Время для двоих

      Гордон вел машину, устало откинувшись на спинку сидения. Неожиданно им попалась хорошая ровная дорога, поэтому он полностью погрузился в свои мысли, не особенно-то отвлекаясь на вождение. Ржавое солнце клонилось к закату, совсем скоро придется остановиться и искать место для ночлега. И лучше им найти какой-нибудь заброшенный дом, потому что спать в машине слишком холодно. Гордон не боялся за себя, в конце концов, у него есть костюм, а вот Аликс – она могла простыть, а для болезни времени не было. Он крепче сжал руль и едва заметно покачал головой. Времени у них никогда не было, ни для чего.       Они снова вынуждены спешить, словно они в долгу перед целым миром и не имеют права опоздать, ведь так много поставлено на кон, – Гордон мрачно усмехнулся – такой расклад ему не в новинку. Он пока не думал о том, как действовать дальше. Никакого плана не существовало и в помине, однако он понимал, что им нужно добраться до Борея раньше солдат Альянса, а для этого они двигаются слишком медленно. Взять вертолет не получилось, слишком уж сильно он пострадал в ходе атаки советника. Фримен мог бы его починить, но после того, что произошло, он хотел увезти Аликс из Белой Рощи как можно скорей. Поэтому в тот же день он заправил багги под завязку, взял пару теплых одеял, небольшой запас еды, воды и топлива, забрал Аликс и, ни с кем не попрощавшись, двинулся в путь.       Первые несколько дней ее глаза не высыхали от слез, а он не знал, как помочь ей, и это убивало, сводило его с ума. Гордон не мог утешить ее словами, не мог позволить ей побыть одной, как Аликс того хотела. Они торопились и должны были все время двигаться, а оставлять ее одну ночью, когда они останавливались, чтобы хоть немного поспать, попросту слишком опасно. Времени не было даже для горя.       Еще хуже стало, когда она вдруг затихла, будто все в ней выгорело и на слезы не осталось сил. Во время долгих переездов, редких остановок и ночлегов – они молчали, словно у обоих внутри что-то сломалось. У Гордона уже давно, у Аликс только теперь, когда погиб ее отец и в мире поубавилось причин за что-то бороться.       Гордон не привык видеть ее такой: усталой, бледной, немой. Отстраненной. Они ехали в одной машине, и во время крутых поворотов он чувствовал, как ее колено упирается ему в бедро, но на самом деле сейчас Аликс была так далеко, что Гордон не сумел бы докричаться до нее, даже если бы мог говорить. Лучше всего на свете Фримен умел разрушать преграды, но как выбить ту дверь, за которой Аликс заперлась наедине со своей болью, он не знал.       Внезапно он резко ударил по тормозам, выхватил револьвер и выстрелил. Едва багги остановился, Фримен тронул Аликс за плечо, давая понять, что ей нужно остаться в машине, выпрыгнул наружу и скрылся между деревьев. Через пару минут он вернулся, таща за ногу мертвого хаундая. Аликс бросила ему нож, и Гордон тут же отделил от туши мясистые задние ноги. Он слышал, что при правильной готовке и отвратительная морда этого зверя могла стать настоящим деликатесом, но поверить в это не мог. Завернув их сегодняшний ужин в кусок ткани, он вытер нож и руки и положил сверток в багажник.       Гордон вернулся за руль и чуть сдал назад, а потом съехал с дороги и осторожно направил нос багги в узкую прогалину среди деревьев. Машину трясло на кочках, ветки деревьев и кустов скребли по бокам, Фримен сбросил скорость до минимума, но продолжал продираться вперед. Он нашел эту дорожку, пока искал подстреленного хаундая и, пробежавшись по ней, заметил вдалеке крохотный лесничий домик. Если им повезет, то сегодня они смогут выспаться и отдохнуть по-настоящему, уединенное расположение этого дома давало надежду на относительную безопасность.       Он остановил машину, но мотор глушить не стал. Выбрался наружу и кивнул Аликс, а она достала свой пистолет и пересела за руль. Схема была отработана, он отправится на разведку, и если что-то пойдет не так, вернется назад, прыгнет в машину, и Аликс тут же увезет их подальше.       