Найденная

– Уже полгода, значит? - Да, молодой человек. Ровно полгода, как она находится в этом состоянии. Игараши Ганта сидел на стуле в кабинете главного врача и обреченно смотрел то на стол, то куда-то в стену, словно боялся встретиться взглядом с самим доктором. Хотя Ари Сакиями была не только хорошим врачом, но и делала всё, чтобы вернуть Широ в сознание, парень ощущал что-то вроде ненависти или злобы к женщине. Ему казалось, что врачи могли бы сделать гораздо больше, но они словно тянули время по неким странным причинам. - Доктор, скажите, хотя бы какие-то надежды есть? – В голосе Ганты мелькнула тщательно скрываемая обреченность. Он всей душой верил, что его подруга детства придет в себя когда-нибудь, но нет. Странное состояние, в котором девочка находилась с момента взрыва, не проходило и не ослаблялось. Это было что-то вроде сна, как объясняли врачи, далекого от комы, но тем не менее, весьма глубокого, будто что-то не давало разуму проснуться и разбудить тело. Просто сон очень уставшего человека. Слишком уставшего. - Я хотела поговорить с вами об этом. Вы ведь единственный близкий родственник нашей пациентки? – Доктор Сакиями поправила очки на носу. Она была невысокой женщиной тридцати лет, рыжеволосой, с глубокими темными глазами, спокойной и умной; к своему возрасту она сумела стать главным врачом главной городской больницы. - Да, у нее больше никого нет. Ее родители... давно погибли. Моя мама – тоже. - Я поняла вас, юноша. Если наша загадочная пациентка так дорога вам, то у меня есть для вас деловое предложение. Справитесь – получите не только мою благодарность, но и материальное вознаграждение в случае удачного эксперимента. И, разумеется, если всё пройдет удачно, Широ сможет вернуться. Мальчик слегка дернулся на стуле. Ари Сакиями ободряюще улыбнулась и жестом пригласила собеседника пройти с ней. *** – Итак, юноша, надеюсь, вы всё правильно поняли? Всё запомнили? Ганта кивнул. Он сидел в кресле, слегка дрожа от волнения, пока доктор Сакиями надевала на него причудливый шлем с несколькими лампочками и непрозрачным стеклом спереди. Правая рука мальчика покоилась на подлокотнике, рядом с овальной кнопкой зеленого цвета. Суть эксперимента была в том, что Ари Сакиями предложила Ганте подобие сделки. Оказывается, доктор занималась разработкой устройства, позволяющего совершать полное погружение в чужой разум, попросту говоря - ментальный дайвинг. Сама система представляла собой два шлема, соединенные хитросплетением проводов, на одном шлеме было несколько лампочек: красная, зеленая и синяя; на другом - только зелёная. Красная означала опасность, синяя – с дайвером все в порядке, зеленая – идет вход или выход из чужого разума. Шлем с тремя разными лампочками застегнули на Ганте. Кнопка зеленого цвета находилась на подлокотнике мягкого кресла, которое было достаточно удобным, ведь плавание по волнам чужого сознания могло затянуться на десять, а то и двенадцать часов. Если не все двадцать четыре... Правда, безопасность при этом снижалась - наилучшее время пребывания в состоянии погружения для дайвера было около пяти часов. Чем больше минут проходило, тем сложнее было выплыть, вернуться в свою голову, и существовал обоснованный риск вообще не найти пути назад, застряв в чужеродном пространстве. - Да, доктор. Я постараюсь, – мальчик впился ногтями в кожу кресла. – Я должен вернуть Широ. - Я делаю это не только для вас двоих, юноша. Мы сможем вывести из комы много пациентов, если моё устройство эффективно. Представьте, сколько жизней мы спасем, начиная с вашей подруги. «Она не моя подруга, я ее...» - хотел было выдавить Ганта, но не смог. Он почему-то испугался. Не того, что разлюбил Широ, а что она, она могла уже разлюбить, забыть, даже возненавидеть его... Что таилось в глубинах разума бедной маленькой девочки, чья маска была лицом кровожадного