Всё, кроме денег

      Оказавшись вновь на вокзале, Холи протолкалась через всё не уменьшающуюся сутолоку к огромному табло с расписанием поездов. Одного взгляда на эту бесконечную мешанину букв и цифр было достаточно, чтобы понять, что найти искомое будет в высшей мере непростой задачей, и доподлинно неизвестно, сколько бы времени Холи пришлось там простоять, если бы совсем рядом с ней к платформам не прошли двое, один из которых мимоходом обмолвился, что ему нужно в «Обезьянник в 47-10». Сколь бы загадочно ни звучала эта фраза, всё же общее направление было задано нужное, и Холи решила последовать за тем человеком.       Означенный господин был одет в мешковатый комбинезон неопределённого цвета и внушительных размеров сапоги, а на голове носил видавшую виды панаму, казалось, побывавшую даже под метеоритным дождём. Хозяин панамы, впрочем, и выглядел как человек, который под такой дождь вполне мог попасть и даже там выжить – крупный, крепкого сложения, волосатый, рыжеватый и весь немного выдубленный солнцем, ветром и каменной пылью. В руках он нёс продолговатый металлический ящик, глухо закрытый со всех сторон. Звали его Эде Фабиан, он был палеонтологом и истинным энтузиастом своего дела.       Распрощавшись со своим знакомым, которому предстояло умчаться отсюда на другую сторону планеты, Фабиан поудобней перехватил ящик, зажав его подмышкой, и, насвистывая, направился в сторону нужной платформы. Добравшись до неё, он остановился, ожидая поезда, и скучающим взглядом обвёл вокзал. Тогда-то он и заметил Холи Фолли, остановившуюся неподалёку от него и подумывавшую, как лучше спросить, в нужную ли ей сторону идёт поезд с этой платформы.       — Заблудилась, мисси?       Голос Фабиана был хриплый, прокуренный, неопределённого тембра, не низкий и не высокий, хотя иногда казался то таким, то другим.       — Пока нет, — честно ответила Холи. — Я ищу округ 47-10.       — Понятно, — Фабиан усмехнулся. — Тогда нам по пути. Новенькая?       Холи задумчиво поправила бант на левой косе:       — Практикант       — О! — Фабиан вскинул мохнатые брови и от удивления даже присвистнул. — Редкая птица. Да ещё и в наш округ, — он почесал щетину на подбородке. — Ты кто?       — В смысле? — непонимающе уточнила Холи.       — Область у тебя какая? У нас народ всякий есть, даже психологи эти, будь они неладны, — Фабиан, за неимением лучшего, постучал по ящику, добавив в общий вокзальный гул немного металла.       — Я физик, — ответила Холи и добавила. — Учусь, то есть.       — Физик? — Фабиан поскрёб щёку, размышляя, стоит ли рассказать собеседнице о её руководителе практики, или же незачем расстраивать человека раньше времени.       Пока он так мучился раздумьями, к платформе подошёл поезд и призывно раскрыл свои двери. Фабиан жестом пригласил Холи войти первой, и она воспользовалась предложением, вкатившись в вагон и плюхнувшись на сиденье у окна. За вошедшим Фабианом двери закрылись, и поезд тронулся. Постояв недолго в задумчивости у дверей и глядя на Холи, прилипшую носом к оконному стеклу и жадно пожиравшую взглядом постепенно удалявшиеся корпуса Головного Офиса, Фабиан уселся на сиденье напротив и положил ящик на соседнее.       — А ты уверена, что хочешь быть физиком? — лукаво спросил он. — Тяжко приходится вашему брату.       Холи отлипла от окна и в недоумении воззрилась на Фабиана:       — Что вы имеете в виду?       Фабиан откинулся в кресле:       — Ну, от вас вечно всякое супероружие требуют. То ли дело палеонтология, — он ласково шлёпнул ящик по блестящему боку. — У нас одни только животинки, и те все дохлые, — Фабиан усмехнулся. — Растений всяких тоже есть немного. Переходи к нам, у нас весело.       Холи понимала, что это шутка, и понимала, что улыбнуться надо хотя бы из вежливости, поэтому, несмотря на свою усталость, изобразила некое выражение лица, которое Фабиан так и не смог истолковать, и покачала головой:       — Нет, спасибо.       — Ну, моё дело предложить, — Фабиан пожал плечами. — Надолго к нам?       — Две недели, — Холи, наконец, отстранилась от окна и села прямо. — Вы тоже живёте в округе 47-10?       — Палеонтолог живёт на раскопе, — Фабиан гордо расправил плечи. — Есть ещё, конечно, куча камеральной и библиотечной работы, но это слишком скучно, поэтому я всегда сгружаю это на кого-то более ответственного.       