Кто мы есть?

— Кто мы, если не разнополые копии одной сущности? — Не занимайся ерундой, "братец". Мы этого никогда не узнаем. *** Роберт не любит смотреться в зеркало. Никогда не понимал, кого он там видит. Каждый раз натыкаясь на свое отражение, он замечал четко выраженные женские черты, но откуда (Розалинда даже не стоит за его спиной). Дабы не забивать голову "всяким мусором", как говорит Розалинда в периоды его впадения в реальность, он просто заказывает грузовик для "хрупких, легко бьющихся элементов декора". Роб жалеет, что не смог вывезти зеркала из комнаты Розалинды, но только там он может увидеть свое "правильное" отражение, и то не заходя в помещение. Пока Роб ждет её в дверном проеме, он занимает себя разглядыванием мужских черт внешности в том же зеркале, перед которым его "сестрица" на данный момент красуется для прогулки. Как так получилось, что эти черты не его?... — Ну что, пойдем? *** «Игнорировать всё, кроме того, что в тебе заложено» — выжжено где-то в его сознании мелким шрифтом, чтобы не надоедало, но и доносило сигнал четко и без перебоев. Роберт, вроде бы, человек, а им не запрещено природой меняться. Но если Роб и Розалинда всё же машины, когда-то должен наступить их сбой системы. Роберт на это правда надеется, но прячет свои желания и мысли глубоко внутрь, чтобы "сестричка" не заметила его отличия от оригинала. Роберт делает вид полной заинтересованности в таком надоевшем зеленом чае, который они пьют литрами. Делать нечего, придется снова брать его и хлебать через силу не жмурясь, что он блестяще смог отрепетировать за последние несколько дней. Обонятельные рецепторы улавливают приятный запах, и Роберт даже не стесняется, подходя к полке с пакетами чая, от которого исходит аромат. Он слишком заинтересован, очарован. Он приходит в себя, когда взглядом натыкается на золотой пакетик с надписью "Карамель". Он начинает бить прямо по своему мозгу, сознанию, где выжжена проклятая функция, решившая всю его жизнь. Роб хочет пустить там трещину, чтобы появилось место для слова "Карамель", которое он знает только по толковому словарю. Он тянет якобы кровавые руки к золотому пакету и совершенно не жалеет о своем выборе. Позже вечером после очередного кропотливого эксперимента, когда Розалинда отправляется в комнату вздремнуть, Роб позволяет себе достать с верхней полки спрятанный им чай. Самое время расслабиться с кружкой чего-то горячего. Правда, расслабиться сильно пока не удаётся, так как Роберт только и делает, что ведёт себя как воришка в чужой квартире. Он тихо закрывает дверь на кухню, чтобы запах чая не разошёлся по всему дому, разбудив "сестрицу". Процесс приготовления действительно был очень приятным. Роберт совершенно не походил на серьезного ученого, скорее на мальчишку в ожидании чуда. Он заворожено смотрел, как чаинки прыгают в стеклянном чайничке, совершенно игнорируя периодически появляющиеся реальные черты в отражении. Он был в предвкушении чего-то невероятного, словно он сейчас откроет новый закон физики. И всё же руки немного дрожали, когда наливали темную жидкость в белую чашку. Да, аромат был ещё насыщенней, чем в магазине. Лютес уже начал бояться, как бы стены не впитали этот запах, но все мысли вмиг улетучились с первым глотком. Было жутко горячо, но Роберт уже не мог терпеть. И ожидания его совсем не оправдались. Потому что то, что он для себя открыл, было масштабнее сотни новых законов физики. Он открыл для себя жизнь, которую боялся и не мог попробовать на вкус. Стоит дать трещине расшириться. — Чем это воняет на кухне? — Понятия не имею, может с улицы пришел запах. *** Последние несколько дней Роберт не мог думать ни о чем, кроме открытия, которое он совершил для себя. Неужели всё то время, что он работал, спал, ел, жизнь проходила мимо него, а он даже не обращал на нее внимание, привыкший жить по определенной формуле на двоих. В мире ещё столько всего, чего он не попробовал, и он сомневается, что может назвать себя личностью после этого. По меркам этого мира он всё равно что ребенок, который пару недель назад появился на свет. Даже знания физики меркнут перед количеством неизведанного в этой жизни. Одержимость данной мыслью переходит границы, Роберт готов рвать волосы на голове, но только не в присутствии Розалинды. Она, кажется, единственная, кто мешает его полному выходу за пределы привычного образа. Он бы хотел обратить её в свою веру, но она холоднее и рациональнее него, вряд ли ответит положительно на его выходки. Как так получилось, что они такие неравномерные с самого начала? — От тебя пахнет чем-то странным. И где твой галстук? — Я не захотел его надевать. — На это есть веская причина? — холодно спрашивает "сестрица". — Он испачкан, — холодно отвечает "братец". Розалинда тяжело вздыхает и после секундного промедления стягивает с себя галстук, оставляя ещё больше вопросов для своего "брата". «Она делает открытие или возводит в привычный баланс?» Когда понимать себя стало так трудно? После этого случая Роберт всё реже видит свою "сестрицу" за