Для начала, Гордон обошел вокруг дома, внутри было темно и тихо, никаких следов снаружи не нашлось. Затем он, отбросив лишние предосторожности, распахнул входную дверь и вошел внутрь. Судя по толстому слою пыли, домом давным-давно никто не пользовался. Гордон медленно прошелся по скрипучему деревянному полу, внимательно разглядывая их временное убежище, он уже решил, что эту ночь они проведут именно здесь.       Осмотревшись, он собрался вернуться к машине, как вдруг что-то его остановило. Фримен замер и задумался, через пару мгновений он понял – звук. Половицы под его ногами в том месте, где он сейчас стоял, звучали чуточку иначе. Он постучал ногой по полу, потом сделал пару шагов в сторону и повторил стук, убедившись, что догадка верна, он убрал револьвер и опустился на колени. Наспех разгребая пыль и грязь, вскоре он нашел металлическое кольцо и, приложив немалое усилие, открыл дверь в погреб. Уютный подвал понравился ему значительно больше, тут было не так грязно и пыльно, как наверху – скорее всего, недавно здесь жили люди. У одной из стен кто-то сложил из одеял некое подобие постели, также он нашел кое-какую посуду и годную для питья воду.       Вернувшись к машине, он сунул руку внутрь и заглушил мотор, а потом направился в лес за дровами для костра. Аликс поняла, что Гордон признал это место безопасным для ночлега, убрала оружие и, прихватив фонарик, выбралась наружу. В доме она сразу заметила открытую дверь в подвал и спустилась вниз. Оглядевшись, девушка взялась за наведение порядка, она вытащила одеяла наружу и выбила из них пыль, затем вернула их на место и, понюхав воду, промыла пару тарелок, они пригодятся для ужина. Тем временем, на лужайке перед домом, Гордон развел костер, от которого медленно потянулся аппетитный аромат.       Аликс достала из машины одеяло и, закутавшись в него, села у костра. Пока Гордон жарил мясо, она наблюдала за ним, всматривалась в его спокойное лицо, по которому плясали отсветы огня. Понять о чем он думает, у нее не получалось. Однако сейчас, как и всегда, Аликс чувствовала исходящую от него уверенность. Это выражалось во всем: в каждом его движении, в том, как он вел машину, в том, как стрелял, как жарил это мясо, – эта уверенность придавала силы и ей. Аликс была рада тому, что он рядом. Ведь теперь он единственный, кто у нее остался.       После того, как они поужинали, Гордон затушил костер и переставил машину за дом, туда, где росли густые кусты. Вряд ли здесь кто-то мог заметить их багги, но даже такие элементарные меры предосторожности не казались лишними.       Надежно заблокировав входную дверь, они спустились в подвал. Люк, ведущий наверх, заперли на засов. Аликс включила фонарик, и хоть он давал не так много света, в крошечном помещении этого было достаточно.       – Мне кажется, здесь довольно безопасно, – сказала она вдруг.       Гордон вскинул голову и посмотрел на нее, это первое, что она сказала, с тех самых пор, как они покинули Белую Рощу.       – Давай я помогу снять костюм, – Аликс зашла ему за спину и положила руки на плечи, – спорю, что без него спать удобней.       Фримен кивнул и через минуту услышал, как один за другим защелкали крепежные механизмы. Аликс быстро расправилась с довольно хитрой системой застежек, затем ее пальцы медленно заскользили по его шее и остановились на старом зарубцевавшемся шраме.       – Иногда лучше не думать, как опасно то, чем нам приходится заниматься, – сказала она тихо.       Гордон подумал, что если бы не костюм, на нем вообще не осталось ни одного живого места. Ему нравились прикосновения этих тонких пальцев, расслабившись, он опустил плечи и попытался вспомнить, откуда этот шрам. Столько раз ему довелось падать, биться, уклоняться от пуль и ударов, что он не мог вспомнить конкретный момент. Возможно, след остался от удара солдат группы зачистки, которые потом сбросили его в мусорный пресс. С тех пор сгинула целая вечность.       – Расстегнула.       