***
Неистовый рёв в очередной раз за эти двадцать-сорок минут прошёлся по арене «Canada Hockey Place». Бесящий до истерики звук гудка опять прозвучал за воротами… российской сборной. Уэбер скромно подъехал к своим товарищам по сборной отпраздновать шестую шайбу, которая с небывалой лёгкостью влетела в ворота Набокова. Канадские болельщики потрясали своей мощной энергетикой, которая полностью подавила всякую надежду на возвращение в игру сборной России в сердцах болельщиков. Покидать трибуны в середине второго периода никто не желал. Со сборной нужно быть до конца, каким бы он не был. Российский голкипер встал на ноги, будто ничего не было и собрав остатки самообладания, наблюдал за реакцией тренеров. Игроки отдыхали у скамеек. Набби остался совершенно один, наедине с воплями канадских фан-секторов и со своими разбившимися об этот лёд мечтами о триумфе. Казалось, русские отдали вратаря на растерзание толпе, принесли его в жертву за этот чёртов кошмар, творившийся на льду. Евгений был и так достаточно унижен за эти тянувшиеся длинной нитью минуты матча. Но увидев Илью Брызгалова, который уже надевал шлем и готовился выйти на замену, понял, что его унижения только начались.***
Белый пушистый искрящийся снег лёг на поверхность. И если приглядеться, то даже в идеально-снежных сугробах можно найти алые листья клёна. Алые, словно кровь. Прекрасные, как цветок. Их красота была такой… губительной для невинно-чистого снега.***
Прошло ещё пару минут второго периода. Россия смогла отыграть одну шайбу. Хоккеисты даже с таким жутким результатом не хотели уйти побеждёнными. В их головах постепенно теплилась страшная мысль. Они не уйдут. Они вышли побеждать, в то время как Канада — умирать. Тем самым, сборная России уже подписала себе приговор. Морозов падал на лёд, пытаясь достать клюшкой до треклятой шайбы, но та, как зачарованная, скрылась за крюком клюшки Перри. Щелчок! Седьмая шайба влетела в ворота сборной России. Капитан российской сборной молча стоит на коленях, презрительно-растерянно смотря на ликующих канадцев. После такого уже нельзя было верить даже на малейший шанс сравнять счёт. Всё было предрешено. Единственное, что оставалось русским, так это больше не пропускать. Тяжело было соблюдать хотя бы этот пункт, поскольку грозные габаритные канадцы сминали на своём пути маленьких, опустивших руки российских игроков и толкали их об борта с неприятным треском. Вот подоспела и третья, заключительная на эту игру шайба, забитая Сергеем Гончаром. Защитник Питтсбурга, не проявляя хоть каких-то признаков радости, пробубнил про себя пару нецензурных словечек и поехал на смену. Овечкин поднял свои стеклянные голубые глаза на трибуны. Он стоял неподвижно, сжимая клюшку в руках и медленно шевелил губами. Казалось, такого мощного парня никакой силой нельзя было сломить. Отчаяние и страх впитались в его тело, словно в губку и обгладывали его вплоть до костей. Каждый человек, который находился сейчас в этом «кошмаре», задавался вопросом: Когда. Всё. Кончится?***
Люди с неким трепетом шли по тропинке. Под их ногами нежно хрустел снег. Каково же было их удивление увидеть, как с погрубевших голых веток деревьев на их головы падают… Алые, как кровь и прекрасные, как цветок, кленовые листья. Очаровательные в своём виде и олицетворяющие конец всему. Красные пятна омрачали белизну.***
Как же сильно отличались раздевалки обеих сборных. Канадская — была безудержным праздником: лёгким, ликующим, снявшим с себя весь свой груз ответственности. Тревожная тишина окутала раздевалку российской команды. Лишь один переодевшийся Ковальчук стоял перед дверями. Илье не хотелось долго находиться среди своих товарищей. Но в то же время он не хотел уходить. Они до сих пор неподвижно сидели на своих местах. Глаза глядели в одну точку, мысленно созданную на полу. Им было стыдно посмотреть друг-другу в лицо, стыдно было сказать хотя бы словечко. Ужасно было наблюдать за вратарями. Брызгалов долго-долго вертел в своих руках шлем, с грустной улыбкой рассматривая на нём рисунки своей маленькой дочурки. В отличии от остальных, он не признавал своей вины в этом поражении, а даже наоборот, считал себя своеобразной «мессией». Лишь маленький, но болезненный укол в сердце возвращал вратаря в реальность. Этим «уколом» были дрожащие бледные руки коллеги по амплуа, которые сильно и больно сжимали волосы на голове и прикрывали глаза. Когда-то смелый, сияющий изнутри своей добротой и шутливый Набоков сейчас был тенью себя самого. Пусть это не он похоронил игру. Но такие люди, как Женя, вряд ли будут перекладывать ответственность на других людей и скорее примут удар на себя. Он закрыл лицо руками, не желая показывать обжигающие, словно огонь, слёзы от досады. Утирая их, он мысленно ищет хоть какой-то маленькой поддержки, печально роняя свой взгляд то на молчаливых полевых, то на своего бэкапа и опять жмурится, скрипя зубами, боясь заплакать. Незаметно для других Набби почувствовал, как чья-то тёплая ладонь аккуратно сжимает его руку, и наконец успокоился. Малкин тихонько обнимал Овечкина, стараясь хоть как-то утешить своего давнего друга. Зарипов и Зиновьев подбадривали Морозова и обещали, что олимпийское золото обязательно будет нашим, пусть и придётся ждать ещё долгих четыре года. Эту же задачу взяли на себя Радулов и Фёдоров, для которого эта олимпиада была точно последней. Через некоторое время тишина в раздевалке сошла на нет. Хоккеисты уже переодевались, а изредка можно было услышать смех или заметить искреннюю улыбку… Была проиграна битва. Но не война.***
Алые кленовые листья всё так же неподвижно лежали на снегу. Внезапный лёгкий ветер подхватил часть листьев, унося в дальние края на долгое время. Другую часть занесло снегом. Земля вновь была невинно-чистой, как альбомный лист.***
Когда настало пора улетать с чужого праздника жизни, российские хоккеисты собрались в плотный круг и обнялись. Никто не смотрел волком, никто не отгородился от мира сего. Горе, пусть даже не в самых вселенских масштабах, объединяло. Каждый из них дал себе непростое обещание. Не просто преодолеть все преграды в дальнейшем, а отстоять честь триколора. На фоне всего этого недоразумения эти объятия были маленьким чудом.