Карамель

— Обязательно попробуйте, граф! Мой повар не умеет готовить верно, поэтому я заказала блюдо в лучшем ресторане! Граф Эшенберт вежливо кивает, особенно не прислушиваясь к излишне старательной хозяйке вечера. Он пробует предложенное блюдо, щедро рассыпает похвалы повару и миссис Как-Её-Там, проявившей прозорливость и угостившей всех пищей богов. Демократичные американцы обожают титулы, английский акцент и изысканные манеры. Эдгар пользуется этим, создавая себе легенду на будущее. Здесь, в доме богатых торговцев, его запомнят как графа, слишком впечатленные его манерами и привычной ложью. С его языка так легко слетают сладкие комплименты. Но сам Эдгар не чувствителен к подобным приемам. И к еде, если честно. Граф Эшенберт понятия не имеет, каков на вкус предложенный деликатес. С двенадцати лет Эдгар не чувствует вкуса. Для жизни на улице это даже было преимуществом. Он мог есть любые объедки. Там и тогда ценилось не столько качество, сколько количество еды. Иногда, измученный, он устраивал жалкие аттракционы, на спор съедая что-то особенно гадкое, зарабатывая себе и своим людям ещё день полуголодного существования. Сейчас его приглашают в лучшие дома Америки, потчуют лучшими и редчайшими блюдами, угощают коллекционным вином. Но графу доступны только угольная горечь виски, полынный привкус абсента. Кто-то другой принял бы подобное совпадение за знак, печать судьбы, но Эдгар считает это лишь очередной ироничной шуткой жизни. Он не верит в судьбу и знаки, спокойно идя к своей цели. А потом… Потом ему верит, его не бросает и даже спасает – незаслуженно — девушка с волосами цвета карамели. Он получает всё, к чему стремился. И даже больше – мэрроу забирают его звезду-клеймо, снова возвращая графа в удивительный мир вкуса. Эдгар осторожен, хотя так трудно удержать себя от восхитительно сочного мяса, изумительной остроты пряностей, чарующей колкости шампанского. Он может наслаждаться новыми, ещё более пышными обедами, ещё более редкими деликатесами, но порой он мучительно пытается вспомнить, какой была еда тогда, в детстве. Эдгар всё также любит сидеть у камина с бокалом алкоголя. Это почти нормально. Почти как у всех. — Рейвн, на что похожа по вкусу карамель? – неожиданно спрашивает он молчаливого слугу. — Я не очень хорош в сравнениях, мой лорд. — Тогда опиши свои впечатления. — Боюсь, что и этого не смогу, мой лорд. Я – не любитель сладкого. Эдгар кивает головой, мысленно укоряя себя за такую жалкую попытку достичь желаемого столь быстро и просто, ставит на стол стакан виски и, привычно уже переоблачаясь в чужую, старую одежду, выходит на туманные улиц Лондона. Его ждут дела. И лучше закончить их до возвращения Лидии и её пронырливого кота. Утром, в кабинет, где Эдгар раздумывает над неожиданными результатами своей вылазки и зашивает небольшую рану от ножа на плече, Рейвн вносит поднос с чайником, чашкой, изящным молочником, но Эдгар с интересом рассматривает лишь карамельные конфеты на блюдечке, которой ставит рядом с ним слуга. Рейвн, как всегда, прямолинеен. — Лидия ведь должна была вернуться сегодня? – негромко спрашивает граф, не отводя взгляда от глянцевой поверхности конфет. — Да, мой лорд. — Я не пригласил её на завтрак сегодня. Можешь пойти к ней и сообщить, что я при смерти, болен, в плену, сошёл с ума, соскучился по ней, на меня напал опасный фейри. Всё, на что хватит твоего воображения, лишь бы она пришла сюда. — Не думаю, что мои объяснения помогут, мой лорд. — Другие способы, вроде удара по голове или усыпления едва ли лучше, — с притворной укоризной говорит Эдгар, морщась от боли, когда двигает раненой рукой. — Мисс Лидия не любит, когда Вы лжёте ей. По губам графа скользит едва грустная усмешка. — Даже если ты скажешь ей правду – я соскучился и хочу угостить её чаем с карамелью – она не поверит. И придёт просто для того, чтобы снова отругать меня за мерзкие манеры и постоянное вмешательство в жизни других людей. Иди. Рейвн покидает кабинет, а граф продолжает гипнотизировать такие невинные, манящие, теплые на вид сладости на светлом блюдце. Он ведь может, да? Он почти может вспомнить, как это было в детстве, восторг от простого угощения, незамутненного условностями сословия и жизни детского ликования и довольства. Эдгар не верит в знаки, но закрывает глаза и загадывает – если он вспомнит, каким был вкус карамели, всё получится. Он сможет начать всё заново, он сможет. Графу Эшенберту почему-то кажется, что он вспомнит что-то важное, если сможет вновь, по памяти, ощутить сладость карамели на своем языке.