Часть 1
8 ноября 2015 г. в 21:21
Не жалею, не зову, не плачу. Всё пройдёт, как с белых яблонь дым. С. Есенин
И снова эти ужасные сны. Мне начало казаться, что я уже избавилась от них, но сегодня мне снова снится это. Какой сегодня день? Ах, точно, сегодня ровно год с того злополучного дня. В эту ночь сон как будто отличался от других моих кошмаров. Вот что я видела: я и мой Джозеф гуляли по парку, и вдруг он упал на землю, схватившись за сердце, а я не знала, как ему помочь. Я проснулась в холодном поту и со слезами на глазах. Включив свет, я откинула волосы, которые прилипли ко лбу, и заходила по комнате. С гибели моего Джозефа прошёл год. Сегодня ровно год этой страшной трагедии. С тех пор мне постоянно снятся дурные сны о смерти, и её невозможно избежать. В каждом кошмаре я знаю, что должна что-то сделать, должна на что-то решиться, но ничего не могу. И это всегда самое страшное. Дверь тихонько скрипнула, включился свет, и в комнату осторожно вошла мама. — Эли, что случилось? Я сделала несколько вдохов, пытаясь привести саму себя в чувство, потом уселась на кровать и глянула на маму. — Он опять мне снился, мам. Она сразу поняла, про кого я говорю. Мама присела рядом и обняла меня за плечи. Я зажмурилась так, что глаза заболели. Я старалась не дать подступившим слезам вырваться наружу, я изо всех сил старалась не плакать. — Эли, всё будет хорошо, — успокаивающе заговорила мама, поглаживая меня по голове. Мне хотелось в это верить. — Прошёл год, и всё должно быть по-другому. Нельзя всю оставшуюся жизнь скорбеть по нему. Да, я всё это знаю. Когда мне казалось, что я окончательно смирилась с потерей и продолжаю жить дальше, ко мне во снах являлся он, и тогда меня снова терзала вина. Если он не может наслаждаться всеми прелестями жизни, то почему я должна делать это без него? День, когда это случилось, не предвещал ничего плохого. Я и мой Джозеф просто шли из кафе-мороженого. В одной руке у меня фисташковое мороженое, а в другой — букет огромных алых роз. Джо всю дорогу смеялся и шутил, как будто что-то чувствовал и пытался насладиться последними моментами своей жизни. А потом, как-то резко и неожиданно, одновременно раздались визг шин, автомобильный гудок и крик…. Истошный, громкий крик, причём мой собственный. Мороженое и букет алых роз в луже крови… ужасное зрелище. Это когда-нибудь кончится? Жуткие картины ежедневно всплывали в памяти. Почему моё сознание не избавлялось от этих неприятных воспоминаний? Наверное, одна часть меня не желала забывать Джозефа, а другая яро старалась избавиться от всего, что связывало меня с ним. Через пару минут успокоившись, я легла на подушки и взглянула на маму. Она погладила меня по голове, и во мраке я увидела, как она слегка улыбнулась. — Тебе нужно поспать. Постарайся ни о чём не думать. Мама вышла, притворив за собой дверь. Я закрыла глаза и постаралась уснуть, а в голову со всех сторон закрадывались мысли о том, что сейчас, наверное, всё начнется заново: опять круг этих страшных непонятных снов, снова крики и плач во сне. А завтра я пойду в школу, где не буду думать ни о чём другом, потому что завтра особенный день, как мне казалось. По своим предположениям, я должна была провести завтрашний день так, чтобы Джозеф смог улыбнуться, глядя на меня с неба. — Поешь что-нибудь, — сказал папа, отложив в сторону газету и придвинув к себе чашку кофе. — Ты будешь в школе целый день, и нужно покушать, чтобы не упасть в обморок. — Папа, мне не пять лет, и я всё это прекрасно знаю, — чуть усмехнувшись, сказала