За что, надо заметить, среди знакомых он получил прозвище «Экскаватор». Лукаво подмигнув Холи, Фабиан нарочито заговорщицким тоном спросил:       — Ты ответственная?       На этот раз у Холи получилось нечто, похожее на вымученную улыбку:       — Не настолько.       Фабиан постепенно начал понимать, что его собеседница валится с ног от усталости, поэтому светскую беседу поддерживает ценой нечеловеческих усилий, и всё же не смог не задать ещё один вопрос.       — Как тебе Парацельс?       Холи задумалась и посмотрела в окно. Ей не хотелось отвечать Фабиану так, как она думала на самом деле, и не в последнюю очередь потому, что она не была уверена в том, как же она думает.       — Ожидала нечто совсем другое? — с довольной улыбкой, превращавшей его физиономию в совсем уж пиратскую рожу, подсказал Фабиан.       Холи виновато улыбнулась:       — Боюсь, что так.       — Со всеми так поначалу, — Фабиан махнул рукой. — Мол, если планета учёных, то небоскрёбы, всё в бетон закатано, все в белых халатах – шикарная картинка. А теперь сама ответь: нужно всё это?       Холи не могла дать ответа. Дитя урбанистических пейзажей, урбанистического образа жизни и урбанистического способа мышления, она, конечно, предпочла бы мегаполис, где всё знакомо и привычно, есть все удобства и всё необходимое всегда можно достать легко и просто. Однако же она по некотором размышлении всё же смирилась с мыслью о том, что на Парацельсе в небоскрёбах и сплошном бетонном покрытии нет необходимости. На планете жило слишком мало людей, чтобы подобное строительство вообще пришло кому-то в голову, что уж говорить об окупаемости столь масштабной стройки.       — Вот об заклад готов биться, что в общежитии кроме тебя никого не будет, — тем временем уверенно заявил Фабиан, так и не дождавшись ответа.       — Почему? — удивилась Холи, у которой такая перспектива вызвала смешанные чувства.       — Да потому что строили их слишком много и слишком огромными, — пояснил Фабиан. — А у нас же все по округам распределены почти равномерно, плотность населения вообще аховая. Вот и стоят они полузаброшенные. Ты таких много увидишь – не пугайся, главное, — тут он задумался. — Хотя разумная осторожность тоже не помешает – мало ли что там завестись успело…       Холи подумала, что ещё несколько реплик в таком духе, и сон с неё как рукой снимет.       — Завестись? — переспросила она, отдавая себе отчёт в том, что, как бы она ни мечтала об обратном, это слово ей не послышалось.       — Ну, бывает, заводится всякое, — Фабиан пожал плечами. — Здесь же лес кругом, а в нём – что?       — Что?       — Звери, — он вновь хлопнул по ящику. — Не такие, конечно, но всякие разные. Хищники тоже есть. Они вообще сами на людей-то не нападают, но нарываться тоже не след.       — И от них не сделано никакой защиты? — удивилась Холи.       — Как я слышал, на каждое предложение по тому или иному типу защиты немедленно возникали "зелёные", и всё спускалось на тормозах. Так что лучшая защита – своевременное бегство, — Фабиан рассмеялся. — Но ты не волнуйся так. Здания поддерживаются в норме, так что прям чтоб завестись – это я перегнул, конечно, — он виновато поскрёб затылок. — Знаешь, попугать новенькую и всё такое.       Холи понимала, поэтому просто кивнула. Ей не стало от этого спокойнее, она не перестала бросать тревожные взгляды на лес за окном, но понимала, что такие люди, как Фабиан, запугивают новичков не со зла и не ради самоутверждения, а просто потому что им так велит левая пятка и им кажется это забавным. Злиться на Фабиана смысла не имело, потому что от страха это всё равно не могло избавить.       Решив оставить всё-таки Холи в покое, Фабиан больше не приставал к ней с вопросами, тем более что всё с его точки зрения самое интересное он уже выспросил. Поэтому, утомлённая, Холи вскоре задремала, склонив голову на плечо. Фабиан решил позволить ей хоть немного поспать, поскольку примерно представлял себе, куда её поселили, и по его прикидкам до того места от станции добираться предстояло ещё часа полтора, а то и больше. По этой причине сначала, отойдя в конец поезда, он позвонил жене и сообщил ей, что скоро будет на месте, а потом просто сидел на кресле рядом с ящиком, глядя в окно.       