Что вообще может этому помешать?

Питер смотрит на человека, которого считал своим союзником… своим другом. Он не может избавиться от воспоминаний об их первой встрече, когда они не сразу-то и поладили. Но дружбе не потребовалось много времени, чтобы все-таки «связать» их. Взрослый или ребенок, это было совсем не важно. Между ними было понимание, молчаливое обещание начала чего-то совершенно нового для них обоих. Питер вспоминает тот самый день сражения против Черной Бороды. Тот день, когда он наконец-то увидел свою маму. Тот день, когда он смог забрать остальных детей из приюта и привезти их в Нетландию. Он помнит, как, будучи высоко в облаках, в сиреневом небе, спросил: - Мы же всегда будем друзьями? - в его голосе в этот миг сквозила неуверенность, и мальчик изо всех сил старался не слишком надеяться на тот ответ, который мог и не получить вовсе. Но Крюк лишь улыбнулся чуть кривовато и ответил согласием. И Питер ему моментально поверил. Теперь же… Теперь же он жалеет, что не забыл все это. Делая пару шагов по направлению к Джеймсу, Питер чувствует, как на глаза выступают слезы, и они же мешают видеть то, что впереди, но мальчик отчаянно старается не заплакать. Только не сейчас, не стоя напротив него. Так что он снова смотрит на мужчину. Сквозь стиснутые зубы он буквально шипит: - Ты соврал, - его голос дрожит от смеси ярости и боли. Так много боли. Голубые глаза буквально прожигают Крюка взглядом, все еще наполненным… надеждой. Даже сейчас, даже после всего того, что произошло, Питер по-прежнему надеется все исправить. Как-нибудь, неизвестно каким образом, но они еще могут быть друзьями. Но Крюк лишь хмурится сильнее и сжимает губы в тонкую линию, ненадолго отводя взгляд, прежде чем снова посмотреть на Пэна. - Да, знаешь, я иногда так делаю, - спокойно говорит он в ответ. Питер уже и не видит толком ничего впереди, хотя до этого старался заставить себя перестать плакать. Он прекрасно чувствует, как щеки становятся влажными от ручейков слез. Правда, он все равно не отводит взгляд, только сильнее прикусывает нижнюю губу, чувствуя во рту противный, горьковато-соленый привкус крови. И все же ему удается разглядеть, как Крюк разворачивается на месте и уходит. Уходит назад к его кораблю, к их кораблю, чтобы уплыть неизвестно куда и заниматься неизвестно чем. Вот только до того, как скрыться из виду, он бормочет даже скорее для самого себя, чем для кого-то еще, но Питер все равно слышит: - Подождем, пока ты вырастешь. Будешь поступать точно так же. - Тогда я никогда не вырасту! - выкрикивает Питер, сжимая ладони в кулаки изо всех сил. Крюк делает еще несколько шагов вперед, прежде чем остановиться, хотя он до сих пор стоит к нему, Питеру, спиной. - Я никогда не вырасту. Никогда, если это значит, что я стану таким же отвратительным лжецом, как ты! Мальчик быстро стирает слезы со щек, моментально поднимая взгляд на Джеймса снова. - Ты просто трус, обманщик… Но ты был моим другом, и даже если ты мне врал сотню, тысячу раз, я все равно тебе верил. Плечи Крюка напрягаются от этих слов, но он умудряется-таки говорить по-прежнему уверенно и спокойно: - Сам виноват, пацан, - стоит все так же, не оборачиваясь, и ждет, ждет, до тех пор, пока не слышит у себя за спиной тихий шелест листьев, означающий, что Питер улетел. Только после этого Джеймс поворачивается и долго смотрит в голубое небо, наблюдая за удаляющейся фигуркой мальчика. Смотрит в это чистое, бесконечное небо и выдыхает едва слышное «Пожалуйста, прости».