Как прожить смерть. Повесть Джо.

Глава 4. Мне приснился сон. Иду по пляжу с Джу, держу ее за руку. Она смеется, садится на песок. Воображаю корзину с сэндвичами, она тут же появляется. Джу удивленно смотрит на меня. -Откуда она здесь? Как ты это сделал? – недоуменно спрашивает она. -Я мертв Джу, и ты мертва. А здесь я могу создавать все, что мне хочется, - вдруг отвечаю я. Внезапно я осознал, что не могу ничего изменять в своем сне. Я был тут, как наблюдатель. -Как? Что за глупости ты говоришь? Лицо ее становится серьезным. Глаза смотрят на меня, словно видят насквозь. Мне становится очень неудобно под ее тяжелым взглядом. Тут же картина меняется. Мы находимся на кладбище. Я узнаю его: именно здесь меня хоронили. Джу в синей футболке стоит с каким-то мускулистым парнем около моей могилы, и о чем-то с ним говорит. Я подхожу ближе. Они будто меня не замечают. -…я его любила. Спасибо, что ты оказался рядом со мной в трудную минуту. Я так это ценю. Юноша наклоняет голову к Джу, она поворачивается и смотрит ему в глаза. Потом они целуются. «Джу!» - восклицаю я. Во мне просыпается ярость, но тут же картина меняется. Я вижу дом Джу. Из дверей выбегает девочка лет десяти, очень сильно похожая на Джу. -Роберта! Из дверей выходит Джулия. На вид ей уже лет сорок, но это все та же Джу. Морщины, словно маленькие паутинки, расположились в уголках ее глаз. Все та же улыбка сияет на лице Джулии. Она смотрит на убегающую к школьному автобусу девочку смеющимися глазами. -Не приходи домой поздно! – кричит ей Джу. -Хорошо, мам! Мам?! Тут в дверях показывается мужчина. Ему тоже лет сорок, но лицо его размыто. Мне становится не по себе, глядя на него. У него будто нет лица. -Учись хорошо! -Да, пап! Девочка забегает в приехавший автобус. Двери захлопываются, и он уезжает. Я подхожу к дверям дома. -Джу… Джулия смотрит на меня бесстрастными и даже суровыми глазами. В уголке ее рта возникает улыбка. -Привет, Джо! Как я счастлива теперь! Когда ты умер, я смогла себе найти мужа в разы лучше тебя! Я просто представить себе не могу, как бы жила с тобой! Да у тебя даже отец работает в продуктовом магазине! Может эта профессия передается по наследству? – насмешливо произнесла она. Я не могу поверить в то, что она произнесла это. Джу холодно смеется. Начинает смеяться и ее муж. Кричу от злости. Опять резко меняется картина. Я стою в небольшом баре, куда иногда водил меня папа смотреть футбол. Перед барной стойкой как раз сидит мой отец. Серое пальто накинуто на голову, руки распростерты по барной стойке, а голова свисает вниз. Глаза его закрыты. Отец выглядит лет на пятнадцать старше, седина не пощадила его голову. Я подхожу к седоватому бармену. -Что с этим мужчиной? – вопрошаю я. Бармен оказывается не против рассказать историю моего отца. -О, его история очень печальна. Его сын умер десять лет назад. С тех пор все в его жизни пошло наперекосяк. Он работал управляющим в продуктовом магазине. Этот магазин разграбили воры, а его чуть не застрелили. Он начал пить, приходит каждый день и выпивает почти литр коньяка. Отец просыпается. Его глаза заволокла белая пелена. -И могу еще больше! -Заткнись и протрезвей, слепой калека! – кричит отцу бармен. -Это моя жизнь меня таким сделала. Я трогаю его плечо. -Отец? -Д-д-джо? -Па, это я! -Верно мне мерещится. Или это злая шутка. Мне не смешно хулиган! Мой сын умер уже десять лет назад, и это плохая тема для шутки! Я сам находился на его похоронах, я сам