Самый, самый человек

- И зачем ты это сказал? Что я - твой дорогой человек? Тот самый дорогой человек, которого подразумевала Сакура, а не близкий друг, Юки, - Юкито знал, что Тоя будет недоволен, но сейчас парень был едва ли не взбешен. Юкито, тот самый странный, всегда спокойный, веселый и доброжелательный юноша, в которого влюбилась маленькая Сакура. Все должно было сложиться иначе. - Если бы я не знал про свою вторую сторону, то, возможно, не сказал бы ей... этого, - на мгновение показалось, что Цукисиро готов был бы расплакаться. Но нет - лишь в желтовато-карих глазах появилась странная пустота, которой раньше там никогда не было. - Она должна быть счастлива, а я не принесу ей счастья, Тоя. Кто угодно, только не я. - Ты идиот, - подытожил Кинамото и отвернулся. В первый раз он отвернулся - просто чтобы скрыть то, что у него самого на глазах выступили слезы. Он не мог больше защитить свою сестру, слишком маленькую для таких взрослых вещей. А как оказалось, ее следовало оберегать куда тщательней - и от куда более страшных и жестоких, но таких обыденных вещей. Казалось бы, скольким взрослым разбивают сердце каждый день? Тысячам, сотням, бесконечному количеству. И те продолжают жить дальше. Вот только день ото дня блекнущая сестра, словно увядающий цветок своего имени, наводила на другую мысль. О тех, кого находят в реках со вспухшими телами. О тех, кто испробовал на жесткость собственные вены и с кем потом долго беседуют врачи, если успевают спасти, что жизнь не стоит подлости дураков. Сакура была сильной, крепкой, как алмаз. И точно такой же хрупкой. Ее не сломали магия неизвестного мира, не испугала гигантская кошка с крыльями, не уничтожила иллюзия призрака матери. Но разбил отказ того, кто стал для нее самым-самым человеком. И Тоя, хоть и косвенно, был в этом виноват. Не открой он Юки тайну, которую от парня скрывала его вторая личность, его истинная личность... Но сделанного и сказанного не воротишь. Он сам убивал собственную сестру. - Вы меня удивили... Ведь в твоем сердце живет Сакура, верно, Юэ, хоть и твое признание так же неуловимо и прозрачно, как лунный свет? Так почему она все еще не с Юкито, раз он все еще владеет ее мыслями и сердцем? - Эриол был действительно изумлен таким поворотом событий. Лунный хранитель даже не стал заходить в зал, где сидела его Повелительница, хотя по его взгляду было понятно, что он очень хотел бы ее увидеть. Что ему мешало, какая тайна, какой секрет? Эта девочка была задумана как пара его возлюбленному созданию, как хранимое им сокровище. А он должен был стать самым преданным ее слугой. И все же сейчас она сидела за столом, улыбаясь, но так блекло и искусственно, словно вместо цветущей ветви он смотрел на изящную, но безжизненную подделку с зелеными, как изумруды, глазами, раньше бывшими свежей сочной листвой. Это заметил даже мальчишка из рода Ли, все порывавшийся что-то сказать ей, но все так же не решающийся. Впрочем, Эриол и так знал, что Шаоран хотел сказать юной Кинамото. Вот только почему не решался, когда у него в руках был такой шанс получить сердце девочки... Не такой участи он хотел для своей наследницы. И все же Клоу был заинтригован. А Судья - молчалив, как и всегда. Лишь смотрел с обидой и укором на своего создателя - бывшего "самого-самого" для него человека. - Юкито отверг ее, - наконец, подал голос среброволосый. - Неужели? - вскинул брови стоящий перед ним мальчик, глядя такими знакомыми мудрыми глазами Рида. - Отчего же? - Тоя рассказал Юкито про меня, когда отдал всю свою магию, чтобы спасти друга от полного исчезноваения, - мужчина скрестил руки на груди и отвел взгляд, глядя поверх головы Эриола, пока тот все так же наблюдал за бесстрастным лицом вечно молодого юноши. - И твоя личина, обладая собственным сознанием, решила, что Сакуре-тян будет лучше, если он ее отвергнет и даст ей второй шанс, - старик в теле мальчишки прикрыл глаза с горестным вздохом. - И с тех пор он избегает