Поезд прибыл на ту же станцию, откуда Холи уезжала, но, к её счастью, вулькопультер оттуда уже ушёл, прельстившись более привычной и доступной добычей, которую можно просто есть, не проводя с ней никаких экспериментов. Ещё на подъезде к станции Фабиан встряхнул Холи за плечо, так что к тому моменту, как поезд остановился, Холи уже разлепила глаза и осознала происходящее. Высадившись, Холи полезла за распечатками, чтобы выяснить, куда ей следует направиться теперь.       — У тебя же комплекс № 1? — уточнил Фабиан.       — Действительно, — кивнула Холи, просматривая распечатки.       — Тогда большую часть дороги нам по пути. Пошли, я провожу.       — Но… у меня есть сегвей. Одноместный.       — Сегвей? — Фабиан обернулся, стоя уже на самом краю пандуса. — И сколько он выжимает? Двадцать максимум, так?       — Да, но…       — Ты на своём драндулете всю жизнь ползти будешь, — Фабиан махнул рукой, призывая следовать за ним, и принялся спускаться. — Просто чтоб ты знала, площадь одного округа в среднем сто на сто.       Ошарашенная такой новостью, Холи растерянно огляделась. Кругом вездесущий лес, а далеко на юге при большом желании можно разглядеть горы. Осознание масштаба окружающего мира оказалось для Холи неожиданно неприятным чувством. Ощутив оттого ещё большую неуверенность, она поспешила следом за Фабианом, боясь потеряться.       Он ждал её внизу рядом с большими металлическими жалюзи, занимавшими значительную часть длинной стены основания платформы, на которые Холи в прошлый раз просто не обратила внимания. Увидев Холи, Фабиан гордо выпяти грудь и нажал на торчавший из стены рычаг. Медленно, с глухим гудением жалюзи начали подниматься.       — Что вы делаете? — полюбопытствовала Холи.       — Достаю нам средство передвижения, — пояснил Фабиан. — На станциях и в жилых корпусах они всегда есть, ну и по округу разбросаны, кто где оставил.       — Кто?       — Квадроциклы.       Под обеими платформами станции находились ангары, в которых в соответствии со всеми правилами внутреннего распорядка всегда содержались в полной боеготовности сорок полутораместных квадроциклов. Половиной места можно было считать в них пространство для багажа, располагавшееся за спинкой водительского сиденья. В общем и целом квадроциклы напоминали одноместные машины для гольфа, только ещё и покрашенные в немаркий цвет хаки с любимым пятнистым узором военных.       Фабиан положил в багажное отделение чемодан Холи, потом посадил сверху её саму и вручил свой металлический ящик, строго-настрого наказав беречь его, как зеницу ока, потому что это, может быть, последний и единственный экземпляр во вселенной. После этого он выкатил квадроцикл наружу, закрыл жалюзи и повёл машинку по просеке прямо под путями поездов.       — А это не опасно? — на всякий случай уточнила Холи.       — Я ещё ни разу не слышал, чтоб кого-то убило, — дипломатично ответил Фабиан.       — То есть, если что, мы станем первыми?       — Мне нравится твоё чувство юмора! — Фабиан рассмеялся.       Холи была склонна назвать это скорее инстинктом самосохранения, но подозревала, что её спутнику это будет не интересно.       Спустя примерно четверть часа Фабиан уверенно свернул с опасного участка пути и очень быстро вырулил к реке. Холи впервые в жизни видела реку в самом натуральном виде, не закованную в бетонные набережные, так сказать, в дикой природе, а не в некоем виртуальном воплощении. К её удивлению, оба берега оказались очень высокими, хоть и правый берег, на который и вёл их горбатый мост, был куда более пологим, чем левый.       — Вообще, с этим стараются что-то делать – ну и надо кому иногда, климатологам да гидрологам всяким – но по весне её часто разносит, — милостиво ответил Фабиан на незаданный вопрос. — Так что ты на правом берегу осторожней, если не по просеке пойдёшь – можно на болото нарваться.       — Спасибо, — сдержанно поблагодарила его за совет Холи, и мысленно запретила себе хоть на один шаг отходить от просеки.       Дальнейшая дорога с Фабианом заняла ещё чуть более получаса. За всё это время им не встретилось ни одного строения и ни одного человека – можно было с лёгкостью представить, что они вообще единственные на всей планете. На самом деле они проехали сравнительно недалеко от лаборатории, где Холи предстояло провести практику, но Фабиан слишком задумался о своём, чтобы обратить на это внимание своей спутницы. Не говоря уже о том, что «сравнительно недалеко» – это около десятка километров по глухому лесу.       