Это не любовь!

— Эй, Накахара, сготовь что-нибудь пожрать! Кёхей привычно вломился в её комнату и зажмурился, ожидая ответных воплей. Когда их не последовало, он осторожно приоткрыл один глаз и посмотрел на девушку. Она сидела на полу, под загипсованную ногу было подложено несколько подушек, а взгляд у Накахары был такой красноречивый, что всё было понятно и без слов. — Так что, обеда сегодня не будет? — спросил он уже не таким уверенным тоном, как совсем недавно. — Какой к чёрту обед, Сияющее создание, если я только и могу, что сидеть и лежать. Как ты вообще себе это представляешь? — огрызнулась Сунако и повернулась к телевизору. Она демонстративно добавила звук, чтобы намекнуть Кёхею, что он может идти. После вчерашнего падения с лестницы она сильно потянула ногу и едва могла ходить. Заботливый Юки на всякий случай наложил ей гипс, хотя и дрожал, как заяц, под её недовольным взглядом. В итоге он так перестарался, что Сунако не могла даже согнуть ногу. И если раньше она сумела бы кое-как доковылять до кухни, то теперь могла только сидеть перед телевизором и пялиться на свои бесконечные ужастики. Для неё это было даже на руку — сидела себе в тишине и покое, уплетала чипсы и изображала из себя страдалицу, так что сердобольные девочки и Юки принесли ей годовой запас мороженого. Кёхей был уверен, что, когда нога пройдёт, Накахара опять сляжет, на этот раз с ангиной. Нет, пусть ему придётся тащить Сунако на своём горбу, но он всё равно заставит её готовить! — Но я хочу есть! Слышишь? Кто теперь будет готовить? Мысленно Кёхей содрогнулся, вспомнив их последние кулинарные опыты, когда Накахара отказывалась выходить из своей комнаты. Если сейчас всё повторится… — Сам и готовь! — отозвалась Сунако. — Или купи себе что-нибудь готовое. Почему-то остальные не сильно беспокоятся. Ну да, остальные. Такенагу подкармливала Ной, Юки был на свидании с Мачико, они наверняка наедятся в какой-нибудь кафешке, Ранмару вообще в ресторан с очередной бабой намылился, и только он, Кёхей, страдал. Потому что денег не было, зарплата только через неделю, готовой еды в холодильнике тоже не было, а напрашиваться на угощение какой-нибудь поклонницы было куда как опаснее для здоровья, чем уснуть голодным. И Сунако это прекрасно знала. Просто издевалась над ним, чокнутая сучка. Как же бесит! Кёхей встал в обиженную позу: надул губы, отставил ногу и упёр руки в бока — и высокопарно заявил: — И приготовлю! Вот увидишь, идиотка, что приготовлю! Да так, что ты от зависти лопнешь! Он шумно выдохнул и, высоко вскидывая ноги, промаршировал в сторону двери. Сунако с безразличным видом проводила его взглядом и вернулась к просмотру. Потом в течение нескольких часов что-то грохотало, шипело, гремело, разбивалось и, кажется, даже взрывалось. Умирая от любопытства, Сунако ползком добралась до лестницы и медленно спустилась вниз. Она спряталась за кухонной дверью и осторожно заглянула внутрь. Дыма не было, и то хорошо. Кёхей, перемазанный мукой, кетчупом и соевым соусом, носился по кухне, и каждое его движение приводило к новым разрушениям. Если Сунако всегда ловко сновала между полками, ничего не задевала и ни обо что не ударялась, то Кёхей был похож на слона в посудной лавке. Его руки и ноги, казалось, жили своей жизнью и цеплялись за всё, что попадалось у них на пути. Жидкое проливалось, хрупкое билось, сыпучее просыпалось, а твёрдое с грохотом падало на пол, где потом безжалостно давилось. Кёхей поскользнулся на рассыпанном рисе, вцепился в столешницу и громко выругался. Сунако тихонько фыркнула в кулак. Она знала, что иногда Сияющее создание за ней наблюдает, и теперь следить за ним в отместку было