Безмолвный поэт

— Как думаешь, он придет сегодня? Майк оторвался от кружки и посмотрел на Мишель: — Кто? — Эндерс, — брюнетка маленькими глоточками потягивала вино. — Мы все-таки уже давно его не видели, с той встречи с охотниками в церкви. Майк пожал плечами: — Не знаю, и мне, если честно, все равно. — Правда? — Мишель с сомнением изогнула бровь. — Тебе разве не интересно, чем он занимался последние недели? — Это же Эндерс. Поэтому нет, не думаю, — он прикончил пиво и подозвал бармена за добавкой. — Главное, чтобы он не испортил всё завтра, а так мне абсолютно наплевать. — Ты за него не волнуешься? — Зная Эндерса, — Майк закатил глаза, — он вероятно до сих пор дуется, что его никто не поблагодарил за помощь в проблеме, которую он сам же и создал. А что? Тебя что-то тревожит? — Да нет, — Мишель поджала губы. — Просто я думала, что ты со всеми своими братьями носишься, как курица с яйцами. Майк хмыкнул. — Эндерс всегда был слишком независимым, чтобы меня слушаться. Даже в детстве. Его глаза подернулись дымкой воспоминаний. Сколько раз он пытался предупредить младших о вспыльчивом темпераменте родителей. И каждый раз Эндерс решал его проигнорировать. Из-за этого Майк довольно быстро выучился, как залечивать целый спектр ран на любой вкус и цвет, и когда звать на помощь. — Неважно, придет он или нет. С Нидавелиром всё схвачено, его будет представлять Деррек. Мишель хихикнула. — Я бы убила за возможность увидеть его лицо, когда он узнал, что будет представлять гномов! — Это было бесценно, — со смешком кивнул Майк, стараясь не думать о своем младшем брате.

***

Олаф вышел из моря, с зажатой в руках доски капала вода. Чуть поодаль на пляже стояла одинокая фигура — к ней-то он и направился. — Эндерс, привет! Не ожидал тебя здесь увидеть. Его второй по старшинству внук слегка сдвинул капюшон с лица, улыбаясь в ответ, хотя глаза оставались пустыми и грустными. Он медленно поравнялся с Олафом, и тот не мог не отметить темные круги-полумесяцы, вырисовывающиеся на бледной коже. — Пришел вот спросить, чем планируешь заняться вечером. — Ну, мы со Стэйси и Ингрид хотели привезти сюда выпивки и… — О… — Эндерс кивнул сам себе и развернулся, чтобы уйти. — Можешь присоединиться, если хочешь, — предложил Олаф. Блондин замедлил шаг, оглядываясь через плечо. Лицо прорезала ухмылка. — Ладно, обойдусь. Не хочу портить вам веселье. — Эндерс? — дед просто не мог не спросить. — Зачем ты пришел сюда? Мы никогда не были особенно близки. Уж точно не настолько, чтобы проводить вместе последнюю ночь в качестве богов. — А больше никто бы не захотел моей компании, — он пожал плечами и добавил мягко. — Жаль, что ничего нельзя изменить. — Да брось! Мы же завтра не умрем! Времени еще вагон будет, — Олаф осекся, увидев, как по пепельной щеке сбежала слезинка. — Нет… не думаю, что времени у нас будет достаточно. — Не понял… — он потянулся схватить внука за руку, но Эндерс поспешно отступил. — Почему? — Потому что… завтра мне пора платить по счетам, — блондин отвернулся, позволяя ветру подхватить сказанные слова. — Оторвись сегодня на всю катушку. Чтобы хватило за нас обоих… — Эндерс… — Забей, деда. Смотри, вон твои дамы идут. Олаф посмотрел в ту сторону, куда указывал внук. Две женщины спускались на пляж, неся с собой покрывала и большую бутылку с ярко-янтарной жидкостью. Когда он снова повернулся к Эндерсу, чтобы предложить всё же остаться и повеселиться вместе, тот уже был на полпути к машине.

