С тобой или без тебя

Пока Том, сидя на диване, читал очередной сценарий, присланный агентом по почте, его дочка, сидя за столом, старательно рисовала картинки для бабушки и Люка. - Пап, ты передашь Люку мой рисунок? – поинтересовалась девочка, повернувшись лицом к отцу. - Он придет вечером, ты сама сможешь передать ему подарок, - мужчина улыбнулся ей, оторвавшись от чтения. Девочка восторженно захлопала в ладоши, предвкушая встречу со своим любимым Люком, с которым ее невероятно сблизила симпатия к мультфильмам и сладостям. Одно неловкое движение детской ручки – кружка с соком с громким звоном рухнула на пол, разбившись на несколько кусочков. Гвендолин, прикрыв рот ладошками, с ужасом смотрела то на последствие своей неуклюжести, то на отца, ожидая его реакции. - Ты будешь ругаться, - со слезами на глазах утверждала малютка. - Нет, не буду, - Хиддлстон, опустившись на колени, заверил дочку, - сейчас я все уберу и мы с тобой посмотрим мультики. Ты принесла диск? - Ты точно не будешь ругаться? – девочка слезла со стула и обняла отца, - я не люблю, когда ругаются. - Мама на тебя часто ругается? – спросил он удивленно. Этот вопрос он задал не праздного любопытства ради. В последнее время Виктория была очень нервной и тревожной, она то и дело постукивала ноготками по столу или теребила металлический браслет часов; Ви частенько озиралась по сторонам, словно ожидая нападения, а иногда подолгу смотрела в одну точку, забыв об окружающем мире. Престон, хоть она и старалась выглядеть воодушевленной и энергичной, была крайне бледной и осунувшейся, под глазами появились темные круги, а на губах – мелкие ранки. - Нет, - малышка покачала головой, - мама часто ругается с другим папой ночью, когда я сплю. - Ты не виновата в этом, - он поспешил заверить дочь, - иногда взрослые ругаются. Гвен понимающе кивнула: «Не рассказывай маме: я не хочу, чтобы она плакала». - А почему мама плачет? – Том заглянул малютке в глаза. - Не знаю, - девочка снова покачала головой, - она тихо плачет, когда папа уходит, а потом молится. - Давай я включу тебе мультик, - Хиддлстон подвел девочку к дивану, - а я уберусь и приду к тебе. Хорошо? - Хорошо, - быстро согласилась Гвендолин. Уборка была лишь предлогом, чтобы Томас смог выпустить эмоции и подумать в одиночестве о словах дочери. Конечно, мужчина предполагал, что у Ромео и Викки возникли трудности в отношениях, но он и думать не мог, что все настолько серьезно! Возможно, ему стоило бы порадоваться этому разладу, как шансу вернуть любимую женщину, но вместо ликования Тома переполняли беспокойство и злость. Актер, оперевшись сжатыми кулаками о поверхность стола, всеми силами пытался сдержать себя от импульсивных действий: ему хотелось то позвонить Ромео, то бросить все, взять такси и направиться прямо к Виктории. Он не мог позволить какому-то мужчине оскорблять и огорчать Викки, даже сама мысль о том, что кто-то повышает на нее голос, была невыносима. А уж думать о том, что любимая женщина плачет, и вовсе была запретна, а иначе Том сорвался бы в ту же секунду и поговорил бы один на один с Ромео. Но он не мог вмешиваться в ее жизнь: Виктория не доверяла ему, не давала такого права. Так что же делать? Глубоко вдохнуть, закрыв глаза, и забыть? Или ворваться в ее дом, поговорить с Ромео и потерять хрупкое доверие любимой женщины навсегда? Нет, все не то. Ни одна крайность не сулила ничего хорошего. Томас мог сделать только одну вещь – поговорить с Ви и помочь ей, если та попросит. - Папа! – из гостиной раздался недовольный голос. - Иду, Гвен, - Том, быстро убрав осколки, направился к дочери. На экране мелькали разноцветные картинки с лесными животными, за которыми Гвендолин с упоением наблюдала, сам же Хиддлстон совершенно ничего не видел: все его мысли роились вокруг Виктории. Сам Том принял решение – не вмешиваться в жизнь Ви, - но вот сердце не было готово к такому постановлению разума. Сердце ритмично билось, пытаясь выпрыгнуть из груди, будто бы рвалось куда-то; здравый смысл же упорно уверял, что Том поступает правильно. Голоса эмоций и ума твердили диаметрально противоположные вещи, совершенно не совместимые, но по-своему правильные. Вот только какое «правильно» нужно взять за основу, Том не знал: в его несчастной голове совесть, любовь, разум, собственные принципы, правила Викки, наставления матери, гордость и опыт вели ожесточенную борьбу столь сокрушительную, что мужчина всерьез стал задумываться о том, чтобы принять аспирин, пока черепная коробка не лопнула от давления. - Пап, - девочка трясла его за руку, - пап! - Что? – он обратил на дочь внимание. - Ты не смотришь! – грозно сказала малютка, окинув его самым суровым взглядом, на который была способна. - Прости, - Том притянул ее к себе, - я задумался. - О чем? - О твоей маме, - бесхитростно ответил ей отец. - Зачем? – удивленно спросила Гвен. – Мама же скоро приедет. Девочка совершенно не понимала, зачем нужно думать о маме, ведь она придет, когда большая стрелка будет на цифре двенадцать, а маленькая – на восьмерке. Мама придет, мама всегда приходит. - Просто я люблю ее. - И меня? – полюбопытствовала девочка. - И тебя, - подтвердил