я. — Но мне правда не хочется. Родители переглянулись. Я положила в сумку яблоки и банку газировки на случай, если мне захочется есть. — Милая, мы с мамой поговорили и пришли к выводу, что тебе не помешает обсудить с психологом свою проблему. — Я не хочу, чтобы кто-то лез в мою жизнь, — возразила я. — И у меня нет никаких проблем. Я что, душевнобольная, чтобы ходить на сеансы к психологу? — Никто не называл тебя душевнобольной. Мы понимали твою скорбь, когда ты была сама не своя полгода, семь месяцев, восемь, максимум девять. Но сейчас это становится просто глупо. Ты не должна губить свою жизнь из-за него. Мне было обидно от слов папы. — Жизнь-то продолжается, она идёт своим чередом, — говорил он, — мы с мамой здесь, рядом с тобой, и мы поддерживаем тебя как можем. Пора бы уже выйти из своего мира, который ты создала, чтобы пережить смерть Джозефа. Поэтому мы записали тебя на приём к доктору Джексону. Я встала, не желая больше слушать того, что говорил папа. — Я не пойду, — сообщила я, направляясь к выходу. — И никто не заставит меня этого сделать! Обуваясь, я слышала, как мама тихо говорила отцу: — Зачем же ты так резко? Видишь же, ей ещё тяжело об этом говорить. Каждый по-разному реагирует на смерть дорогого человека, понимаешь ты это или нет? К тому же, один год — это относительно небольшой период времени. Эли сама справится с этим тогда, когда придёт время. Я ушла, размышляя над словами родителей. Когда эта трагедия только произошла, они считали, что помощь специалиста мне просто необходима. Они думали, что я не справлюсь, но я справилась без чьей-либо помощи. Я считала, что в такие моменты человека не нужно трогать, надо дать ему остаться наедине со своими мыслями и самому всё понять. Таково было моё мнение. Я зашла в класс и прошла к своей пустой парте, села. Воспоминания в этот день нахлынули с новой силой. Я смотрела на пустующее место рядом с собой и вспоминала глаза моего Джозефа, его улыбку, его смех. Тут кто-то подошёл к парте, и я как во сне услышала чей-то голос: — Можно мне сесть? — Нет, тут занято! — воскликнула я, даже не посмотрев на собеседника, потому что явно видела, как рядом со мной сидит Джозеф и широко улыбается, и мне казалось, что место действительно занято им. — Кем занято? — продолжал незнакомец, и я, подняв голову, увидела, что он слегка улыбается. — Друг, лучше не надо, — услышала я голос Джейка, который был хорошим другом Джозефа. Наверное, он понимал мои чувства в данную минуту. — Я тебе потом всё объясню, — тихо добавил он. Незнакомец уже не улыбался. Он взглянул на меня (я была удивлена яркостью его зелёных глаз) и сел с Джейком, позади меня. Половина дня в школе прошла как в забытьи. Когда пришло время обеда, я пошла в столовую и с удивлением поняла, что аппетита у меня по-прежнему не было. Всё-таки присев за один из столиков, я достала банку с газировкой и, открыв её, сделала несколько глотков. Голова закружилась от большого количества сахара. Рядом со мной сел тот самый зеленоглазый парень и внимательно посмотрел на меня. — Джейк рассказал мне всё. Я не знала, что ему на это сказать, поэтому молчала. — И я сочувствую твоей потере. — Ты никогда не знал Джозефа, как тебе может быть жаль? — Эти слова сами сорвались с языка, но незнакомец, как казалось, совершенно не оскорбился. — Во-первых, — спокойным тоном начал он, — мы виделись с ним пару раз в школе, я знал его. А во-вторых, я сказал, что сочувствую тебе, Эли. Я немного помолчала. — Извини, я не хотела этого говорить, — тихо произнесла