумчивом лице. Тебе нравилось море, нравились высокие, снежные горы. Проведя параллель, я для себя отметила, что ты похож на то, что так сильно любишь: такой же глубокий, бесконечный, но подверженный резким переменам настроения, что выливается в бурные, шумные волны; такой же молчаливый и величавый, пугающе тихий и неприступный — за тобой нужно наблюдать издалека и ни в коем случае не срываться, иначе есть риск нарваться на смертоносную лавину. «Не знаю, как нужно прощаться, да и нужно ли это вообще, просто решил сказать тебе об этом, хотя всё равно опять поступаю крайне глупо». Прошло несколько месяцев с того момента, как мы виделись в последний раз. Тебе, как человеку творческому, нужны резкие смены декораций, новые места, неизведанные эмоции. Ты не можешь долго задерживаться в одном месте и находишься в постоянных поисках музы, которая сбегает от тебя в алеющую тьму, и ты бежишь за ней. Кто же знал, что она, эта подлая и хитрая муза, возьмет тебя за руку, лукаво улыбнется и приведет туда, где все когда-то начиналось? Ты не знал, куда она тебя ведет, ибо глаза твои, покрытые нефритовой дымкой, были плотно закрыты повязкой. Интрига, неизвестность, присутствие тайны — все, как ты любишь. Поздний вечер понедельника, уверенными шагами вступающий в прохладную ночь, я провела в своем любимом баре. Старое заведение, полы в котором раздражающе скрипят, когда чьи-то ноги давят на него, было особо любимо мною, ведь именно здесь мы познакомились с тобой. Ты искал свежий, новый плод, вгрызаясь зубами в который можно поймать за хвост прилив так необходимых для тебя жизненных сил. Твои глаза будто подавали объявление, призывая всех желающих присоединиться к твоим скитаниям в этом стареньком, пропитанном запахом прошлых лет баре. Я рискнула и ни разу не пожалела. В следующие разы мы посещали это место уже в компании друг друга. — Бар опустел без него, — бармен, что любезно поставил передо мной чашечку кофе, с пониманием посмотрел на меня, — а ты все продолжаешь сюда заглядывать. — Я уже не надеюсь застать его, просто привычка. Знаю, что не вернешься. Знаю, что тебя забрал западный ветер перемен. Но порой так приятно дать шанс возродиться маленькому огоньку надежды из пепла вновь. Когда время перевалило за полночь, все клиенты, коих было ничтожно мало, разбежались по домам, но самый верный посетитель так и остался сидеть за барной стойкой, разглядывая дно грязной после выпитого кофе фарфоровой кружки. Наверное, и мне стоит отправиться домой, ведь завтра рано вставать на ненавистную работу, но меня остановил звоночек, что висел над дверью и оповещал о прибытии еще одного желающего скоротать время за кружечкой чая/кофе или за стаканчиком спиртного. Обернувшись, я не надеялась застать там кого-то, кто смог бы заинтересовать мое расплывчатое внимание, но... Нет, мой мозг меня точно обманывает. Это страшная галлюцинация, вызванная обильными мыслями о тебе. Я резко отвернулась обратно с широко распахнутыми глазами и сжала влажными ладонями пустую чашку, которая лязгнула о тяжелое блюдце. — Всегда говорил тебе, что пить кофе на ночь вредно. Мое сердце заколотилось подобно отбойному молотку, когда ты, да-да, именно ты — настоящий, не выдуманный мною — опустился рядом на высокую табуретку. Миллионы маленьких бомбочек взорвались в моей голове, заставив ее кружиться. Уверена, что мое лицо стыдливо покраснело. Я не хотела показывать тебе свои эмоции, мне необходимо было держаться достойно. — Где ты пропадал? — даже не взглянув на тебя, я поджала внезапно пересохшие губы. Я боялась встретиться с тобой глазами. — Там, где редеют мои небрежно оставленные следы, — как же ты любишь эти витиеватые ответы. — Не знаю, на какой отрезок времени меня сюда занесло, но я даже немного удивлён, что старый бар всё ещё открыт. Я чувствовала, что ты смотришь на меня. Невыносимо... Это мучительно убивало во мне стойкость, сдержанность и самоконтроль — как раз то, что сейчас мне жизненно необходимо. — Тебе настолько противно смотреть в мою сторону? — ты развернулся ко мне, держа руку на барной стойке, и склонил голову на бок. — Стейша, посмотри на меня, пожалуйста. Твой холодный, как ты сам, тон оказывал на меня беспрекословное влияние. Нервно сглотнув, я нерешительно перевела взгляд со дна чашки на тебя. Перед глазами все поплыло. Поначалу я видела лишь знакомые очертания, которые потихоньку начали превращаться в целостную картинку. Снова эти задумчивые, мрачные глаза, непреклонное отсутствие улыбки и ты