укладывал его в гроб, я сам одевал его в костюм, в котором он лежит до сих пор! Его губы тряслись, а руки лихорадочно сжимали воздух, будто там должна волшебным образом появиться бутылка коньяка. -Пап, это же я! -Отстаньте, юноша! Бармен! Налей мне коньяка. А вы, мелкий проказник, шли бы отсюда поскорее. Я хоть и слеп, но по лицу попасть кулаком сумею! Я отступаю. «Я виноват, пап», - только это срывается с моих губ. Я проснулся в холодном поту. Никак не мог отдышаться. Губы бесшумно повторяли «я виноват». Так я просидел минут десять, прогоняя в уме все, что мне приснилось. Потом пришел в себя. Безумно хотелось пить. Спустился вниз и налил себе стакан воды. Вышел на пляж. Похоже, был рассвет. Солнце величественно поднималось над горизонтом там же, где и был закат. Всегда так хотел, потому что переходить из одной части острова в другую, чтоб встретить рассвет и проводить закат, мне было лень. На песке стояла кровать, но на ней уже никто не лежал. Наверное, Фил ушел за какой-либо блуждающей душой. Как ни странно, мне не хотелось есть, хотя я по моим подсчетам не ел уже часов тридцать, не меньше. Все загробный мир. Надо бы здесь осмотреться. Я пошел за дом в лес. На пути мне встречались баобабы, лианы – в общем, все, что положено встретить в тропическом лесу. Кроме зверей. За всю прогулку мне не попался ни один зверек. Даже насекомых не было! Я быстро вообразил себе, что лес кишит животными. Всеми, кроме опасных хищников, конечно. Хоть я и умер, мне было неприятно ощущать, что рядом со мной ходит лев или пантера, которая может перекусить мое тело. Перспектива быть разбросанным по всему пляжу меня не привлекала. Хотя я даже не был уверен, существует ли в этом мире понятие «тело», или я соберусь заново, как только мне оторвут какую-нибудь часть. Сразу стало повеселей. Запели птицы, застрекотали сверчки. Я решил усложнить ситуацию. Подойдя к дому, нафантазировал себе собаку. Большой волкодав черного отлива стоял передо мной через секунду, а секундой позже повалил меня на песок и начал облизывать. Я надеялся, что это именно его желание, а не мое, потому что контролировать своего друга не хотел. Мне никогда не разрешали заводить собаку. Отец всегда говорил, что места у нас мало, а у мамы вообще была аллергия. Однажды я увидел, как такой огромный волкодав прыгает на своего хозяина и облизывает его с ног до головы. Тогда я поклялся себе, что как только у меня будет возможность, я заведу себе такого же. Возможность появилась. Может быть даже слишком поздно. Тут же я вообразил миску с кормом и водой, удобную подстилку и резиновую кость для моего пса. Все это я разместил у себя дома. Волкодав радостно бегал по пляжу и веселился от души. Когда он набегался, побежал в дом и принялся есть. Я прошел в свою комнату. На стенах у меня, как и в комнате в мире живых, висели фотографии. Когда я еще не умер, у меня была бурная и энергичная жизнь, хоть я и считал себя ленивой персоной. Здесь были различные моменты: и мой десятый День Рождения со всеми друзьями, кроме Джу (она тогда еще не появилась в моей жизни), и наша с отцом поездка в Канаду, и наша совместная фотография с Джу, где мы сидим на краю крыши того самого заброшенного здания и смотрим на закат. Как же мне не хватает всех этих людей на фотографиях, кто бы знал! От злости я схватил вазу, которую я выиграл на конкурсе талантов в школе и швырнул ее о землю. Она с оглушительным звоном разбилась на тысячи осколков. Волкодав внизу