На улице снова дождь

Кацуры не было уже неделю. Где он скрывался? Какими тайными тропами прокладывал свой путь? Какой новый план вынашивал под палящим солнцем? Икумацу не знала. Кумушки, ее постоянные клиентки, уже душу вынули своими расспросами о том, куда ушел «тот миловидный юноша». Кокетливо улыбались при этом, заставляя женщину терзаться от тысячи мыслей, от сотни пираний-эмоций, по кусочку отхватывающих от и без них истерзанного сердца. Страх. В городе все чаще были слышны полицейские сирены. Шинсенгуми активизировались, по узким улочкам Эдо ползли слухи о раскрытом заговоре, в новостях Кетсуно Ана подозрительно жизнерадостным голосом рассказывала о всяческой ерунде. «Где ты, Кацура, где?» - Икумацу приходилось быть веселой и приветливой, а в душе стенала тоска. Самурай с серебряными волосами в который раз забрел с ней и заказал собу. Он всегда заказывал собу с тех самых пор, как блюдо появилось в меню. Издевался над хозяйкой раменной или же, как и Кацура, просто любил лапшу из гречневой муки? Икумацу казалось, что он обо всем знал и старательно мучил ее постоянными напоминаниями о лидере Джои. Палило яростное солнце, заставляя жителей Эдо изнывать от жара и жажды, духоты и ленивых мыслей в голове. Ревность. А вдруг он уже забыл о ней, вдруг сердце оказалось занятым кем-то еще. Вдруг сейчас, в эту самую минуту… А ведь она так и не успела признаться, сказать о своих чувствах. Он ничего не обещал ей, она ничего не обещала ему, но женская голова на его плече, едва выпутавшееся из шелковых одежд белое тело в его руках представлялись Икумацу ежечасно, заставляя ее страдать от обиды и бессильной ярости. Почему он не приходит? Почему забыл дорогу в ее дом? Казалось, что солнце сожгло мостовые. Город выглядел опустевшим. Или пусто было лишь в ее сердце? Тоска. Усаживаться перед сном возле зеркала, убирать на ночь волосы было невыносимо больно. Казалось, будто еще вчера он лежал в соседней комнате и сквозь щель наблюдал за тем, как она готовится ко сну. Все вокруг напоминало о Кацуре, все вокруг казалось слишком пропитанным им. Зачем она так привязалась к этому самураю? Зачем вспомнила о том, что может любить после смерти мужа? Сердце почти выгорало дотла ежедневно, уже не в силах ждать, когда он приоткроет дверь, войдет, поздоровается и улыбнется. Ночью же вновь и вновь рождалась надежда. Тучи заволокли небо, когда мимо закрывающейся раменной прошел капитан Шинсенгуми Окита, твердя, что в следующий раз он непременно поймает подлого мятежника. Сердце Икумацу замерло, она выглянула на улицу, чтобы погасить фонарь, поймало кончиком носа первую каплю дождя, а по щеке поползло что-то холодное и соленое на вкус. - Простите, Икумацу-доно, - тихий голос откуда-то справа, - я не смог прийти в прошлый раз. Город накрыло ливнем. Сердце накрыло любовью.