Повелительницу, как я понимаю. Юэ только кивнул, коротко, нервно и немного раздраженно. С тех пор, как он узнал про существование в себе еще одного создания, Снежный кролик начал сопротивляться появлениям Лунного хранителя, и бывало даже так, что Юу силой прорывался к Сакуре, когда та, разочарованная и мало что соображающая от недосыпа, снова бросалась, сломя голову, в пучину опасности. Когда даже Керберос не мог ее вытащить из накатывающей депрессии. И все чаще Юэ ловил исходящую от Кинамото мысль, ужасную, тоскливую и еще сильнее подрубающую юное деревце ее жизни. "Лучше бы я умерла". Настолько несвойственная ей мысль даже порой пугала обычно спокойного и равнодушного Судью. Теперь ее брат, глядя на бледное улыбающееся лицо девочки, не мог даже догадаться, насколько той было плохо. Она стала искусной иллюзионисткой и сумела запрятать свое состояние так глубоко, что только Керо мог ее время от времени услышать, когда девочка плакала и кричала в подушку, раздираемая от боли, которую невозможно заглушить никакими таблетками. Эриол ничего тогда не сказал. Не сказал и Шаоран. Лишь пообещал на будущие каникулы приехать снова к девочке, и при этом краснел, как маков цвет. Она слушала, со спокойной мягкой улыбкой, слегка наклонив набок голову и глядя сквозь ресницы уставшим взглядом. На шее у мальчика был связанный ею шарф - причина, которой она могла приглушить на время свою ночную слабость. Вряд ли юный ловец знал, что половина этого шарфа пропитана в буквальном смысле солью - горькими слезами, пролитыми совершенно о другом юноше. И отчего-то Юэ испытывал облегчение и затаенную радость, когда самолет Ли взмыл в небо, уносясь белокрылой сверкающей птицей в далекий Гонконг. Позднее Керберос недовольно и даже немного зло выскажет ему, что быть таким жестоким плохо. Но сейчас Судья действительно был рад, что надоедливый мальчишка с его чувствами уехал. - Ты бы хоть зашел, - когда Юкито отверг чувства Сакуры, между ним и Тоей словно пробежала кошка. Брюнет стал гораздо жестче по отношению к своему другу, и это сказывалось даже в таких упреках. Но Снежный кролик не мог даже поднять взгляд на своего лучшего друга. Обязанный ему жизнью, Юки превратил жизнь младшей Кинамото в ад, и Юэ неустанно напоминал ему об этом, порой посылая небольшие видения-зарисовки о том, как живет юная Повелительница. Иногда блондин начинал ревновать ко своей второй личности: тот был очень близок к Сакуре, и порой ее нечитаемый тусклый взгляд будто оживал, когда она смотрела на Хранителя луны, даже при условии, что девочка не воспринимала их единым целым. Но они действительно были одним целым, единым существом, которое даже не было настоящим и живым, лишь созданное многие десятилетия назад нечто. И это нечто полюбила маленькая хрупкая девочка, обладающая невероятной магической силой. - Сакура все еще любит печенье в виде мишек? - вместо ответа на упрек друга спросил Цукисиро, глядя поверх своих неизменных очков и наконец посмотрев на Тою своим странным расслабленным взглядом мечтательного романтика. - Да. Она все еще любит печенье в виде мишек, - усмехнулся Кинамото, покачав головой и слегка щурясь. Возможно, для сестры еще не все потеряно? Впервые за этот месяц Сакура улыбалась по-настоящему, ощутимо солнечно, и Тоя не мог не радоваться, глядя на бегающую туда-сюда сестру, хлопочущую по дому, словно пчелка. Стоило передать девочке, что Цукисиро придет вечером, как она тут же затеялась готовить и убирать. В зеленых глазах снова проснулась листва. И она же цвела и переливалась, когда она сидела напротив Юки и рассказывала о какой-то бессмысленной ерунде, просто чтобы привлечь его внимание. Все как в старые добрые времена. Только теперь младшая Кинамото не краснеет, когда касается случайно руки друга, - скорее, она отшатывается, не только рукой, а всем телом, словно бы светловолосый парень может ее обжечь или же она резко просыпается от какой-то дремы, одергивая себя. И это заметил