Обними меня

Ее лицо было очень серьезным. Томас осторожно переменил позу, закинув ноги на кровать, прилег рядом с Эдит и оперся на локоть. Он немного замешкался, раздумывая, куда деть руки, потом осторожно просунул одну ей под поясницу, а другой обнял за плечи. Он чувствовал себя неловко: слишком громоздким, неуклюжим и неприспособленным для такой близости. Совсем не так, как в постели. О, если бы это была очередная прелюдия, Томас знал бы, что делать... Чувство вины поднялось у него в груди, заполнило горло. Эдит тоже обняла его, очень уверенно и легко. Ее маленькая ладонь нажала Томасу на затылок, и он уткнулся лицом ей в шею. Маленькие завитки волос, выбившиеся из прически, теперь щекотали ему переносицу и лоб. Это не было похоже на объятия сестры, даже в детстве. Не было никакого намека, никакого подтекста. Томас не чувствовал себя маленьким мальчиком. Он чувствовал себя... - Любимый, - сказала Эдит ему в волосы. Любимым. Томас глубоко вздохнул и закрыл глаза, впитывая это чувство так глубоко, как это только было возможно. Горькое сожаление и паническую жажду наказать себя как можно больнее за то, что раньше он ничего не понимал, он решил отложить на потом, чтобы они не испортили эту минуту. То, что происходило сейчас, было необыкновенным. Он слышал стук сердца Эдит: мягкое ритмичное биение. Она была близко. Но это отчего-то не усиливало, а облегчало боль. - Эдит, - тихо проговорил Томас, - ты знаешь, мне становится легче. - Так и должно быть, - отозвалась она. Томас погладил Эдит по спине. Он всё еще был виноватым и неправильным, но сейчас это вмещалось во что-то большее, где его грехи и уродства были просто одним из элементов картины. Это невозможно было понять. - Почему? - в конце концов спросил Томас. - Потому что я тобой не обладаю. Томас заморгал и сдвинул брови. Эдит чуть переменила позу, устраиваясь поудобнее у него в объятиях. - Я люблю тебя, - терпеливо объяснила она. - И ты меня любишь. Мы не удерживаем друг друга. - Да, - согласился Томас. - И всё происходит естественно. - Это так. - В этом нет насилия. - Боже... Эдит умолкла, глядя на него краешком глаза. Она ждала. Томасу и впрямь потребовалось какое-то время, чтобы мысленно озвучить это: в его отношениях с Люсиль было насилие. Хотя с другими женщинами в роли хищника выступал он сам. - Я думал, жениться на тебе - насилие с моей стороны, - в конце концов проговорил Томас. - Если бы ты не любил меня, так и было бы. - А я любил. - Да, - кивнула Эдит. - Но разве у меня все еще есть право быть к тебе так... близко? - Томас поднял голову и посмотрел на Эдит. Этот вопрос звучал очень прямо и дался ему с трудом. - Есть, - просто ответила она. - Почему? - Потому что искупление возможно. Томас прижал ладонь к лицу и отвернулся: слёзы снова навернулись на глаза. Это было невыносимо. И одновременно это было чем-то... прекрасным. Чего он долго хотел. Он ощутил, как Эдит снова привлекла его к себе, и послушался, уже не в силах стыдиться. Рыдание перехватило горло, и Томас вздрогнул, пытаясь справиться с ним. - Ш-ш-ш, - выдохнула Эдит. - Тише, мой дорогой. Мой дорогой... Сейчас Эдит впервые чувствовала, что между ними ничего не стоит. Все преграды пали, оставив только то, что родилось в первые минуты, когда они увидели друг друга: глубокий интерес, горячее желание приблизиться, безмолвное понимание и способность разделить чувства этого человека, другого человека, который не был ею самой и одновременно не был чужим. Не был чужим с самого начала. Это, вероятно, и было любовью. Узнать ее, впрочем, оказалось не легче, чем увидеть изнанку морской волны. Эдит обняла Томаса крепче, ощущая, как вздрагивает его грудная клетка, когда он старается подавить всхлипы. Горе, которое он испытывал, рождало в ее душе желание утешить, но Эдит чувствовала, что ему нужно поплакать. Она легонько погладила его теплую спину, скрытую под шелковым жилетом и тонкой тканью сорочки, потом положила ладонь Томасу на затылок, зарывшись пальцами в мягкие спутанные завитки волос. Она чувствовала его горячие слезы, и как он жмурится и дышит через рот. Всё это было таким реальным. Это было хорошо. - Эдит, мне так жаль! Боже... - выдохнул Томас. Эдит повернула голову и прижалась щекой к его виску. - Я знаю. - Прости меня! Было понятно, что на самом деле он даже не надеется на прощение. Эдит подумала о том, как Томас, должно быть, прятался у дверей церкви, пока она была внутри: в холодной мгле, среди теней и сомнений. Или это она сама блуждала во мраке до сих пор, отягощенная тем, что пережила? - О, мой милый, - сказала Эдит. - Мне кажется, я простила. Это слово разлилось в ее груди теплом и звоном, как бывает, когда посмотришь вниз с высоты. Томас втянул воздух и замер. Потом поднял голову. Его лицо было мокрым, нос и скулы покраснели, совершенно лишив его обычного лоска. Он всё еще дышал прерывисто. Эдит улыбнулась и погладила его по щеке. Томас прикрыл веки, осязая это прикосновение, а потом нерешительно взглянул на нее. - Я могу... - он замялся и снова глубоко вздохнул. - Могу я поцеловать тебя? - Можешь, - ответила Эдит.