монстра, чудовища, пролившего океаны крови неповинных людей? Какие страхи, тайны и воспоминания спрятались там, на дне, в потаенных темных закоулках сознания? Что не дает Широ вернуться назад, прийти в себя, очнуться наконец? Что держит ее, какая безумная сила, возможно, причиняющая невыносимую боль, цепко схватившая разум девочки? Неизвестность была страшнее всего. Ганта не знал, что могло ожидать его там, внутри, что греха таить – он боялся. Но еще боль он боялся никогда не услышать смех Широ, ее звонкий голос, не увидеть ее беззаботную детскую улыбку. Это стоило риска, на который шел новоиспеченный дайвер. Что ж, из смертников в дайверы - неплохая смена профессии, разве нет? - Я всё понял, доктор Сакиями. Зеленая кнопка – нажать, чтобы вернуться. Но... как я смогу шевелить рукой, если ментально буду в чужой голове?.. - Если не сможете - значит, не спасёте вашу подругу, и я зря верила в вас, Ганта Игараши, - твердо произнесла женщина, словно лязгнув холодным металлом. – Начинаем ментальное погружение. Приготовьтесь и помните – у вас не более пяти часов, а лучше постарайтесь управиться за два-три. И будьте осторожны, если вы умрете там, тело тоже погибнет. Синяя лампочка на шлеме мальчика засветилась, ей вторила такая же на шлеме, надетом на спящую Широ. Девочка безмятежно лежала в постели, тонкие белые губы изгибались в легкой улыбке, алебастровые ресницы слегка вздрагивали. Казалось, это был обычный сон. Но длился он уже полгода. Ари Сакиями неслышно выдохнула. Она не меньше самого Ганты беспокоилась и за него, и за Широ, и за своё изобретение. Ведь испытаний не производили – это было, по сути, пробное плавание, которое могло закончиться удачно или нет, шансы сводились к равному соотношению успеха и провала. В крайнем случае всё грозило обернуться чьей-то гибелью – либо одного подопытного, либо обоих сразу. Пальцы мальчика, с силой сжатые, расслабились. Дайвер-новобранец отправился в первое погружение. И несмотря ни на что, доктор Сакиями верила в лучшее. *** Ганта открыл глаза. Ему было страшно. Он не имел представления, как мог бы выглядеть чужой разум изнутри. Там есть цвета, звуки, предметы? Или пустота и стены? Может быть, стен тоже нет? Там вакуум, невесомость? Плоскость, по которой можно ходить? Лестницы, коридоры, может, заборы и дома, даже деревья? Все бесцветное или не отличается от реальности? Может, там один-два цвета, например, синий и зеленый? Вокруг действительно был цвет. Красный. Много красного, обжигающего глаза цвета. Настолько яркого, что он ослеплял, словно лампочки. Воздух будто бы был пропитан этим мерзким цветом, поэтому царила легкая духота, чудился запах крови. Но нет, не чудился. Вокруг змеились подобия стен, таких же алых, а на них темнели бурые отпечатки ладоней, мазки, линии – сомнений не было, на стенах кто-то размазывал кровь. Местами она разлеталась брызгами, следами фонтанов от рубиновых капель. Мальчик поежился. Здесь что-то давило, сжимало и гулко отдавалось в голове. Стоп, но он и так уже находится в голове! Значит, вот почему Широ не может вернуться. Она ходит где-то по кровавому лабиринту, заблудилась, не может выйти сама. Нужно найти ее, вывести, если она захочет. Если вспомнит, что было, если не захочет убить его. А умирать здесь, вне тела, нельзя – все будет потеряно. Ганта глубоко вдохнул мерзкий отдающий кровью воздух и пошел вперед, стараясь запомнить дорогу. *** Забрызганные кровью стены давили сверху. Широ подняла голову и медленно посмотрела наверх. Там не было ничего нового, как и всегда – всё та же бесконечность, на которую девочка сама себя обрекла, закрывшись в своей же голове, чтобы обезопасить других, чтобы никогда не выпустить то чудовище, которым была. Было очень тяжело простить себя, чересчур непозволительная роскошь для искусственно созданного чудовища. Монстр-альбинос, маньяк в красном