Выехав на первый за полчаса перекрёсток двух просек, Фабиан остановил квадроцикл и повернулся к Холи:       — В общем, дальше ты сама, — он указал рукой, куда Холи следовало держать путь. — Я б тебя, конечно, может и довёз, но уже поздно, а у меня много дел. За час-то на своём драндулете как-нибудь докатишь.       Холи не чувствовала в себе восторга от такой перспективы, но прекрасно понимала, что ей следовало быть благодарной уже и за то, что её проводили хотя бы до сих пор.       — Спасибо за то, что подбросили, — поблагодарила Холи, слезая с квадроцикла.       — Всё равно по пути было, — Фабиан пожал плечами.       Он помог Холи выгрузить чемодан и, на прощание пожелав спокойной ночи и интересной практики, свернул и быстро поехал прочь, растворяясь в сгущающемся сумраке. Задумчиво проводив Фабиана взглядом, Холи полезла за своими бумажками и погрузилась в их изучение, не теряя надежды сориентироваться на местности. Письменную инструкцию она проглядела по диагонали, не читая, потому что к ней прилагался план, что в таких случаях всегда полезней каких-либо пояснений. План был очень приблизителен и распечатан на бумаге, что не могло не вызвать искреннего и вполне уместного раздражения, ведь на нём нельзя было ни изменить масштаб, ни получить дополнительной информации об изображённых объектах. Не говоря уже о том, что он не светился, и Холи пришлось включить подсветку в очках, чтобы хоть что-то видеть. Однако этого Холи показалось мало, и она решила сверить план с реальным видом Парацельса.       Не получилось.       Проблема оказалась в том, что при разрешении доступа к спутниковым снимкам Парацельса и вообще какой-либо его карте зачем-то кто-то вспомнил, что планета всё же считается секретным объектом, и карта его не может свободно плавать в просторных водах всемирной сети. И так, страдая от чьей-то несвоевременной расторопности, Холи вновь собрала сегвей и медленно покатилась по просеке, указанной ей Фабианом, зорко оглядываясь по сторонам в поисках следов человеческой цивилизации. Необходимость постоянно вглядываться в деревья вокруг угнетала, тем более, что Холи пришлось невольно обращать внимание и на тьму, клубившуюся под деревьями и простиравшую свои липкие щупальца всё дальше и дальше с каждой минутой. А тьма неизменно заставляет воображение порождать сонмы разнообразных чудовищ. Не могло здесь не наложить своего отпечатка и предупреждение Фабиана. Конечно, он сказал, что сами по себе звери не нападают, но Холи, видевшая животных в лучших случаях в зоопарке, в худших – на картинках, не могла быть уверена в том, какие её действия могут быть сочтены за нападение. На месте зверей Холи бы посчитала за нападение уже самый факт вторжения чужака на свою территорию.       Но либо лесные обитатели были с Холи не согласны, либо ей просто посчастливилось не встретить их на своём пути, который привёл её к группе высоких зданий, одного взгляда на которые было достаточно, чтобы понять, что все до одного они заброшенные. Поросшие мхом и всякими вьющимися растениями, здания выглядели пусть и не очень презентабельно, зато живописно, и это была одна из причин, почему коммунальные службы Парацельса не особенно волновались по этому поводу. Другая причина состояла в том, что к обрушению зданий вся эта поросль всё равно привести не могла, так уж они были сконструированы. Наконец, в любом жилом здании, как в человеке, главное – внутренний мир, а внешность уже вторична.       Втащив чемодан на крыльцо нужного корпуса и только после этого заметив пандус, Холи мысленно сосчитала до десяти, возвращая себе душевное спокойствие, и подошла к стеклянным дверям. К её удивлению они открылись автоматически, пропуская её в просторный холл, немедленно залившийся электрическим светом и слишком чистый для здания, в которое уже около года не ступала нога человека. За стойкой администратора появилась очередная голографическая девица и приветливо улыбнулась в пространство лакированной улыбкой. Воспряв духом, Холи подкатилась к стойке и поздоровалась.       — Мисс Холи Фолли? — спросила девица.       — Верно.       