Портрет

С древнего портрета на Дону смотрели холодные глаза. Женщина, изображенная на нем, улыбалась одними губами, и эта улыбка казалась Доне насмешкой. Впрочем, едва ли Флоранс де Амьен и вправду бы стала над ней насмехаться. Скорее искривила бы губы недоуменно, дескать, как ты ухитрилась занять мое место, девочка? Должно быть, тебе просто повезло. Пальцы Доны против воли сжали простынь, комкая ее; «Да. Мне повезло». — Прошу прощения, вилисса, — Босхет, как всегда, был необычайно вежлив. Он и не подумал зайти в спальню без разрешения Доны. — Вы уже проснулись? Дона промолчала. Она проснулась два часа назад, вот только не было никакой охоты подниматься с постели. Лицо женщины на портрете приковывало взгляд; уже не раз и не два Дона ловила себя на мысли: хорошо, что вчера не обратила внимания на портрет. Иначе никогда не решилась бы… Принято считать, что кадаверциан не умеют краснеть. Не покраснела и Дона, хотя беспричинное счастье вновь нахлынуло, накрывая теплой волной. Взгляд женщины с портрета мог заморозить любые, даже самые теплые волны. — Сейчас выйду, Босхет, — отозвалась Дона. *** Вечером Кристоф первым предложил убрать портрет Флоры из спальни. Он спрашивал об этом у Доны так, будто спальня отныне принадлежала не ему одному. Так оно, по сути, и было. Когда Дона, приподняв брови, поинтересовалась причиной, глава клана Кадаверциан рассмеялся: — Я предпочитаю жить настоящим. В его зеленых глазах, несмотря на смех, была грусть, но Дона поняла кое-что помимо этой грусти. Мертвой возлюбленной в своей спальне Кристоф предпочитал живую.