Сняв костюм, он остался в синих брюках и простой белой майке без рукавов, и у Аликс появилась возможность рассмотреть Фримена поближе. У него была очень бледная кожа, широкие плечи и сильные руки, давно прошло то время, когда Гордон был молодым ученым, не поднимавшим ничего тяжелее шариковой ручки. В тусклом свете фонаря, перед ней стоял мужчина, закаленный войной, для него стал привычным вес оружия и тяжелой брони. Аликс вспомнила, как за Гордоном шли люди в Сити-17 и в Белой Роще, с каким восхищением они смотрели на него, как отчаянно бросались за ним в бой. Раньше ей казалось, что это из-за костюма Фримен выглядел таким бесстрашным и неуязвимым, теперь она убедилась, что это именно он сумел прославить свой костюм, а не наоборот.       Гордон ничуть не смущался ее изучающего взгляда, напротив, ему он был приятен. Фримен и сам частенько грешил тем, что засматривался на Аликс. Даже не смотря на все армии Альянса, он находил минутку, чтобы полюбоваться ее стройной фигурой, неповторимой улыбкой, тонкой изящной шеей и прекрасными зелеными глазами. Он уже давно признался самому себе, что Аликс для него нечто большее, чем просто напарница. Но никогда у него не было времени подумать над этим. Будь у них время, все сложилось бы иначе.       Аликс неожиданно перехватила его мысль:       – Как бы мы жили, не случись всего этого, – она подошла чуть ближе к Гордону и посмотрела ему в глаза, – если б мы были обычными людьми с обычной жизнью, а мир вокруг не кишел этими проклятыми монстрами?       Фримен почувствовал, как в груди у него что-то кольнуло, первое, о чем он подумал, так это о том, что сам он был бы на двадцать лет старше, и Аликс не смотрела бы на него так, как смотрит сейчас. Так, что по спине бегут мурашки. Отогнав от себя эту мысль, Гордон поднял руку, мягко коснулся ее лица и подумал, как можно четче, словно хотел, чтобы она услышала:       «Я бы пригласил тебя на свидание, и мы гуляли бы до самого рассвета».       – Без страха и без оружия, – прошептала Аликс.       «Нам принадлежало бы все время на этом свете».       На глазах у Аликс выступили слезы, она говорила едва слышно, но Гордону хватало движения ее губ:       – Я бы взяла тебя за руку.       «И я бы не отпустил. Никогда».       Оказалось, что им не нужны слова, чтобы слышать друг друга. Может потому, что теперь они делили одну на двоих ворт-сущность, а может, на войне люди одинаково мечтают о мире. Гордон наклонился и поцеловал Аликс, его рука легла на ее талию. Нежный мягкий поцелуй, с которого они начали постепенно набирал обороты, и разгорающаяся страсть в одночасье спалила тот больной и прокаженный мир, который ждал и требовал от них спасения. Остались только мужчина и женщина в этот миг не принадлежавшие более никому, кроме как друг другу.       Гордон не заметил, как они оказались в ворохе одеял, он лишь чувствовал, как ее мягкие губы скользят по его шее, как его собственное тяжелое, жаркое дыхание затихает в ее волосах. Время понятие относительное и сейчас оно перестало что-либо значить. Значение имели лишь ее пальцы, больно впивавшиеся в его спину; нежная кожа, упругая грудь и плоский живот, на которых Гордон оставил не один влажный поцелуй; шершавые подушечки его пальцев на ее затвердевших от желания сосках; острые зубы, прихватившие кожу у него на плече, когда он впервые в нее вошел. И один на двоих ритм. Ритм, сплетенный с тяжелыми вздохами и вскриками, то ускорявшийся, то сладко и дразняще замедлявшийся, превращающий их в одно существо с двумя готовыми вырваться из своих клеток сердцами.       Утром Гордон проснулся первым. Он осторожно выскользнул из объятий Аликс и, оставив у нее на губах невесомый поцелуй, бесшумно оделся и выбрался из подвала наверх. Гордон не стал надевать костюм и лишь прихватил с собой револьвер. В доме и вокруг по-прежнему оставалось тихо, никто не потревожил их временное убежище, багги тоже был в полном порядке.       Фримен принялся за новый костер. Где-то далеко их ждет Борей – полный опасностей, тайн и загадок, где-то за рамками времени и понимания выжидает и строит свои планы человек в темно-синем костюме; а еще есть мир, который в очередной раз необходимо спасти. Однако. Гордон налил в небольшую кастрюльку воды и достал из запасов, прихваченных из Белой Рощи, немного высушенного чайного листа. Все это подождет, он не позволит этому миру сдвинуться и на дюйм, пока его любимая женщина как следует не отдохнет.