Девица попросила Холи подтвердить свою личность и, когда это было проделано, бодро сообщила этаж и номер комнаты, объяснила, где находятся буфет и гараж квадроциклов, а также загрузила Холи схему, которая позволит ей добраться до столовой, не потерявшись по дороге, после чего стойка выдала пластиковую карточку, служившую ключом от номера. Прикинув расстояние, которое потребуется преодолеть до столовой в одну сторону, Холи решила, что пока что обойдётся буфетом.       Вновь обречённо взявшись за ручку чемодана, Холи покатилась к лифтам, один из которых в своей белой округлой капсуле, неприятно напоминавшей своим видом пилюлю, увёз её на седьмой этаж. Сложно сказать, какое соображение не позволило поселить Холи на втором этаже (первый, естественно, был нежилым), но некоторые вопросы в этой жизни не имеют ответа. Выйдя на этаж, Холи, прокатившись мимо распахнутых дверей буфета, подкатилась к своей комнате и вставила в замок карточку. Раздался щёлкающий звук, дверь открылась, и внутри загорелся свет, открывая взгляду Холи двухкомнатную квартирку с совмещённым санузлом. В прихожую, помимо входной, выходило три двери, одна из которых вела в санузел, другая – в подобие гибрида гостиной и рабочего кабинета, а третья – самая массивная и солидная – в спальню.       Поставив чемодан в угол прихожей, Холи выкатилась назад в коридор и покатилась к буфету. Внутри это оказалось довольно просторное помещение, большую часть которого занимали столы разнообразных форм и размеров, окружённые стайками простых пластиковых стульев. Одна из стен при входе была целиком заставлена рядом автоматов, благодаря которым со склада можно было вызвать ту снедь, которая там имелась. Соорудив себе таким образом ужин, Холи села за маленький столик в углу подальше от окон и решила позвонить родителям. В принципе, она ещё по дороге от аппарата Шпигеля успела отправить коротенькое сообщение о своём благополучном прибытии, а межпланетная связь была слишком дорогим удовольствием, чтобы баловаться им слишком часто, но всё же Холи сочла, что в сложившихся обстоятельствах затраты были оправданы.       — Холи, девочка, как ты?! — раздался встревоженный голос матери, стоило только соединению установиться.       — Всё хорошо, мама, не беспокойся, — поспешила заверить Холи. — Я уже заселилась и ужинаю.       — Ужинаешь?       — Да, здесь сейчас вечер.       — Как погода?       — Осень.       — Не повезло, — рассудила миссис Фолли. — Как жильё?       — Хорошо. У меня роскошные двухкомнатные апартаменты, да и кормят здесь вкусно, — в подробности Холи от греха подальше решила не вдаваться.       — А как соседи?       — Хорошо, — ответила Холи, придя к выводу, что отсутствие каких бы то ни было соседей лучше, чем присутствие, но плохих.       — Ещё не знаешь, где будешь проходить практику?       — Ну, вообще знаю, но я там ещё не была.       — Руководителя не встречала?       — Нет.       Миссис Фолли вздохнула:       — Как тебе на Парацельсе?       — Мило, — как всякий ребёнок, осознавший, что его родители отнюдь не всемогущие боги, Холи прекрасно понимала, что от некоторой информации их лучшего всего уберечь, чтобы лишний раз не волновались.       — Ладно, доченька, ты устала, не буду тебя больше беспокоить, — нежно проворковала миссис Фолли. — Если что – звони в любое мгновение, а так – не забывай писать, хорошо?       — Хорошо, мама.       — Спокойной ночи, Холи.       — Спасибо. Передавай привет остальным.       — Обязательно.       Исполнив дочерний долг, Холи принялась за еду. Покончив с этим, она убрала посуду в специальный шкаф и вернулась в свою квартирку.       Как прилежной девушке, Холи надлежало теперь заняться обустройством своего быта: разложить по полочкам все вещи, развесить в шкафу одежду и вообще всячески приспособить под себя место своего обитания. На практике же всё вышло несколько иначе. Во-первых, Холи действительно устала и теперь, в безопасности, была готова заснуть прямо на ходу. Во-вторых, она не видела смысла в обживании квартирки, потому как две недели – не срок, да и вещей было не так уж и много. И в третьих, наконец, Холи Фолли была весьма непритязательной особой, и по большому счёту для полноценного отдыха ей нужны были только еда, крыша над головой, личное пространство и право на одиночество. Поскольку нынешнее её обиталище отвечало в полной мере каждому из этих критериев, Холи не испытывала ровным счётом никакой необходимости как-то обживать квартирку сверх того, что уже имелось. Поэтому, вытащив из чемодана всё необходимое, она немедленно отправилась в ванную, откуда точно также без раздумий и привалов проследовала в кровать. Укутавшись с головой одеялом, Холи Фолли заснула и бревном проспала до самого утра, когда случилось одно любопытное происшествие.       