плаще, результат бесчеловечных экспериментов – кем Широ себя считала и кем была на самом деле? Потерянной в своих же страхах жертвой? Безобидным ребенком? Беспощадной убийцей? Сомкнув дрожащие колени, сжав покрытые шрамами руки, положив на колени голову, девочка собралась в комок. Она выглядела единственным в прямом смысле слова светлым, то есть белым, пятном на фоне рубиново-ярких, измазанных кровью, стен. Эти стены не отпускали её никуда, да она и не стремилась уйти, боясь саму себя, тщетно пытаясь вспомнить, что же такое важное было вдруг напрочь стерто со страниц памяти. На мгновение Широ ощутила, как что-то внутри ёкнуло. Пространство лабиринта шевельнулось, будто пошедшая кругами вода от робкого пловца. Кто-то был здесь, кто-то пришёл – зачем? Кому нужно бродить в этих жутких коридорах без света и надежды? Кто мог осмелиться и рискнуть? Кому это было нужно? Бледные губы чуть шевельнулись, по слогам произнося так и не забытое имя. - Ган-та?.. *** Ганта, он же бывший смертник, а ныне – ментальный дайвер, осторожно брёл по бордово-алым лабиринтам стен. Где-то ему попадались целые картины кровью, где-то – оторванные конечности (мальчик едва сдерживал рвотный рефлекс), где-то стены кончались, превращаясь в торчащие, словно полувыпавшие зубы, руины. Это выглядело, словно путешествие тянулось вдоль ротовой полости какого-то гигантского фантасмагорического существа. Мальчик не знал, правильно ли шел, но догадывался, что двигаться нужно в самый центр жуткого лабиринта. Где-то там, в самой глубине слепящего глаза пространства, пряталась от самой себя Широ. От себя, от других – и от него, Ганты. Почему? Боялась причинить боль? Не доверяла самой себе? Не хотела превратиться в Красного человека ещё раз? Но ведь спрятаться от страха – не означает его победить. Всего лишь затолкать в дальний угол и забыть – в лучшем случае. В худшем – так и остаться мучеником, заложником построенных своими же руками стен. Ни то, ни другое мальчика не устраивало. Он был полон решимости объяснить Широ, что выведет её отсюда, не даст в обиду, поможет дойти до конца, если свои силы на исходе, будет держать за руку. Неужели всё это было забыто? Неужели вся память стёрлась, уступив место панике, стремлению закрыться внутри самой себя, закутаться в прошлое? Тем временем лабиринт превратился во что-то, похожее на разветвление. Два поворота, стена посреди – а на фоне режущей глаз душной красноты белела одинокая хрупкая фигурка. - Широ?.. – нетвердо прошептал мальчик. Это было произнесено почти беззвучно, но она всё равно подняла взгляд. В красных глазах, сиявших на фоне бледной кожи и кипенно-белых волос, блеснула знакомая радость, тут же уступив место смеси страха и неуверенности. - Ганта. Ты пришел забрать меня, да? *** Она всегда верила, что он придёт и спасёт её. Ведь раньше спасителем всегда была она – его маленький герой, храбрый, отважный Эйсмэн, приходящий на помощь в трудную минуту. Она всегда держала его за руку – но сейчас ей была нужна его рука, его тепло, его взгляд и улыбка. Кажется, вот что она забыла после взрыва. Он, Ганта, всегда был для неё дорог – а она забыла. Забыла, как берегла его, как защищала. Помнила, что он есть, что нужен ей, что она любила его – но любил ли он её? Широ не могла это вспомнить и не понимала, нужно ли это воскрешать это в памяти? Ведь разве можно любить чудовище? Того, кто уничтожил всё самое дорогое для тебя, резким движением рассыпав на куски твой же мир? Она – монстр. Она – тьма. Её руки в крови по самые плечи. Её нельзя любить. Ей всё приснилось. Этого нет и не могло быть. Есть лишь алый обжигающий глаза цвет, который никогда не побелеет. Лишь лабиринты, украшенные кровью и страхом. А более нет ничего. - Я заберу тебя, Широ. Пойдем, – мальчик медленно подходил к ней, аккуратно, чтобы не спугнуть, шаг за шагом продвигаясь вперед. – Пора