отец, улыбаясь ей. - Пап, а когда Люк придет? Не успел Том ответить, как в дверь позвонили. Своеобразная магия Люка Уинсдора – напоминать о себе, как только его вспоминают. - Это Люк! – девочка на радостях вскочила с дивана. - Ну конечно, - Хиддлстон, причитая, поднялся с дивана, - Люка она любит больше собственного отца. - Привет, - как только дверь распахнулась, агент сразу же ворвался в квартиру. – Несколько сценариев для тебя, - он протянул стопку Тому, - и печенье для тебя, - этот подарок предназначался Гвен. - Спасибо, - довольная девочка тут же раскрыла пачку. - Есть что-нибудь интересное? – поинтересовался агент, пока его подопечный просматривал сценарии. - Завтра почитаю, - гарантировал Том, - сейчас голова другим занята. - Как скажешь, - согласился Уинсдор, - главное, чтобы «другое» не помешало завтрашнему интервью. - Не помешает. - Тогда я с чистой совестью могу идти домой, - мужчина спешно собрал все бумаги, - завтра в полдень! - Я помню. - Люк, я нарисовала тебе пони, - Гвен мелкими шажками подошла к Уинсдору. - Ух, ты! – публицист с восторгом рассматривал рисунок, - спасибо, Гвен. Я повешу пони на холодильник. Смущенная Гвендолин, не зная, куда себя деть, уткнулась носом в стенку дивана. - Ты нравишься ей, - наблюдая за дочкой, подметил Том. - Лет через двадцать мы породнимся! – рассмеялся Люк. - Лет через двадцать ей понравится сын Роберта, старик! – Хиддлстон не остался в долгу. - У тебя какие-то проблемы? – уже серьезно говорил публицист. - Нет, никаких проблем! – притворно улыбаясь, заверил Хиддлстон. - До завтра, - Уинсдор пожал руку подопечному, - пока Гвен! - До завтра, - за Люком закрылась дверь. Не прошло и пяти минут, как в дверь снова позвонили. - Люк, я помню, что завтра интервью! – недовольно произнес Том, пока открывал дверь. - Это я, - в дом неспешно прошла Ви. - Как прошел день? Как ты? – Хиддлстон накинулся на нее с расспросами. – Может, по чашечке чая? - День прошел. Нормально. Можно, - монотонно ответила Ви. Говорила Викки как-то сдавлено, словно кто-то выжимал из нее слова как пасту из тюбика, возможно, поэтому казалось, что между ее словами нет пауз. - Мама пришла! – девочка на радостях кинулась к пришедшей родительнице. - Привет, Гвен, - женщина легко обняла дочку, - я только выпью чай, и мы поедем домой. - Ладно, - быстро согласилась девочка, возвращаясь к игрушкам. - Тебя что-то беспокоит? – осторожно поинтересовался Том, - ты выглядишь усталой. Ви закусила нижнюю губу, размышляя о том, что именно сказать мужчине. Она понимала, что банальные «ничего» или «все в порядке» будут выглядеть совсем уж неубедительно, да и Том, будучи актером, ни за что не поверит в ее потуги. Обыграть Хиддлстона в его же игру не по силам уставшей Викки. Так что же ему сказать? Сказать ему правду? Рассказать, что ее личная жизнь превратилась в кромешный ужас; рассказать, что ни дня не проходит без ссор и упреков; рассказать, что собственный дом стал чужим? Как о таком вообще можно рассказать мужчине, который когда-то бросил тебя? Зачем? Чтобы дать ему возможность посмеяться над собой или дать повод для жалости? Нет. Такого удара Викки не выдержит. Лучше просто сказать, что на работе временные трудности, придумать что-то про истечение срока сдачи, новый проект или еще что-то в этом духе. Лучше солгать, чем испытывать унижение. Или же быть откровенной, сказать правду? Как же заманчиво излить душу и просто тихо поговорить без повышенных тонов, осуждения и обвинений. Поговорить с другом, довериться кому-то. Но подходит ли Том на эту роль, подходит ли? Викки этого не знала и пока она была не готова рискнуть. Том с беспокойством смотрел на женщину, сидящую напротив него. Она нервно размешивала сахар в кружке, кусала губы, очерчивала острый овал лица длинными пальцами левой руки и невидящим взором смотрела на самое дно фарфоровой чашки. Ви сомневалась, ее душа металась от правды ко лжи и обратно. Престон хотела что-то сказать, она принимала решение – можно ли ему довериться. Металлическая ложка в последний раз коснулась дна кружки – этот звонкий звук вывел женщину из оцепенения. Решение принято. - У меня на работе небольшие трудности, - закивала она, - но скоро все будет хорошо, - заверила Ви. Она солгала и оба знали это. Викки все еще не была готова быть откровенной с Томом, и он понимал ее решение. - Если я что-нибудь могу для тебя сделать, дай мне знать, - Хиддлстон на долю секунды легко сжал пальцы ее руки, лежавшей на столе. - Хорошо, - Ви кивнула, - спасибо. Они пили горячий чай, не произнося ни слова, но это молчание было комфортно обоим. Для Тома отсутствие слов было столь откровенно и естественно в своей непосредственности, которой так не хватало на его работе, где три секунды тишины расценивались как катастрофа. А для Викки эти редкие минуты были дороги как напоминание того, что общаться можно взглядами, движением рук, биением сердца. Как жаль, что она об этом совсем забыла. Может, пора вспомнить? Вот как-то так, мои милые друзья) Решайте сами, что вы тут увидели) Предупреждаю!!! Ромео не бьет Ви, нет) Это так на случай, если чья-то бурная фантазия разыгралась) Удачной недели всем!