Дело в том, что, как уже мог заметить читатель, хоть Парацельс и был режимным объектом, режим на нём самом практически не соблюдался. Учёные творили, что хотели, и последствия этих желаний иногда достигали планетарных масштабов. Не все, к счастью. Однако те происшествия, что не влекли за собой никаких глобальных катаклизмов, случались на регулярной основе, и никто особенно не удивлялся, если лес вокруг химической лаборатории походил на что угодно, но только не на лес, причём каждый день на что-то новое. Такое не просто не преследовалось – такое было в порядке вещей. И когда физики выжигали лазером дырку в горе неподалёку, и когда филологи-классики призывали дьявола, и когда этнологи приносили кого-нибудь в жертву, и когда из лаборатории сбегало подопытное животное. Поэтому любой другой на месте Холи несколько иначе отреагировал бы на то, что утром в постели нащупал кого-то кроме себя, хотя засыпал один. Конечно, ложью было бы утверждать, что этот «любой» бы не удивился и не испугался, но эти удивление и испуг имели бы совершенно иной оттенок.       Холи нащупала что-то тёплое, твёрдое, волосатое. Немедленно проснувшись, она откатилась к противоположному краю кровати и свалилась на пол, запутавшись в одеяле. С недоумённым угуканьем на кровати сел шимпанзе. Холи не была уверена в полной мере, стоит ли ей кричать или нет, и если надо, то зачем. Рассудив, что крик её всё равно никто не услышит, она решила не кричать, чтобы не провоцировать шимпанзе на то, на что его спровоцировать можно. Холи попыталась встать, но из-за одеяла не получилось. Шимпанзе, угукнув, медленно двинулся в её сторону. Нападать он пока не собирался, но Холи пребывала в твёрдой уверенности, что это только пока.       Если он ещё не нападает.       — Он здесь!       Звонкий детский голос, раздавшийся от окна, мгновенно разрушил ту вязкую и липкую атмосферу, что воцарилась было в спальне. Шимпанзе резко обернулся через плечо, спрыгнул с кровати и бросился в сторону прихожей. Цепляясь за стену, Холи удалось подняться на ноги, и она к великому своему удивлению увидела ребёнка, пытавшегося забраться в комнату через открытую форточку. Вечером Холи не обратила на это внимания, но у комнаты был балкон. Сейчас на этом балконе стоял невероятно высокий мужчина очень помятого вида – от носков ботинок до кончика чрезмерно длинного носа – и с нетерпением смотрел внутрь комнаты.       — Откройте балконную дверь, пожалуйста! — попросил ребёнок.       Холи, не понимая совершенно, что происходит, тем не менее, исполнила просьбу. Мужчина неловко (из-за общей нескладности и вытянутости фигуры), но учтиво поклонился и вылетел в прихожую. Оттуда раздался его разочарованный возглас:       — Ушёл!       Мужчина просунулся назад в спальню, задумчиво посмотрел на Холи, тем временем помогавшую ребёнку вылезти из форточки, и сказал:       — Альке, объясни здесь всё, хорошо? Мисс, — обратился он к Холи, — простите, мне очень жаль за вторжение, но сейчас я вынужден бежать, — он ещё раз поклонился и исчез в дверном проёме, не дожидаясь ответа.       Холи помогла Альке спуститься на пол и, поёжившись от холода, закрыла входную дверь. Несмотря на мальчишеский наряд из толстовки с капюшоном, джинсов и кроссовок, а также на мальчишескую лохматую стрижку неопределённой длины из серии «папа-очень-старался», то, что Альке была девочкой, с головой выдавали её длинные ангельские реснички и общая изящная миниатюрность.       — Доброе утро, — решила поздороваться Холи.       — Доброе утро, — ответила Альке и изобразила подобие книксена, как его представлял её отец. — Я – Альке Клюг, а это был мой папа. Который не шимпанзе, — очаровательно уточнила она. — Вы давно в нашем округе?       — Первый день, — призналась Холи, и Альке кивнула, поскольку подозревала нечто подобное. — Меня зовут Холи Фолли, я только вчера прилетела на Парацельс.       Альке присвистнула от удивления.       — И сразу с головой, — она улыбнулась. — Простите, что так получилось. Мистер Боб постоянно убегает, а папа постоянно его ловит.       — Под «Мистером Бобом» вы имеете в виду того шимпанзе? — Холи указала на дверь.       — Да. У папы с ним особые отношения, — туманно пояснила Альке и обратила внимание на внешний вид Холи. — Вы же только что проснулись, так?       Холи кивнула, разводя руками – мол, как видите.       — Тогда давайте в качестве извинения я провожу вас до столовой и покажу, что да как?       У Холи не было причин отвергать предложение, и она согласилась. Умывшись, одевшись и заплетя косы, вызвавшие искренне восхищение Альке, а также собрав всё необходимое, Холи со своей спутницей спустилась в гараж и выкатила оттуда один из квадроциклов.       — Вы умеете им пользоваться? — спросила Альке.       — Это выглядит не так уж сложно, — ответила Холи и с удивлением поинтересовалась. — А вы умеете?       — Мне уже десять – я взрослая, — Альке гордо выпятила грудь. — Шутка. На самом деле, папа мне запрещает, но ему же не обязательно знать всё?       — И не страшно в одиночку по лесу?       — Я живу здесь с рождения, а в такой ситуации ко всему можно привыкнуть.       Возразить на это Холи было особенно нечем. Она могла лишь посочувствовать, но здраво рассудила, что Альке это вряд ли оценит.       Между тем та попросила:       — Вы можете говорить мне на «ты»? Я как-то не привыкла, когда мне выкают.       — Тогда и ты тоже, — Холи ласково улыбнулась. — Зови меня просто «Холи».       — Хорошо, Холи, — улыбнулась в ответ Альке.       Холи помогла Альке забраться в багажное отделение квадроцикла и рискнула полюбопытствовать:       — Твой отец, он…?       — Биолог, — сказала Альке. — Если не вдаваться в подробности.       — А. Понятно.       — А ты кто?       — Я физик.       Холи ещё не успела сказать, что она практикант, как Альке уже вытаращилась на неё во все глаза.       — Я что-то не то сказала? — неуверенно предположила Холи.       — У нас в округе только один физик, — ответила Альке. — И, обещаю, он тебе не понравится.       — Спасибо, — пробормотала Холи. — К счастью, я сюда всего на две недели – я практикант.       — Поверь, в его компании даже две недели могут показаться вечностью, — пробурчала Альке, стараясь не слишком предаваться неприятным воспоминаниям.       — Он настолько старый?       — Если бы он был старым, это хотя бы было бы объяснимо.       Холи поняла, что Альке не хочет больше развивать эту тему, села на место водителя и поехала по просеке. Ясным утром, да ещё и на квадроцикле и в компании, лес уже не казался таким страшным и дремучим, как прошлым вечером. Напротив, Холи даже получила удовольствие, разглядывая деревья по обеим сторонам просеки.       Спустя минут пятнадцать Альке вновь подала голос:       — А ты откуда?       — С Амадея. Но учусь на Кунмине.       — Это далеко, — скорее предположила Альке, слабо представляя себе расстояния в масштабах межзвёздных полётов.       — Что поделаешь. Ты часто помогаешь отцу?       — Ему приходится помогать почти постоянно, — Альке усмехнулась. — Он неделями может жить на работе. Так здесь многие делают, особенно у кого нет семьи.       Так Холи узнала ещё одну причину, по которой большинство общежитий пустовало. А вскоре она узнала, и почему в столовой было не так много народа, как можно было бы предположить – они добирались до неё больше часа. Длинное одноэтажное приземистое здание пряталось за деревьями, однако дорожка, что вела к нему с просеки, даже была вымощена.       — Я слышала, — прокомментировала это Альке, — что одно время была идея все дороги замостить, но потом на неё плюнули. По разным причинам.       Одной интонации, с которой Альке добавила своё маленькое уточнение, было достаточно, чтобы отбить у любого желание углубляться в эту тему.       В столовой было шумно, и совсем не потому, что она была полна людьми. Напротив, людей там было очень немного, и Альке сообщила, что фиксированного времени приёма пищи нет и работает столовая с пяти утра до часу ночи. Сам зал имел такую конфигурацию, что малейший звук распространялся по нему повсеместно, обрастая таким количеством отзвуков, что даже его первоначальную природу понять можно было далеко не во всех случаях. В целом же столовая была самой обыкновенной – посетителям предлагалось, вооружившись подносом, пройти мимо витрин со всякой снедью, набрав себе то, что приглянется. За порционностью блюд следили роботы, которым предполагалось сообщать заказ. Под чутким руководством Альке Холи разобралась с местными обычаями и, соорудив себе завтрак, заняла ближайший пустующий столик.       — Вообще, обычно тут у каждого есть своё негласное устоявшееся место, но едят все в разное время, так что никакой системы нет, — пояснила Альке. — И если кто-то потребует освободить место, можешь просто его послать.       — Спасибо, — кивнула Холи. — Ты есть не будешь?       — Я уже позавтракала, — Альке покачала головой. — Сейчас мне надо в Обезьянник, посмотреть, как там папа.       — Обезьянник?       Напустив на себя чрезвычайно торжественный вид, заложив руки за спину и возведя глаза к потолку, Альке продекламировала:       — Третья биологическая лаборатория имени Чарльза Роберта Дарвина, — Альке расслабилась. — Но все называют его Обезьянником. А физическая лаборатория называется Бункером. Ты, кстати, знаешь, как дойти?       — У меня есть инструкции, — Холи продемонстрировала Альке распечатку. — Кстати, здесь часто такими пользуются?       — Такими? — Альке не поняла вопроса.       — Бумагой, я хотела сказать.       — А на других планетах иначе?       Холи так удивилась, что даже не нашла, что ответить. Ей ещё только предстояло постичь, сколь важное место в жизни учёного занимает такой устаревший материал, как бумага.       — Ладно, я пойду, — сказала Альке, глянув на наручные часы.       — Может, мне тебя подвезти?       — Не волнуйся, здесь на стоянке наверняка найдётся свободный квадроцикл, — Альке помахала рукой. — Пока, Холи.       — Пока, Альке.       Завершив трапезу, Холи отнесла посуду на конвейер и, вооружившись распечатками, отправилась искать место, именуемое Бункером. К её удивлению и раздражению, ей пришлось проделать две трети пути назад к общежитию, после чего она едва не промахнулась мимо шедшей к нему тропинки. Бункер располагался не на просеке, а в глубине леса, причём въезд на вполне пригодную для использования тропинку был умело замаскирован кустами. Холи очень удивила такая предосторожность, и она даже было подумала, что это могла быть не та тропинка, но ничего лучше поблизости было не видно. На своём пути Холи пришлось миновать болото и забраться на поросший лесом холм, по другую сторону которого у подножия и располагалась цель её пути.       Слова Альке давали повод подозревать что-то такое, и всё же Холи очень удивилась, увидев самый настоящий бункер. Поросший мхом, кустами и даже деревьями, врытый в землю и напоминавший скорее причудливой конфигурации холм, если бы не очевидно рукотворный провал, кажется, так целиком и отлитый или вытесанный, это был бункер в самом прямом смысле этого слова. Мало кто заподозрил бы в нём современную физическую лабораторию на планете учёных, поэтому сомнения Холи в том, что она свернула в нужном месте, и приехала туда, куда надо, закономерно возросли. Впрочем, Холи рассудила, что схема вроде как указывала сюда, да и Альке называла лабораторию Бункером не случайно, поэтому оставалось лишь проверить.       Подъехав к самому провалу, Холи увидела старые искрошившиеся и поросшие мхом ступени, а рядом с ними пандус, достаточно широкий и пологий для квадроцикла. Внизу, под крышей, в сравнительно небольшом закутке уже стояло два квадроцикла, и Холи пристроила свой третьим. Далее в толщу земли уводил тёмный узкий коридор, давивший тяжестью своих потолка и стен, и Холи не оставалось ничего иного, кроме как пройти по нему. В конце его обнаружилась тяжёлая и очень толстая дверь с крутящейся ручкой, подобные которой кто-то называет штурвалом, кто-то маховиком, кто-то вентилем, и в техническое описание, естественно, не заглядывает. Дверь была приоткрыта, и Холи проскользнула внутрь, оказавшись в подобии шлюза, ещё более тёмном, тесном и давящем на психику, чем коридор. Из него внутрь вела раздвижная дверь, обитая для улучшения изоляции как звука, так и чего-нибудь куда более опасного.       Немного помявшись, Холи постучалась. Минут пять никакой реакции не было, и Холи собралась уже постучать ещё раз, как дверь вдруг открылась, и наружу выглянул лохматый кудрявый парень в очках в прямоугольной оправе и мятой клетчатой рубашке.       — Здравствуйте, — улыбнулась Холи без тени узнавания. — Я ищу лабораторию Гугеля.       — Поздравляю, — хмыкнул Шпигель, взаимно не испытывая даже чувства дежавю. — Вы её нашли.       Но вряд ли читатель сильно удивился, не так ли?