Это не любовь!

— Ах, вы только взгляните, ну разве они не прекрасны? — вздохнула Мине Накахара, прижав сцепленные в замок ладони к груди и глядя на кружащуюся по залу парочку полными обожания глазами. Стоящая рядом Ной поторопилась энергично выразить своё полное согласие с женщиной, улыбаясь точно также мечтательно-глупо. Такенага как единственный из парней, видевших этот приступ восторга, обречённо вздохнул и прикрыл лицо ладонью. Сейчас он завидовал Юки, сумевшему отвертеться от устроенного тётушкой приёма под предлогом свидания с приехавшей ненадолго в Токио Мачико, и Ранмару, обладавшему талантом чувствовать себя на подобных сборищах как рыба в воде и сейчас с упорством голодной щуки выискивавшему добычу, в которую можно будет вцепиться и не отпускать как минимум до утра. Мине пригласила их на этот приём в своей обычной манере — свалившись на них как снег на голову, схватила Сунако с Кёхеем, как котят, за шкирку и утащила на приём, на котором оба просто обязаны были присутствовать. Остальным пришлось составить компанию вопящей и сопротивляющейся изо всех сил парочке, чтобы та не сбежала. И вот сейчас госпожа Накахара с умилением наблюдала за танцующими Сунако и Кёхеем, расхваливала портного, сшившего платье племянницы, а также общую стоимость наряда (если бы Кёхей услышал эти цифры, случайно уроненная на подол платья Сунако тарталетка с икрой приобрела бы масштаб катастрофы, а не удостоилась только пренебрежительного: «Подумаешь, отстирается!»). Попутно она зорко следила за тем, как зеленеет от зависти её лучшая врагиня госпожа Кашиваги, с которой они соперничают ещё со времён младшей школы. — Ах, это любовь! — прошептала Мине, увидев, как нежно Кёхей поддерживает за талию её дорогую племянницу и что-то ласково нашёптывает ей на ушко. Сунако — воплощение грации и изящества, ласково ему улыбалась одними уголками губ. Глаза её сверкали от переполняющих её чувств. Госпожа Накахара была уверена, что это пылкая любовь. Такенага, у которого глаз уже намётан, знал, что это жажда убийства. Пожалуй, узнай тётушка, как обстоят дела на самом деле, ей вряд ли бы это понравилось… — Улыбайся идиотка! Улыбайся же, ты же хочешь, чтобы нас побыстрее отсюда отпустили! — страстно шептал Кёхей на ухо девушке, так что со стороны это могло сойти за воркование двух влюблённых друг в друга людей. — Как я могу улыбаться, когда ты оттоптал мне все ноги, неуклюжий увалень! У меня ни одного нетронутого пальца не осталось! — шипела в ответ она, старательно приподнимая уголки губ. Если бы Сунако не пыталась изо всех сил удерживать свою тёмную ауру в узде, уже добрая половина танцевального зала побежала бы искать убежище, чтобы избавиться от невыносимого чувства ужаса, сжимающего сердце. — Подумаешь, пару раз наступил. Я не специально. Нечего свой подол мне под ноги совать. Или ты бы предпочла, чтобы я рухнул на пол вместе с тобой? Сунако недовольно поджала губы, но потом, опомнившись, снова тепло ему улыбнулась, одарив при этом таким взглядом, что у Кёхея по спине пробежал холодок. — И вообще, это всё потому, что домовладелица думает, что мы встречаемся. Она уверена, что у нас с тобой неземная любовь, вот и стремится нас всем демонстрировать. Чёрт, чувствую себя куклой, — ворчал Кёхей. — Ну так скажи ей правду. Или кишка тонка? — Вот ещё. Пока она думает, что мы встречаемся, нам с парнями бонусы в виде скидок на плату за жильё падают. Что я, дурак, что ли, отказываться от такого счастья. — Тогда заткнись и танцуй, — буркнула Сунако, а потом, едва удержав рвущийся из груди крик, предостерегающе прошипела: — Если ещё раз наступишь мне на ногу, всю следующую неделю будешь сидеть на морковной диете! — Хрен тебе, а не морковка! — обиделся Кёхей. – Это, чёрт тебя дери, никогда не станет любовью. Потому что для этого нужно быть полнейшим придурком. — Не поверишь, но тут я с тобой согласна, Сияющее создание…