По-вашему, это справедливо?

Кислорода в скафандре оставалось менее чем на минуту. Что можно сделать в последнюю минуту жизни, будучи в открытом космосе и будучи Джублом Эрли? Именно такой вопрос и задал себе Джубл, обречённо разглядывая далекое ничего. За час с небольшим он уже успел подумать о многом: о странной девчонке-корабле, из-за которой он оказался в столь сомнительном положении; об упущенной награде и о синих лобстерах, которых он планировал отведать благодаря ей. О голоде. Он вдруг вспомнил, что не ел с самого утра, а дело, наверное, близилось к ночи. Мамочка всегда ругала его, если он наедался перед сном и не чистил зубы. Он подумал о мамочке и о несправедливости жизни: только он достиг того, за что мамочка бы гордилась им, как её не стало. Справедливо ли это? Ещё он успел подумать о прочих, по его мнению, несправедливых вещах, встречавшихся в его жизни. И о ромашках, таких маленьких белых цветочках с жёлтой сердцевиной, что вымерли много лет назад. А ведь раньше глупые бабы рвали их, чтобы понять, любит их парень или нет. Лучше бы спросили у парней, всё равно цветы не умели говорить правду. Да и ложь тоже. Они, насколько ему известно, вообще были весьма неразговорчивыми. Джубл потратил на размышления о ромашках целых двадцать минут, по привычке представляя их запах. Всю жизнь у него над тумбочкой висел не дававший ему покоя потертый плакат с ромашками. Как же они пахли? Каковы были на вкус? Расстреляли ли тех баб, из-за которых они вымерли? Какой кретин повесил над его тумбочкой этот плакат и зачем?.. Да, мыслей в голове у Джубла было много. Их хватило бы еще лет на двадцать-тридцать, и было даже немного жаль, что кислорода оставалось всего на полминуты. Одной из самых скромных и слабеньких мыслишек стала предпоследняя: какова вероятность того, что прямо сейчас мимо пролетит космический корабль и подберет его? Когда осталась лишь пара вздохов, случилось нечто невероятное — прямо возле Джубла Эрли действительно возник корабль. Еще через мгновение в этой части космоса не стало ни корабля, ни Джубла. Последней мыслью охотника за головами было: «Какого…?» А затем он умер. А после превратился в ромашку. Затем в кровать с железными пружинами советского образца. После — в гиббона. Затем снова в Джубла Эрли, но с тремя руками и одной ногой. И наконец, спустя еще ряд деформаций, он зажмурился, обхватил голову двумя руками и упал в обморок. Над ним раздался женский приветливый голос: — Показатель вероятности один к одному. Уровень нормальный. Повторяю, уровень нормальный. Трансформация завершена. Если Вас еще что-то беспокоит, это уже ваши проблемы. Пожалуйста, не волнуйтесь. За Вами скоро придут. Мужской голос добавил: — Надеюсь, приятель, ты не потерял свое полотенце. Джубл Эрли ещё долго сидел на полу и, покачиваясь, глядел в одну точку, обхватив голову руками, которых, слава богам, снова было две. Спустя какое-то время дверь в грузовой отсек с плавным вздохом открылась, и перед охотником возник белый робот с несоразмерно крупной головой. Выглядел он, как это ни странно, утомлённым и даже угнетенным. С чрезвычайной унылостью в голосе робот произнес: — Руки вверх и следуйте за мной. Также считаю нужным Вам сообщить, что я нахожусь в глубокой депрессии. — Крайне безрадостно и негостеприимно он добавил: — Добро пожаловать на борт звездного корабля «Золотое сердце».