***

Ханна улыбнулась, завидев знакомые лица. — Ваш брат уже здесь, — обратилась она к Экслу, скрывая легкую грусть в глазах. Младший Джонсон растерянно хлопнул ресницами, переводя взгляд на здоровенного, похожего на дикаря мужчину рядом. — Эм… Кажется, ты зря приехал. — Не переживайте, милорд, — усмехнулся Деррек. — Я останусь здесь и пригляжу за машинами. Эксл похлопал его по плечу и догнал остальных. — И давно Эндерс здесь? — Приехал почти сразу после нас с Мартином. Братья переглянулись, вопросительно посмотрев на деда. Олаф только покачал головой, продолжая хмуриться. Они молчали, пока красиво одетая Ханна вела их к поляне. По группе прокатился ропот замешательства, когда все увидели привязанного между двумя деревьями Хеймдалля. Женщина быстро ввела всех в курс дела и начала расставлять каждого бога на предназначенное место. Когда она добралась до Нидавелира, Эндерс уже стоял там. Его лицо почти скрывал капюшон. Лицо Ханны исказилось печальным пониманием. Блондин только вымученно ей улыбнулся. Пока остальные изредка переговаривались друг с другом во время короткой церемонии, Эндерс оставался тихим и неподвижным, как камень. Покрасневшие глаза смотрели прямо перед собой, не дрогнув даже при виде крови. Для тех, кто хорошо его знал, это было пугающим зрелищем. Для Ханны, которая знала, что происходило с Эндерсом последние шесть месяцев, это казалось удивительным проявлением силы и самопожертвования. Особенно когда все присутствующие услышали обещание Эксла оживить Мишель. В последний раз скользнув по Эндерсу, Ханна сцепила свою кровавую ладонь с ладонью Одина.

***

Олаф смотрел, как Эндерс заплетающимся шагом побрел в чащу. Словно раненый олень. Кажется, он единственный заметил бесшумное отбытие внука, пока внимание остальных захватило исчезновение Мартина и воскресшая Мишель. Проверив, все ли целы, он двинулся вслед за внуком. Идти пришлось недалеко. Он нашел Эндерса лежащим на хвойном ковре лицом вниз. Олаф кинулся к нему, падая на колени рядом с неподвижным телом, осторожно перевернул его и осмотрел на предмет скрытых ран. Увидев, сколько крови вытекло у блондина из носа, он в ужасе позвал его по имени. Тот не отвечал. Олаф даже не обернулся, когда остальные Джонсоны поспешно прибежали, услышав громкие крики деда. Он поднял хрупкое тело, аккуратно пристроив его себе на колено. По щекам потекли горячие слезы. Рука потянулась к капюшону и стянула его, обнажая безволосый череп. — Это от химиотерапии, — тихий голос Ханны разорвал шокирующее молчание. Все глаза устремились на нее, и она продолжила. — Неоперабельная опухоль мозга. Врачи пробовали химио- и лучевую терапию, но ничего не сработало. Они не могли понять, как Эндерс до сих пор был жив с такими показателями. — Браги… Ханна слегка склонила голову, подтверждая их догадку: — Эндерс прошел диагностику в тот день, когда у вас был Бергербар. А результаты пришли, когда вы взяли его поговорить с теми охотниками на богов. Олаф почувствовал, как к горлу подкатывает ком, и вдруг голубые глаза резко открылись. Мужчина, который когда-то думал, что у него было всё время на свете, осознал, как мало осталось жить его внуку. Он попытался утешающе улыбнуться. Ханна тем временем взяла Колина за руку, уводя подальше от душераздирающей сцены. Тот, к слову, выглядел более чем расстроенным. — Эндерс… почему? Почему ты ничего нам не говорил? — прошептал Олаф. — Мы могли бы провести с тобой больше времени перед тем, как… — Эксл не смог продолжить, потому что его душили слезы. Широко распахнутые глаза наполнила боль, они смотрели в никуда. — Вы… вы не хотели… общаться со мной… пока я жил… Так почему бы… вы захотели этого… пока я… умирал? — Так вот что ты имел в виду… — Олаф крепко обнял дрожащего мужчину. Несмотря на то, что Эндерс был охвачен болезненными судорогами, он сумел усмехнуться деду. — Я отрезал ветвь… от древа жизни. И нужно было… отдать что-то взамен… Но ты… не расстраивайся, дед… у тебя есть еще трое… Дыхание перехватил удушающий кровавый кашель, грудь изогнулась дугой. А потом осела. И тело легло недвижно. — Присматривай… за ними… И голубые глаза медленно закрылись. — Конечно, Эндерс… Я… я обещаю. Олаф уронил голову, не сдерживая рыданий. Он оплакивал внука, которого никогда не знал.