Яростная Симпатия.

Ярость всегда уважала старшего из Всадников Апокалипсиса. Смерть был самым старшим из их четвёрки. Последний из рода Перворожденных Нефилимов, он единственный из «первых» примкнул к трём отступникам, ибо знал, что повлечёт за собой будущее, в котором Нефилимы захватили Эдемский сад. Даже стоя перед Обугленным Советом, он не выказывал признаков страха. Смерть ничего не боялся, и, когда его коса пронзила тело Авессалома, Смерть не испытывал мук совести. Единственное, что он не смог сделать — это уничтожить души их братьев и сестёр, как велел Совет. И сейчас, находясь в доме старшего брата, Ярость осматривала антураж жилища. Мрачный, если честно: всё выполнено из костей мёртвых. Сам же Смерть сидел в кресле, неотрывно глядя на амулет с заточенными в нем душами. — Почему ты не уничтожил его, брат? — спросила Ярость. — Приказ Совета был ясен. Смерть поднял взгляд огненно-оранжевых глаз на свою сестру. Его лицо закрывала тень, и, кроме глаз, рассмотреть ничего больше было нельзя. Поджарое тело с твёрдой серой кожей словно у мертвеца. — Почему ты здесь, Ярость? — звонким, но чёрствым голосом спросил Смерть. — Тебя ведь вместе с Раздором и Войной Совет отправил на очередное задание. — Тебя это не должно волновать, брат, — злобно ответила Ярость, чувствуя обиду в душе. — Так почему ты его не уничтожил? — Я не знаю, — просто ответил старший Всадник. — Просто не смог. А потом Смерть исчез на половину тысячелетия. Никто не знал, где он, Ярость много раз порывалась броситься на его поиски, но помнила, почему он не взял их с собой. Он хотел их защитить. Это бесило единственную Всадницу, но в тоже время она ощущала странное тепло в груди. Смерть всегда старался оберегать своих младших братьев и сестру. Через некоторое время Смерть вернулся, будто ничего и не было, будто и не было тех пятисот лет ожидания. Это бесило Ярость, но она понимала, что, несмотря на силу, данную им Советом, Смерть остаётся самым сильным из Всадников. Даже Война и неохотно признававший это Раздор соглашались с тем, что Смерть намного превосходит их в Силе. И доказательство этому Война носит на своей левой руке. Дабы защитить младшего брата от гнева совета, Смерть отсёк ему левую руку, чтобы лишить пожирателя Хаоса. Ярость всегда насмехалась над младшим из Всадников, а Война отвечал ей тем же. Иногда в их противостояние вклинивался и Раздор, а Смерть стоял в отдалении, не обращая на них внимания. А затем Призрачный всадник велел им оставить оружие, ведь Призрачную Лошадь нельзя приручить оружием. И начался спор, кто первым оседлает своего коня. И, пока трое младших всадников спорили, Смерть решил идти первым. Спрыгнув с обрыва, он спокойно встал перед мчащимся табуном лошадей. — Никогда не замечала за ним безрассудства, — насмешливо сказала Ярость, но в душе била в набат тревога за старшего брата. А Смерть спокойно ждал лошадей, мчащихся на него. Несколько секунд ожидания — и вот силуэт Смерти исчез. — Нет, — прошептала Ярость, едва удерживая себя на месте. И тут от табуна лошадей отделилась одна, на которой спокойно восседал Смерть. Забравшись на коне к остальным, он слез со своего скакуна. А Ярость незаметно для остальных облегчённо вздохнула. Сердце перестало колотиться с огромной силой: Смерть в порядке. Она зря волновалась — ведь он Смерть, а, значит, не может просто так умереть. На своём импровизированном троне восседала их мать, Лилит, наложница Самаэля и Мать Монстров. Её пухлые алые губы изогнулись в ехидной усмешке, а взор был устремился на единственную выжившую дочь-нефилимку. — Как интересно, — проговорила она. — Думаю, за тобой стоит понаблюдать внимательнее, доченька.