не только Тоя, уже пять минут внимательно наблюдающий за сестрой. - Мы можем поговорить? - внезапно прерывает девочку Юкито, вклинившись в паузу между репликами, когда Повелительница отпивает глоток воды, чтобы смягчить пересохшее о разговоров горло. Сакура улыбается - немного неловко, неуверенно, словно сбывается ее самый худший кошмар, о каком она не могла и помыслить. Где-то наверху, чувствуя тревогу хозяйки, зашевелился Керберос, и на это резкой болью в висках полыхнул Юэ, готовый в любой момент вступиться. Однако Снежный кролик усилием воли подавил своего сожителя и мягко улыбается девочке в ответ, стараясь внушить, что бояться нечего. Кинамото-младшая немного расслабляется, и хранители тоже успокаиваются. И только краткая иголочная боль, снова кольнувшая у виска, говорила о том, что Хранитель луны не дремлет. В саду было тихо и немного прохладно. Повелительница ежилась - не от холода, это было очевидно, но Юкито все же накинул ей на плечи свою кофту, стараясь не замечать, как девочка слегка вздрогнула и повела плечом и головой, словно инстинктивно прикасаясь кончиком носа к краю воротника. Они стояли под большим деревом в саду, среди полутеней - так, чтобы Тоя мог их видеть, но не мог ни услышать, ни прочитать по губам, о чем они будут говорить. - Ты уже нашла того...? - Юки почему-то не мог заставить себя произнести то словосочетание. "Самый-самый". Отчего-то казалось, что если он так скажет, Кинамото широко улыбнется и назовет имя. Имя, которое парень почему-то почти ненавидел. Однако Сакура лишь неопределенно пожала плечами, и улыбка ее снова поблекла, опадая лепестками к ногам. Разговор застопорился. Девочка молчала, опустив голову. Холод снова пробирал до костей, и мурашки гусиной кожей подняли волоски на руках. - Я все еще твой друг, - попытался было снова завязать разговор Цукисиро, - и ты всегда можешь мне доверять и верить. - Я знаю, Юкито-сан, - ровно, мелодично и как-то неестественно откликнулась девочка. - Вы можете не беспокоиться, все в порядке, - она улыбнулась чуть шире, и парня пробрала дрожь: с такой улыбкой вскрывают вены. Такая улыбка и сама похожа на неровную зияющую рану, незаживший кровоточащий шрам. - Я всегда буду хранить тебя, - внезапно вырвалось у него, и Кинамото на мгновение вздрогнула, как спугнутая птица. Но стоило ей податься вперед и открыть рот, силясь что-то сказать, как громыхнула дверь в садик. - Вы там скоро? Если монстрик заболеет, выхаживать ее будешь ты, Юки, - проворчал Тоя. В этот момент беловолосый как никогда был зол на друга: Сакура мгновенно снова спряталась под скорлупу и шмыгнула в дом, неестественно громко сетуя на холод. Той ночью Керберос снова служил пушистой грелкой для девочки, прячущей свое лицо и снова вскрытую рану в золотой шерсти Хранителя солнца. А Юкито так и не смог уснуть, слыша, как внутри хлопает крыльями и рвется к хозяйке Юэ, чувствуя, как она невольно зовет его. В этот раз все было куда серьезней, чем обычно. В этот раз Сакура попала в ловушку сама, почти добровольно, когда неизвестное существо, сотворенное Демиурги знают чьей магией, приказало ей выбирать. Между Шаораном и Юэ. Она выбрала себя и шагнула в черноту, гордо подняв голову и улыбаясь. Самым страшным в этой улыбке было облегчение. И надежда. Не стоило даже уточнять, на что. Девочка слишком намучилась, и даже когда Ли бросился за нею, бессильно колотя закрывшиеся двери в иное пространство, Керберос не имел сил пошевелиться. Они потеряли Повелительницу, горячо любимую солнечную девочку с разбитым вдребезги сердцем. - Все кончено, - выдохнул Керо, опускаясь на пол и словно бы по нему растекаясь солнечным светом. Жить без Сакуры он не хотел, даже смерть Клоу он пережил менее болезненно. Ли зашелся истеричным воем раненого зверя, без устали молотя преграду. А Юэ... прислушался к себе, ища хоть маленькую частицу девочки. Благодаря ее брату, он мог теперь быть с ней связанным, после того, как тот отдал все свои