я. — Ничего, — слегка усмехнулся он. — Меня, кстати, зовут Кендалл. — И чего же ты хочешь, Кендалл? — Хочу помочь тебе. Я чуть вслух не рассмеялась. — Считаешь, мне нужна помощь? — с сардонической улыбкой спросила я. — Тоже считаешь меня сумасшедшей? — С чего бы мне считать тебя сумасшедшей? — без тени улыбки поинтересовался Кендалл. — Я просто понимаю твои чувства и думаю, что тебе нужна компания. Не стоит держать всё в себе, и поэтому я предлагаю себя в качестве твоего надёжного друга. — Ты ничего не понимаешь! — воскликнула я и вскочила на ноги. — Если бы ты понимал мои чувства, то понимал бы так же и то, что мне не нужна ничья помощь, и в компании я не нуждаюсь. Почему все так стремятся помочь мне? Ваши действия не вернут мне его. Я была довольна тем, что сказала ему. Меня раздражало то, что каждый старался помочь мне с полной уверенностью в том, что сможет отвлечь меня от мыслей о Джозефе. Мама была права, когда сказала, что человек должен сам справиться со своим горем. Чужое вмешательство может сделать только хуже. Маленькая частичка меня кричала: «Да! Да! Это то, за что ты можешь ухватиться и продолжить жить счастливо! Наверное, это что-то значит, раз он появился в этот день. Сама судьба говорит тебе: мир отнял у тебя одного человека, но вводит в твою жизнь другого. Не отказывайся от своего шанса, ведь второго может и не быть». Но я тут же подавила в себе эти мысли, тем самым не дав им шанса на существование. — Я прекрасно тебя понимаю, — спокойно сказал Кендалл, опустив глаза, — ведь я пережил то же, что и ты. Мне стало неловко от всего того, что я наговорила. — Прости, — едва слышно произнесла я. — Я же… я же не знала… — Да, ты не знала, поэтому не извиняйся. Через некоторое время ты поймёшь, что тебе нужен кто-то ещё, с кем ты можешь поговорить, посмеяться, даже поплакать. Ты поймёшь это тогда, когда станет невмоготу постоянно находиться наедине с собой и когда начнёт казаться, что можно сойти с ума от своих мыслей. Чувство раздражённости и непонятной тревоги вновь вернулось ко мне. Я была уверена, что такого никогда со мной не будет, поэтому считала, что Кендалл неправ. — Нет, нет, нет, — проговорила я, — этому не бывать. Мне нужно идти на урок. Голова снова закружилась, я почувствовала слабость. Сделала шаг, но ноги подкосились, и я упала, потеряв сознание. Не знаю, сколько времени мне потребовалось на то, чтобы прийти в себя. Открыв глаза, я увидела медсестру, которая неодобрительно на меня глянула. Рядом с ней сидел Кендалл. — Милая девушка! — воскликнула медсестра, записывая что-то в своём журнале. — Я всегда говорю ученицам: завтракайте дома, элементарно пейте чай и кушайте кукурузные хлопья. Разве это так сложно? Я ничего не ответила, потому что чувствовала невероятную слабость, хотелось спать. — Я отнесла учителю справку о твоём здоровье, лучше всего тебе будет пойти домой. Вот, возьми печенье и сок, подкрепись, не то снова упадёшь по дороге. А нам этого не надо, ведь так? — Спасибо, — тихо сказала я и встала. Голова по-прежнему кружилась, а к горлу подкатывала тошнота. — Молодой человек проводит тебя до дома и проследит, чтобы по пути с тобой ничего не случилось. Я была слишком слаба, чтобы возразить. Кендалл помог мне донести сумку до дома, потому что я едва могла идти. — Дома кто-нибудь есть? — поинтересовался парень, отдавая мне сумку. — Нет. — Уверена, что хорошо себя чувствуешь? — Уверена. Я поем и лягу спать. Кендалл кивнул головой. — Тогда до завтра? — Да, увидимся. Он ушёл, постоянно с беспокойством оглядываясь. Мне была