Безымянный

Ред хочет закричать, но голос ее не слушается, горло сдавливает влажный горячий ком, напряженные связки будто спутали, связали тугим узлом. Она глупо разевает рот, пытаясь выдавить хоть звук, отшатывается назад, путаясь ногами в длинных подолах шафранового платья. У Ред дрожат руки, сердце бьется о ребра часто и глухо, а в голове поселяется звонкая пустота. Огни неоновых вывесок на домах освещают улицу алым, облизывают лампы высоких фонарей, поедая их теплый желтый свет, подкрашивают ярко-красным кованный чугунный заборчик с привалившимся к нему грузным телом. Мужчина сидит, не шевелясь, с безвольно опущенными руками и поникшей головой, волосы скрывают его посеревшее лицо. Он весь серый, словно выцветший, неживой, бездушный, как кинутая марионеточником кукла на шарнирах. От света багровых вывесок Ред кажется, что из пробитого широким лезвием меча тела сочится, пропитывая рубашку, кровь, и в воздухе вот-вот появится стойкий металлический запах, как в описании одной из книг, что она одалживала у Сибил. Ред дергается, прикрывает лицо руками, внезапно ледяные пальцы холодят кожу, и она вспоминает, что у жителей Клаудбанка крови нет и быть не может. Ред глубоко вдыхает — сухой воздух обжигает легкие, — и резко разворачивается, чтобы не видеть перед собой мертвого тела. Ткань платья трещит под каблуком, блестки осыпаются сверкающей чешуей на идеально уложенную плитку улицы. Ред сжимает кулаки, убирая руки с лица, пытается собраться с мыслями, старается из последних сил сохранить трезвый рассудок и не поддаться панике, но это все бессмысленно, невозможно, потому что за ее спиной, прислонившись к забору, сидит пришпиленный лезвием - как мертвая бабочка, пронзенная острием булавки, - труп самого близкого и родного ей человека. Мужчины, имени которого она не может вспомнить. Его имя пропало, стерлось, словно что-то ненужное, из памяти Ред вместе с ее голосом. Неоновые вывески продолжают безразлично гудеть, меняя цвет с алого на ярко-голубой, мотыльки пляшут у них, не боясь обжечься, где-то справа слышится хлопанье крыльев. У Ред внутри будто натягивается острая струна отчаяния, все туже и туже, вибрирующая, готовая тут же лопнуть, но сзади раздается до боли знакомый голос: — Эй, Ред… я все еще жив. Ред оглядывается через плечо, но картина за спиной не меняется. Она думает, что из-за горя тронулась умом. — На этот раз все серьезнее, но не переживай, главное, что ты в порядке. Мы что-нибудь придумаем. Вытащи меня. Меч при каждом произнесенном слове подсвечивается и, замолкая, гаснет. И Ред все понимает. Ред узнает его. Струна ослабляется, давая свободнее дышать. Ред выдыхает облегченно, отворачивается от Транзистора, который научился болтать, склоняется торопливо, ухватившись за порванный подол платья, разрывая ткань окончательно, и откидывает сияющий блестками кусок в сторону. Она, как русалочка, лишилась своего голоса, значит и хвост ей уже ни к чему. Длинная юбка теперь не мешается под ногами, Ред спешно идет размашистыми шагами к мечу, вонзенному в тело, и уверенно обхватывает рукоять ладонями. На тыльной стороне Транзистора отражает свет красный, похожий на огромный глаз, диск с бордовым зрачком. Ред смотрит на него, не веря в происходящее, рукоять греет ей холодные ладони, а Транзистор снова подбадривает: — Ну давай же, тяни. Меч поддается не сразу, с трудом, но выходит из тела, не оставив после себя никаких следов. Ред не может удержать его в руках, Транзистор тяжелый, он перевешивает и впивается лезвием в уличную плитку, выбив сноп искр и ойкнув совсем по-человечески. Ред отпускает рукоять, оглаживает лезвие руками. Оно гладкое, будто стекло, твердое и тоже теплое, словно живое. Ред хочется обнять его, прижаться губами, но она отстраняется, оставляя Транзистор воткнутым в землю. — Ред! Ред… Мужчина без поддержки меча покосился чуть набок, съезжая по чугунной решетке, волосы открыли левую сторону лица с прикрытым глазом и плотно сжатыми губами. Ред присаживается рядом, обнимает его за плечи, утянув на себя. Она снимает с мужчины куртку, аккуратно придерживая, не давая завалиться дальше вбок. Его кожа прохладная и сухая, он утыкается носом ей куда-то в шею, но Ред не чувствует дыхания, и от этого ее пробивает дрожь, а отступивший на мгновение страх снова сдавливает сердце тисками. Ей кажется, что тело мужчины и Транзистор тяжелы одинаково. Ред усаживает мужчину на место, прислоняя спиной к забору, чтобы тело сидело как можно ровнее. Укладывает его руки на колени, привычно поправляет воротник рубашки, разглаживает складки ткани на груди. Теперь можно было подумать, что он просто задремал, утомившись, и, как обычно, привалился к ручке старого потрепанного кресла у нее дома с чашкой остывшего чая в ладонях. У Ред щиплют глаза, она трет их руками и встает, больше не глядя на сидящего мертвого мужчину. Плотная кожаная курка ей великовата, растрепанные перья от воротника платья щекочут шею. Транзистор смотрит на нее ничего не выражающим круглым бордовым зрачком и говорит лишь тогда, когда Ред вновь ухватывается за его теплую, совсем живую рукоять. — Мы снова вместе. Его голос полон плохо скрываемой за бодростью тоски.