силы ради друга. С девочкой, которую отвергла его вторая часть, личина, по недоразумению ставшая слишком самостоятельной. От него требовалась самая малость - просто ее отыскать. И выдернуть из лап того мира. На мгновение пространство искривилось, и он увидел ее - крохотную фигурку в цветастом платье, сшитом Томое. Она спала, и душа ее, как и магия, уходила все дальше, теряя связь с физической оболочкой. Расколотое сердце пульсировало в такт пространству, постепенно замирая и все реже сокращаясь. Времени было слишком мало. Но что мог сделать Лунный хранитель в этой ситуации, когда даже Юкито - он знал это - был бессилен? - Очнись, - непривычно мягко и тихо позвал он девочку, но та даже не шевельнулась, когда тонкие и удивительно сильные руки подхватили ее. - Очнись, Сакура, - снова позвал он ее, и на мгновение его несуществующее сердце оборвалось: такой бледной и безжизненной он ее еще не видел. Смерть, эта странная и ненавистная ему сущность, уже прикоснулась к любимой - как ни странно! - Повелительнице, и та - безропотно, спокойно, почти неощутимо - следовала за своим последним приключением. Вот только из этого приключения она не вернется, не заварит свой чай, не испечет блинчики, не станет ругаться с Керберосом по поводу съеденных сладостей и пудинга, не станет весело болтать с картами, словно со своими закадычными подружками. Не улыбнется сделанной украдкой фотографии Юкито и не предложит ему, Юэ, присесть, забавно и мило краснея от одного взгляда на чересчур взрослого и спокойного Хранителя под раздраженное кошачье шипение Керо... И Юэ ощутил, как по щеке скатилась первая - и последняя - слезинка. Программный сбой его тела, удививший и его самого. Порой самые странные и подчас абсурдные решения могут показаться самыми разумными. Иначе Судья не мог объяснить свои действия. Он вспомнил, как Юкито читал какую-то старинную книгу из разряда сказок - иностранную, если судить по обложке и вычурному слогу наряду со странными, почти безликими для него именами. Такие были у Клоу Рида, который, как известно, отличался любовью к литературе. В этой книге была пьеса, которую позднее поставили в классе Сакуры, история о девушке, которую смог пробудить ото сна поцелуй, подаренный ей влюбленным в нее с первого взгляда принцем. Юэ не мог сказать, что ему эта девочка понравилась с первого взгляда, да и со второго, и третьего, и спустя бесчисленное количество взглядов... Просто в какой-то момент он понял, что хочет ее беречь от всех неприятностей, и к тому времени, когда Тоя потребовал в обмен на свою силу хранить сестру, он дал это обещание с легким сердцем. Возможно, этого хватит, чтобы рассеять чары?... И он решился. Всего лишь прикоснулся губами, сухими и холодными, к губами Сакуры - чуть приоткрытым, потрескавшимся, искусанным и колким. Едва ощутимое, но горячее дыхание слегка обожгло бледную ледяную кожу Хранителя. А Юкито внутри рванулся - буквально на мгновение, и тут же замер, признавая свое поражение. Он проиграл в тот момент, когда сказал младшей Кинамото о том что ее чувства к нему - лишь иллюзия и самообман. Теперь девочка, которую он так трепетно любил, больше никогда не станет его, даже если он постарается. Лунный хранитель не допустит, чтобы ей снова разбили сердце, и теперь он делил с ней воздух, касаясь мягко, трепетно, как лунный свет, из которого он когда-то был соткан. Тонкие длинные ресницы дрогнули, а пространство рушилось, оставляя их на площадке. И лишь когда оно окончательно распалось, а сердце девочки забилось ровно и легко, Юэ позволил себе отстраниться, прерывая этот невинный, но спасительный поцелуй. Он не слышал воплей мальчишки, истеричных, как и обычно. Не замечал, как на него смотрит Керберос - неверяще и шокировано. Не чувствовал даже присутствия Клоу, удивленного таким ходом. Он смотрел только в глаза Сакуры. В глаза, которых снова видел переливающуюся сочными и яркими красками листву. В глаза своего самого-самого человека.