приятна его забота, но всё же мне казалось, что Кендалл таким образом пытается втереться ко мне в доверие, а мне этого не хотелось по известным причинам. Я закрыла дверцу своего шкафчика, и передо мной возник Кендалл. Он слегка улыбнулся. — Выглядишь лучше, чем вчера. — Если это комплимент, то спасибо, — вздохнув, сказала я и направилась прямо по коридору. Я не горела желанием проводить день в компании Кендалла. Нет, я не говорю, что мне не нравилось общение с ним (я даже могла бы подружиться с ним при других жизненных обстоятельствах), я имела в виду, что мне не хотелось общаться вообще ни с кем, не только с ним. — Почему ты уходишь? — поинтересовался Кендалл, поравнявшись со мной. — Я уже объясняла. — Не хочешь сходить куда-нибудь и развеяться? Я остановилась и посмотрела на него. — Нет, Кендалл, нет! Я не хочу никуда идти, не хочу компании, не хочу ничего! Лучшее, что ты можешь сделать, — это оставить меня в покое, понимаешь? Он, к моему удивлению, улыбнулся и опустил глаза. — Знаешь, кого ты мне напоминаешь? — Не хочу ничего слышать, — сказала я и пошла дальше. Кендалл последовал за мной. — Ты напоминаешь медвежонка, который угодил в капкан. Люди стараются ему помочь, высвободить застрявшую лапу, а он кусает их за руки и не даёт себе помочь. Я молча продолжала свой путь. — А ещё ты напоминаешь меня, — тихо добавил Кендалл. Я посмотрела на него. — Я был таким же. И сейчас я лишь хочу уберечь тебя от возможных ошибок. Я не знаю, как более точно можно донести до тебя эту мысль. Человеку нельзя одному. — Прошёл уже год, — сказала я, снова останавливаясь, — прошёл год, а боль вот здесь всё не утихает. Каждый день я думаю о том, что он прямо сейчас мог бы быть рядом со мной, но его просто нет. Может быть, эта боль внутри меня в один момент утихнет, но я не думаю, что ты или кто-то другой сможет приблизить этот день. Голос дрожал, а на глаза наворачивались слёзы, и вдруг одна из них скатилась по щеке. — Никто не заменит мне его, — добавила я срывающимся голосом и опустила голову. — Эли, прошу, не плачь, — с сочувствием, будто чувствуя свою вину, произнёс Кендалл и погладил меня по плечу, но я развернулась и пошла прочь, понимая, что уже не смогу удержаться, чтобы не заплакать ещё сильнее. Кендалл даже не пытался догнать меня, потому что, наверное, понимал, что я чувствовала. Направляясь в класс, я размышляла над его словами, над словами родителей и подумала, что они правы. Я же не смогу вечно лишать себя всех прелестей жизни? Пока мы живы, надо брать от жизни всё, что только можно. Глупо отвергать тех людей, которые просто хотят помочь. Я должна чувствовать что-то, чтобы жить, я должна жить, чтобы чувствовать. — Ты в порядке? — поинтересовался Кендалл, когда мы встретились в классе. — Да, — ответила я, улыбнувшись, потому что была уверена в том, что теперь могу посвятить себя другим людям. — Кажется, ты говорил, что мы можем куда-нибудь сходить? Как насчёт сегодня? Кендалл просиял улыбкой. — Видимо, тебе стало лучше. Я правда за тебя рад. Весь день я охотно общалась со всеми, кто заговаривал со мной, а больше времени проводила с Кендаллом. Я была благодарна ему за то, что он изменил моё отношение к жизни, заставил меня жить не только воспоминаниями о прекрасном прошлом с Джозефом, но и настоящими моментами, которые обещали быть не хуже. Но когда я вернулась домой, то прежние мысли вновь появились. Я осталась наедине с собой, рядом не было никого, кто мог бы отвлечь меня от мыслей, поговорить со мной, как-то приободрить. Я посмотрела на