очень весело. Неловкий, голодный, обиженный на весь свет мальчишка. К восьми часам начали возвращаться домой и остальные. В воздухе совсем не пахло горелым, только витали ароматы жареного мяса, супа и риса. Такенага застыл на пороге, задумчиво втянул носом воздух и пробормотал: — Неужели Сунако-чан смогла спуститься вниз? Он не знал, что в данный момент Сунако сидит в своей комнате, чтобы не попасться на глаза Сияющему созданию, а Кёхей носится с уцелевшими тарелками, чтобы накрыть на стол. Столовый прибор он оставил только один — остальные обойдутся. И теперь, нацепив на руки варежки-прихватки, осторожно нёс кастрюлю с супом. — Ммм, что там у нас? — пропел Ранмару и попытался приподнять крышку. — Руки убери! — рявкнул на него Кёхей. Суп был странного, грязно-жёлтого цвета, и на поверхности плавало несколько нечищенных картофелин, так что Ранмару послушно опустил крышку. Он тоже слишком хорошо помнил, насколько несъедобными могли быть результаты их кулинарных экспериментов. Какое счастье, что на свете есть рестораны! Остальные не стали пытаться попросить Кёхея поделиться и с лёгкой опаской следили за его действиями. Кёхей был уже настолько голоден, что не обращал на друзей никакого внимания. Он снял крышку с кастрюли и провозгласил: — Итадакимааас! А потом стал есть прямо поварёшкой. — Пойду накапаю себе валерьянки, — слабым голосом прошептал Юки и сбежал из столовой. *** — Но соду. Соду-то ты зачем туда сыпал? — ворчала Сунако, меняя на лбу Кёхея влажный компресс. — Для вкуса… — слабо прохрипел он. — Полпачки?! — голос её сорвался на визг, и девушка закашлялась. — Не рассчитал. Но потом я воды долил. — Видела я, полкухни теперь в этой воде. Девочки уже второй день убираются. — И пусть убираются. Им полезно. Сунако тяжело вздохнула и с силой плюхнула влажную тряпку ему на лоб. Кёхей возмущённо завопил, а она спокойно отозвалась: — Цыц! Заслужил. Кёхей что-то забубнил себе под нос. Наверняка возмущался и ворчал на неё. Сунако лишь едва заметно улыбнулась. Хороша парочка. Она, колченогий инвалид, не способный нормально передвигаться. И он, зелёный, еле живой после сильнейшего отравления, которое заработал после того, как отведал своей же стряпни. Хорошо ещё остальных не подпустил, а то лежал бы весь особняк пластом и девочки заодно. Мине бы им этого не простила. Глупое, глупое Сияющее создание. Ну почему ты такой упрямый, почему не можешь подойти и нормально спросить. Ведь она, Сунако, не откажет. Почему надо обязательно грубить, требовать, качать права, а потом демонстративно обижаться на закономерный отказ и пытаться делать всё по-своему? Глупое, глупое Сияющее создание. Сунако осторожно провела кончиками пальцев по его пылающему лбу под видом того, что проверяет температуру, и снова опустила на лоб компресс. Кёхей с облегчением прикрыл глаза. Она знала, что сейчас у него ломит всё тело, а живот болит так, будто он наелся не супа, а металлических опилок, но такая малость, как кусок влажной ткани делает его жизнь немного легче. И она с радостью ему поможет. Если надо будет, просидит возле него всю ночь, а потом весь день. Будет молчать и терпеливо сменять компрессы. И не будет его рассматривать, нет, его лицо слишком красиво, чтобы она могла смотреть на него спокойно, без привычных кровопусканий. Она позаботится о нём. О глупом, обидчивом и вспыльчивом мальчишке. Точно так же, как заботилась всегда и о нём, и об остальных Сияющих созданиях. Сунако улыбнулась и осторожно поправила компресс. Да, она просто заботится о нём. Совсем так же, как и об остальных. И это не имеет совсем ничего общего с любовью… Хотя в последнее время она понемногу начинает в этом сомневаться.