встревоженно посмотрел в моем направлении. Я часто и глубоко дышал. Мне было душно здесь, в комнате, где все напоминало мне о них. Я вышел на улицу. Мне нужен был кто-нибудь, с кем я могу поговорить. «Фил, я призываю тебя, как бы глупо это ни звучало», - подумал я. Тут же открылась воронка. Из нее высунулась вначале голова, потом и все остальные части тела Фила. -Ну, как ты здесь? В ответ на него бросился стокилограммовый комок черной шерсти и начал его облизывать. Фил был в растерянности. -Эй, плащ испачкаешь! – возмущенно вскричал он. -Ничего, вообразишь себе новый, - с усмешкой ответил ему я. Было забавно наблюдать, как волкодав облизывает лицо Фила. Пусть немного помучается. Когда я оттащил волкодава от Фила, он спросил. -Так зачем ты вызывал? -Мне одиноко, - стыдливо ответил я. -Ну, я не смогу приходить к тебе каждый раз, когда ты просишь, у меня работа есть, - почти с грустью ответил мне Фил. -Что же мне делать? -Иди работать. Заодно и с новыми людьми познакомишься. -А это мысль. Куда надо идти и расписываться? – бодро спросил я. -Не надо никуда идти, если ты выберешь работу не жнеца. Ты просто иди и работай. -Так просто? -Так просто. В отличии от остальных работ, тебе нужен будет полный инструктаж, что тебе следует говорить прибывшим, а что нет, если ты хочешь быть жнецом, - объяснил мне Фил. -Терпеть не могу инструктажи… А кроме жнеца какая работа? -Да их куча! Можешь хоть мусор убирать в чужих мирах, хотя это бесполезная работа. Они могут и сами представить, что мусора нет. Зато у них будет ощущение, что на них кто-то работает, а это уже не мало. -Не люблю прислуживать. Кстати, я хотел тебя спросить… Я в раю? -Вот тебе ответ: да, ты в раю, - успокоил меня Фил. -Я что, так хорошо себя вел, что сюда попал? -Ну, ты не покончил жизнь самоубийством, не убивал… Это уже много чего дает. Если ты был хорошим человеком, то тебя можно отправить в рай. И это не мы решаем, куда тебя отправлять, это послание свыше. -То есть ты получаешь сигналы, говорящие кого куда отправить? От Бога? -Ну, похоже на то, - неуверенно произнес Фил. -Тогда каков ад? -Тебе лучше не знать. -Я хочу узнать. Мне здесь доживать многие столетия! -Ты всегда можешь остановиться. -В смысле? – недоуменно спросил я. -Ты можешь пожелать, когда тебе наскучит, хочу, например, уснуть вечным сном. И все, ты спишь крепчайшим сном, и никто тебя не беспокоит. Ты спишь без снов, и вечность пролетает мимо тебя. Есть еще, правда, вариант… -Какой же? -Ты можешь переселиться. -Что? – с удивлением спросил я. -Ты можешь вселиться в младенца и вырасти, пройти еще раз жизнь. -Что-то какая-то смесь религий получается. -А ты кем был в жизни: верующим или нет? -Нет, - после моей фразы Фил облегченно вздохнул. -Ну, тогда я тебе объясню. Все религии были взяты отсюда. Кто-то, кто переродился, вспомнил, что был здесь. И таких было несколько. Они запомнили отсюда только отдельные части целой религии, кто-то то, что запомнил, исказил: кто-то исламизм, кто-то буддизм, кто-то христианство… Все это часть одной религии, и все соединяется здесь. До меня долго доходило, но в конце концов я более-менее уловил суть. -Ясно. Ладно. Что-то начинаю понимать. Давай вернемся к начальной теме? Кем здесь можно работать, а то мне скучно? -Вот видишь, ты даже в спокойствии неделю не продержался. -Ну, вот такой вот я человек… Был… -Ладно. В принципе, есть одна работа, но не думаю, что тебе она понравится… Терять мне было нечего. -Давай, рассказывай.