сам, покрытый толстой коркой льда, под которой скромно горит ранимое пламя тепла и любви. — Мне нужно отойти, — отодвинув пятой точкой табуретку, я уперлась руками в барную стойку и вскочила на ноги. Твои длинные пальцы обхватили мое запястье. От этого касания на моей коже выступил целый ряд крупных мурашек, а живот волнительно скрутило. — Ты же вернешься? — спросил ты. — Я не ты. Вернусь. Быстро преодолев темный коридор, что разделял основной зал и уборную, я толкнула ладонью дверь в дамскую комнату, буквально влетев внутрь. В туалете никого не оказалось, и это сыграло мне на руку. Мои руки крепко обхватили пожелтевшую раковину, на которой выступали шершавые трещины. Надо срочно прийти в себя, иначе никакого смысла в этой встрече с тобой не будет. Я взглянула на свое отражение: глаза искрились то ли от ужаса, то ли от счастья, губы предательски дрожали, а щеки налились заметным румянцем. Да что со мной такое? Какого черта я не могу совладать с собственным организмом? Я пристально смотрела на себя, словно желая убить в себе ту слабую, бесхарактерную плаксу, но не выдержала и выпустила ее наружу. Сжав ладонью рот, боясь издать лишний звук, я закрыла глаза и заплакала. Мои плечи безвольно тряслись под напором тихой, выливающейся обжигающей лавы в виде соленого океана слез. Кусая губы, сдавливая пальцами бортики несчастной раковины, что стойко терпела мой гнев, я позволила себе раскрыть подвал, в котором держала взаперти все свои порывы. Они, липкие и покрытые паутиной, выползли наружу, царапая в отместку мои сердце и душу. Когда я вернулась обратно, предварительно умывшись и приведя себя в порядок, ты уже попивал виски — банальная ситуация, но в твоем варианте она смотрится невероятно привлекательно. — Плакала? — твой вопрос застал меня врасплох. Я осуждающе смерила тебя взглядом, на что ты ехидно хмыкнул. — Я слишком хорошо тебя знаю. Сколько раз говорить, что я не достоин твоих слез? — Тогда не делай так, чтобы я плакала, — сев на свое место, я с затаенной обидой опустила голову. — Я не могу иначе, ты знаешь. Всех отталкиваю, не ценю хорошего отношения к себе. Странно, правда? Я знаю все свои пороки, с радостью признаю их, а меняться не хочу. Как нам быть с этим, дорогая Стейша? — Понятия не имею... — я вздохнула и без какого-либо страха посмотрела прямо в твои глаза. — Зачем ты вернулся? — Если скажу, что скучал, поверишь? — Нет. Уголок твоих губ поднялся в искаженном подобии улыбки, а глаза опустились вниз. — Я и сам не знаю, честно. У меня никогда нет ответов на вопросы, поэтому я безысходно задавлен ими. — Что же, — кашлянув, я потянулась за своим пальто, — тогда разговора у нас не выйдет. Мне было страшно уходить. Я боялась, что больше никогда тебя не увижу, но решила, что рубить надо сейчас и бесповоротно. Даже если бы ты и начал останавливать меня, то я все равно ушла бы. Да, наивная дурочка, я была слишком уверена в своей женской стойкости перед твоими мужскими чарами. Но ты не предпринял попытку заставить меня поменять решение. Тем же лучше... Выскочив на улицу, я судорожно полезла в сумочку, чтобы выудить из нее пачку сигарет — пагубная привычка, с которой я не желала бороться. Мои руки тряслись, пачка упала на землю, а вместе с ней на грязный асфальт высыпались три последние сигареты. Ну что за невезение? Я, конечно, всегда знала, что фортуна меня «очень любит», но чтобы настолько... В одну ночь сразу столько неприятностей. За убивающим волнением я и не заметила, как ты вышел. — Всегда говорил тебе, что курить вредно. — Курить вредно, пить кофе тоже вредно. Быть может, ты лучше меня знаешь, что для моего организма вредно, а что нет?! — вспылила я. — Может быть, — спрятав руки в пальто, ты поежился от холода и повернулся ко мне. — Но это тебе точно не навредит. — Что? Не дав подумать о сказанных тобою словах, ты быстро сократил расстояние между нами, бережно обнял меня за талию и нежно, совсем невинно поцеловал в губы. Никогда прежде ты меня не целовал. Нонсенс. Я расплылась в твоих объятиях и готова была рухнуть рядом со своими сигаретами, но ты крепко прижал меня к себе. — Я эгоист, знаю, но, Стейша, пожалуйста, — ты провел костяшкой указательного пальца по моей щеке, — не убегай от меня, когда я появляюсь в твоей жизни. — Но ты снова пропадешь... — мои глаза заблестели от набегающих слез, и ты зажмурился, не желая смотреть на это. — Пропаду, — опустив голову, ты прикоснулся своим лбом к моему, по-доброму глядя в мои глаза, — но я всегда возвращаюсь.