пределами лаборатории. Дверь туда наглухо закрыта, ему приходится заниматься в своей комнате, но мысли всё не дают правильно построить очередную формулу. Чем же там занимается Розалинда, что даже ему не позволяет увидеть? Они же вроде два сапога пара и всё такое, как она может не доверять себе? Если только она уже не догадалась, что Роберт не рассматривает себя как часть их единого целого. *** Жуткий грохот в доме заставляет Роберта подпрыгнуть на месте от испуга. Два шелковых галстука синего и черного цвета соскальзывают с его рук на пол, а сам Лютес срывается с места выяснить, что же случилось. Первое, что ему попадается на пути — настежь распахнутые двери общей лаборатории. Роберт с опаской заходит внутрь, удивляясь обстановке здесь. Доски не были так исписаны даже при самом сложном эксперименте ученых. Пол весь в белых разводах, на паркете валяются огрызки мела. Лютес упирается взглядом в одну из досок и впервые не понимает, что на ней написано. Грохот снова раздается за его спиной, и Роберт стремится к источнику звука. Это оказывается кухня, которую сейчас вряд ли так назовешь, учитывая её состояние. На полу сидит Розалинда спиной к Робу. Руки сложены у груди, "сестрица" одета только в рубашку и длинную юбку, на голове полный бардак. Роб правда боится подойти к ней, окруженной осколками битой посуды. Но она облегчает ему задачу, поднимаясь с пола и поворачиваясь к "брату". В руках она охапкой держит золотые пакеты. — Что это? Что ты наделал? Несмотря на её внешнее состояние, голос довольно ровный и твердый. Роберт медленно выдыхает и поднимает голову к потолку. — Чай. — Что ты наделал с собой? Ты больше не мой "брат"... Роберту наконец хватает сил посмотреть на свою "недо-сестру". В глазах нет следа смущения, стыда, только твердая решительность и толика жалости. — Я никогда не был твоим братом. И я не буду. Сказанные слова, кажется, немного отрезвляют Розалинду, она опускает голову, в глазах бегает печаль. А речь Роберта уже вряд ли можно остановить, хотя он прекрасно видит, как его "как её теперь называть" больно. — Мы привыкли жить так, как было заложено в нас с самого начала. Пить один чай, заниматься физикой, ходить в одной одежде. Сюрприз: мы даже не жили! Мы просто существовали в этом мире отдельно от всего прекрасного и живого. Мы пропустили столько удивительных вещей и приятных деталей. Но мы ещё можем потратить наши жизни на то, что нам нравится. Разве тебе нравится эта юбка или прическа, которую ты постоянно делаешь? Тебе не надоело видеть в зеркале мое отражение? Тебе не надоело быть никем?.. Розалинда ничего не говорит, только аккуратно опускается на чудом уцелевший стул. Взгляд пустой, и Роберт не знает, что это значит. «Она... потухла? Она думает? Она игнорирует меня? Она...» Роб впервые не понимает, что с ней происходит. Он больше не чувствует той связи между ними, когда они могли буквально читать мысли друг друга, запоминать то, что запоминал другой, чувствовать, где находился "братец" или "сестрица". Да, это, конечно, связано с изменениями в Роберте, но он и раньше мог уловить её сигнал. Розалинда вообще... внутри себя? Кажется, её машина всё же дала сбой. *** Роберт сидит в гостиной с чашкой клубничного чая и смотрит на тлеющие угли в камине. В комнате темно, только свечи на стенах поддерживают свет в определенном диапазоне. Роб не обращает внимания ни на темноту, ни на поздний час. У него в голове только кадры прошедших днем событий. После пламенной речи Роба и опустошённого вида Розы, Лютес решил отнести её наверх в её спальню, чтобы она немного отдохнула. С тех пор она не выходила оттуда, а проверить, проснулась ли она, Роб не решился. Прошло уже девять часов, Роберт так её и не чувствует. Тихий скрип раздается где-то в коридоре, предположительно на лестнице, и Роб резко выпрямляется в кресле, опуская чашку на столик и спеша в холл. По ступенькам потихоньку спускается Розалинда, переодетая в сорочку и с распущенными волосами. Роберт ни разу не видел её в таком виде. Осмотрев её с ног до головы, он заключает для себя, что выглядит она свежо и уютно по домашнему. Розалинда останавливается напротив мужчины и улыбается уголками рта. «Хоть что-то», — радуется Роберт. — Я пришла на запах. Роза направляется в гостиную, игнорируя удивленный вид Роба. Он только и может, что следить за её неспешными, маленькими шажками. Она похожа на девочку, которая потерялась в лесу и идет, ориентируясь на звуки, запах. И Роза всё же выходит из этого леса, уверенно ухватившись за столик рядом с креслом. Она изящно, так привычно для нее, берет в руки чашку чая и усаживается в мягкое сидение коленями вверх. Роберт медленно подходит ближе, с любопытством, и он не может отрицать, что ему это нравится. Розалинда делает один маленький глоток и возвращается в прежнее положение. Роб пытается рассмотреть в её лице хоть одну новую эмоцию, но безуспешно. Она всегда была нечитабельна, как и он когда-то. — Вкусно, — мягкий шёпот с кроткой улыбкой на губах женщины. Ну что, тогда с чистого листа, я полагаю.