фото Джозефа, стоявшее на тумбе, и почувствовала, как что-то кольнуло в сердце. Мой Джозеф… Нет, я не могу. Ещё слишком тяжело жить без него. Я хочу этого, но не могу. На сердце было тяжело. Минутное оживление вновь сменилось скорбью и жалостью. Это было похоже на долгую болезнь, но я выздоровела и тут же снова заболела. Ощущение не из приятных. Я зажмурилась, почувствовав, как тяжёлый ком подступил к горлу. Только не плакать, только не плакать. Если у меня получится сдержаться, то это будет первый шаг к новой жизни. Смелое утверждение, не так ли? Даже когда спустя три часа пришёл Кендалл, чтобы мы отправились куда-нибудь вместе, я никак не могла успокоиться. Услышав звонок в дверь, я пошла открывать. — Эли? — обеспокоенно начал парень, когда увидел моё заплаканное лицо. — Что произошло? Почему ты плачешь? — Я просто не могу, — шёпотом сказала я и пожала плечами. — Ты знаешь, сегодня днём я не чувствовала никакой боли, которая душила меня всё это время. Но, когда я пришла домой, она снова вернулась… Слёзы с новой силой побежали по щекам. Кендалл приблизился, обнял меня за плечи и прижал к себе. — Я знаю, — тихо сказал он и погладил меня по волосам. Его голос как будто звучал где-то внутри него. — Это пройдёт, обещаю. — Нет, не пройдёт! — в отчаянии воскликнула я и попыталась вырваться, но Кендалл держал меня так крепко, что я почти не могла двигаться. — Ш-ш-ш. — Я не смогу жить как прежде! Меня будет вечно преследовать вина за то, что я живу и что-то чувствую, а он нет. — Эли, подумай, — сказал Кендалл, взяв меня за плечи и посмотрев на меня, — он был бы счастлив, зная, что ты губишь свою жизнь? Да, ты живёшь и поэтому можешь чувствовать радость, горе, чью-то любовь, да всё, что угодно! — Я смотрела куда-то в сторону и всхлипывала. — Посвяти жизнь живым людям, потому что они тоже чувствуют. Потому что я чувствую, — уже тише добавил он. Я подняла голову и взглянула на него. — Что ты чувствуешь? — едва слышно спросила я. Кендалл молчал несколько секунд, смотря мне в глаза. — То же, что и другие, — наконец ответил он и снова обнял меня. — Скоро станет легче, вот увидишь. Я обвила руки вокруг его торса и положила голову ему на плечо. — Спасибо, — шёпотом сказала я, — ты даже не представляешь, как мне помог. — Я рад это осознавать. Так мы простояли несколько минут в абсолютной тишине. — Эли? Я повернула голову и увидела слегка удивлённого папу. — Что-то случилось? — поинтересовался он. — Ты выглядишь неважно, дочка. — Уже всё хорошо, пап, — сказала я, отстранившись от Кендалла. — А кто этот юноша? — Это Кендалл, мой друг. Я заметила, как парень слегка улыбнулся. — Ну, что ж, я рад, что у вас всё хорошо, — проговорил папа, проходя мимо нас в дом. Когда он скрылся в гостиной, я с уставшей улыбкой взглянула на Кендалла. — Давай погуляем в следующий раз? — Конечно, — кивнул головой он, — я понимаю. Отдыхай. Мы простились, и Кендалл ушёл. Когда я вернулась в свою комнату, где несколько минут назад плакала навзрыд, лёжа на кровати, то почувствовала необыкновенную лёгкость. То, что тяжёлым грузом лежало на сердце, отступило назад. Теперь я понимала, что важнее всего жить не прошлым, а настоящим и дорожить теми людьми, которые рядом с тобой. Влюбляйся, совершай безумные поступки, наслаждайся прекрасными моментами жизни, замечай красоту вокруг себя, — делай всё это, пока живёшь, пока в тебе есть сила, энергия и желание. А также безумно важно, чтобы в жизни были такие люди, которые могли бы ежеминутно заставлять тебя жить и чувствовать себя счастливой.