выбраться отсюда, правда? Он протянул руку, но девочка вдруг закричала. - Нет! Я не пойду никуда! Я останусь здесь! – От звона её голоса стены вдруг задрожали и начали осыпаться. Сверху упало несколько каменных обломков. – Я никуда не хочу! Я не хочу убивать!!! Чем громче звучал этот крик, наполненный ужасом, тем больше кусков стен опадало вокруг. Лабиринт начинал рушиться. И это грозило им потерей выхода навсегда. *** Ари Сакиями напряженно наблюдала за Гантой, тревожно поглядывая на часы. Мальчик задерживался в чужом разуме уже почти два часа. Да, путь до цели наверняка был дольше, чем ему могло показаться. Но времени оставалось всё меньше и меньше. Судя по данным с мониторов и миганиям лампочек на шлемах, в голове Широ происходило что-то серьёзное. Вероятно, её разум начинал распадаться от постороннего вмешательства. Существовала вероятность такого исхода – девочка была весьма нестабильна, хотя и не находилась в коме. Впрочем, сейчас исход должен был вот-вот решиться. Сакиями продолжала верить, что они оба всё вернутся, хотя шансов на это оставалось всё меньше и меньше. *** – Широ, Широ, прекрати, пожалуйста! – Ганта хотел протянуть руки и обнять её, но та начала плакать ещё громче, а стены зашатало. – Прошу тебя, не надо так, пойдём со мной! Пойдём, я защищу тебя! Защита. Защита для кого? Для чудовища? Для твари, маньяка, бесчеловечного существа? Или... для маленькой напуганной девочки? Кем она была сейчас, кем он видел её? И что важнее – кем себя считаешь ты или как тебя видят другие? Другие – это все-все-все? Или кто-то один, но самый-самый важный и дорогой тебе? Дорогой. Точно. Дорогой человек. Кажется, это должно быть так. Кажется, она ему дорога. Поэтому он здесь. - Я не вижу другой цвет, - Широ встала, стирая со щёк слёзы. – Его больше нет, я вижу только красный, он не отпускает меня отсюда. - Я помогу тебе увидеть другой цвет, – Ганта подошёл ближе и протянул наконец к ней руки, она робко коснулась его пальцев холодными ладонями, покрытыми шрамами. – Я люблю тебя, Широ. Неужели ты забыла это? - Я люб-лю те-бя, Ши-ро, - почему-то по слогам повторила девочка. И, заплакав снова, кинулась на шею защитника. – Я тоже люблю тебя, Ганта! Откуда-то сверху полился чистейший белый свет. Он становился ярче и ярче, прогоняя душащий красный. Всё вокруг постепенно светлело, и мерзкий воздух становился чище и свежее. Кровавые стены таяли, превращаясь в пустоту. Так вот что она забыла. То, что он любит её. Ганта любит её, Широ, такой, какая она есть, и он не видит её чудовищем. Вот почему она не могла уйти отсюда. Она стёрла из себя самое нужное – память о том, что её кто-то любит. Вот она, путеводная звезда, белый маячок спасения. Он наконец-то найден. Нужно больше никогда о нём не забывать. - Я вижу другой цвет, Ганта. – На светлых губах появилась та самая беззаботная улыбка, по которой мальчик так скучал. – Пойдём домой? - Я тоже вижу его, Широ. Пойдём. – Ганта крепко сжал её ладони. *** Ари Сакиями в очередной раз посмотрела на подопытных. И увидела, как ярко загораются две зелёные лампочки шлемов. Пальцы Ганты давили на кнопку выхода из ментального дайвинга. Не просто давили – побелели от напряжения, буквально впиваясь в спасительную клавишу. Женщина судорожно начала отключать систему, дрожащими руками стуча по клавиатуре. Она верила, но в то же время не верила глазам. Они вернулись. Они оба вернулись! Он вытащил её и вышел сам! Спас чужой разум от разрушения! Это чудо, но как, как это произошло?! Насколько сильны оказались они оба, сумев найти друг друга, услышать, понять! - Ну, вот и мы, – Ганта сам стащил тяжёлый шлем, не дожидаясь помощи ошеломлённого доктора. – Правда, Широ? - Правда, Ганта, – девочка сидела на кровати, держа свой шлем в руках и радостно улыбаясь мальчику, но тут же перевела взгляд на Сакиями. – А у вас есть карамельный пудинг?